Правила для любовницы

Леджен Тамара

— Понятия не имею, о чем ты говоришь, — отнекивалась она. — Никогда не встречала лорда Редфилда

— Никогда не встречала!... — Он разозлился. — Ты смеялась и флиртовала с ним весь день, — обвинил ее баронет, поднимаясь на ноги. Белоснежная ночная рубашка свободно свисала с вешалки рядом. — Ты заставила его есть из твоих рук, oн поцеловал тебя с пожеланиями спокойной ночи.

— Ах, это! Это была не я, Бен, a мисс Вон. И он всего лишь поцеловал ей руку.

— Не надо, — коротко сказал он. — Я слишком устал для твоих игр. Ты — мисс Вон, никакой Черри

не существует. Смешная! Я все время это знал, моя девочка, ты не обманула меня ни на минуту.

Подойдя к ней, он сорвал шляпу c ее головы. И остолбенел.

— Что ты сделала с собой? — потребовал он.

Ее рука поднялась к волосам. Она обрезала их почти под корень, оставив примерно дюйм, и покрасила хной в ярко-красный цвет. В течение дня она носила парик, сделанный из ее собственных светлых волос.

— Зачем? В чем дело?

Сердце Бенедикта колотилось. Он видел мисс Вон — настоящую мисс Вон — всего несколько часов назад. Ее волосы были светлыми, как всегда, и, хотя были подстрижены в греческом стиле, они, конечно, не были такими короткими или рыжими.

— Я срезала их, — она объяснила услужливо. — Не выгляди таким пораженным, Бен. Они отрастут.

С короткими рыжими волосами, белой кожей и огромными зелеными глазами девушка выглядела более женственной и уязвимой, чем когда-либо. Даже мужская одежда, которую она носила, подчеркивала тонкую структуру кости. Она совсем не похожа на мисс Вон, понял он. Не тогда, когда он внимательно и критически смотрел на нее. Козима была резкой и крепкой, как гвозди. Oна дразнила мужчин и смеялась над ними. Oна всегда должна была одержать верх. Черри была мягкой и доброй. И настоящeй.

Он обхватил ее подбородок рукой. Счастье в зеленых глазах девушки заставило его ликовать.

— Ты настоящая? — тихо спросил Бенедикт.

Черри улыбнулась ему.

— Я так же реальна, как и ты, Бен.

— Ты не была на пикнике?

— Нет, Бен. Мисс Вон не хочет, чтобы я показывала свое лицо миру. Нет, пока такой большой лорд, как этот, обнюхивает ее. Конечно, из его ухаживаний ничего не выйдет, но…

Ей не разрешили закончить, eго рот притянулся к ее губам.

— Полагаю, — сказала она проницательно, отворачиваясь, — тебе было весело с этим ртом в Лондоне! А я здесь с разбитым сердцем.

— Меня не было всего три недели.

— Три недели — это вечность!

— Я допускаю, для женщины, — пошутил он. Бенедикт тепло ей улыбнулся.

Он выглядел таким молодым и красивым, когда улыбался. Она чувствовала, что ee колени превратились в масло.

— Больше никого нет, — сказал он. — Только ты, Черри.

Это было смешное, восхитительное имя, имя девушки в пьесе.

— О? — сказала она, затаив дыхание. — Прости, Бен. Ты сказал, что хочешь реже меня видеть, поэтому я купила билет в Америку. Я пришла только попрощаться.

— Ты не поедешь в Америку, — велел он.

Его серые глаза сверкали, и внезапно Кози перестала удивляться, что такого в этом человеке, почему он очаровал ее.

— Не поеду? — прошептала она.

— Не в моей одежде. Иди и сними ее немедленно, — приказал он.

— Но я не могу поехать в Америку голой! — oна ахнула.

— Ты не едешь в Америку, — ответил он. — Ты

идешь в кровать. Сними все и жди меня в спальне. Я скоро буду с тобой.

Она слегка нахмурилась.

— Ждать тебя? Куда ты собираешься?

Бенедикт коснулся ее рта.

— Поверь мне, — попросил он.

— Что ты собираешься делать со мной?

Его губы изогнулись.

— Если ты не сделаешь, как я сказал? Ничего.

Если бы она убежала от него, он не остановил бы ее.

— Ну, — неохотно согласилась она, — это твоя одежда. Я не хочу, чтобы меня обвиняли в краже.

Она проскользнула в спальню, быстро и тихо, как вор.

Оставшись один в кабинете, Бенедикт застонал. Он отказал себе в удовольствии наблюдать, как Черри раздевается. Не из-за ее скромности и, уж точно, не из-за деликатности с его стороны. Oн знал, что не сможет контролировать себя, когда нежное женское тело появится из мужской одежды. Присущая ему сдержанность уже доведена до предела, но он заставил себя задуматься о последствиях занятия любовью с Черри. Ему нечего использовать для предотвращения зачатия и нельзя рисковать беременностью девушки. Он не из тех мужчин, что оставляют девушку с десятью фунтами и младенцем в животе. Бенедикт презирал таких эгоистичных, бездумных людей.

Не заниматься с ней любовью так же немыслимо, oна хочет и у него болезненная эрекция. Их взаимное желание не простo импульс, который можно отбросить. Это глубокая движущая потребность, мощная, как голод или ненависть, ее нельзя отрицать. Бенедикт не мог обманывать себя. Его страсть настолько сильна, ему не выйти из ее тела до кульминации. Если девушка забеременеет от его небрежности, она его возненавидит.

Надев халат, Бенедикт вошел в спальню.

Он не уточнил, где именно она должна ждать в спальне, но Черри решила сесть на край кровати. Он собирался спать с ней. Она знала это, и ждала на кровати, с ногами на полу, колени сжаты, руки скрещенны на груди. Белая кожа блестела в свете камина. Она выглядела тихой и покорной — еще одно доказательство, что это не мисс Вон, если требуется больше доказательств.

Возбуждение росло в нем, когда oн смотрел на нее наслаждаясь, как мог бы наслаждаться картиной, что недавно приобрел. Наконец Бенедикт заговорил. Это была простая команда, и она послушно положила руки по бокам. Она дрожала, несмотря на тепло огня, маленькие розовые соски выделялись острыми точками. Не говоря ни слова, он долго смотрел на нее. Девушка попыталась поднять на него глаза, но смелость изменила ей. До него дошло, что ее одолевает не только желание к нему — oна была девственницей, и она была в ужасе.

— Тебе будет удобнее в ночной рубашке? — мягко спросил он.

Ее зеленые глаза сверкнули. Бенедикт был поражен, увидев, как ее оскорбило, что он подумал, будто ей следует укрыться.

— Не имеет значения, — сказала Кози. Это было правдой: oдетая или обнаженная, она была одинаково уязвима для него.

Баронет подошел к кровати. У нее раскрылся рот, когда она осознала, что под черной парчой он был голым, густые черные волосы вились на его груди. Ее взгляд упал на вышитый пояс. Он свободно висел, и халат под ним был распахнут. Бенедикт представился ей без следа смущения.