Правители тьмы
Шрифт:
***
Официант из Валмиеры заискивал перед полковником Лурканио - и, кстати, перед Крастой тоже. Краста ожидала раболепного почтения от простолюдинов. То же самое делал и Лурканио: раболепное почтение немного иного рода, почтение побежденных к своим завоевателям. Поскольку он получил это здесь, он казался достаточно счастливым. На самом деле, он казался счастливее, чем когда-либо за последнее время.
"Военные новости, должно быть, хорошие", - рискнула Краста.
"Во
"Нет, я не понимаю". В голосе Красты прозвучала резкость. "О чем ты говоришь? Почему ты всегда говоришь загадками?"
"Никаких загадок", - сказал он, а затем сделал паузу, пока официант приносил ему белое вино и эль "Краста". Когда парень снова убежал, Лурканио продолжил: "Никакой загадки, я говорю, просто грязь, огромное, клейкое море из нее. И когда битва начнется снова, это будет на наших условиях, а не короля Свеммеля. Он поднял свой бокал с вином. "За победу!"
"За победу!" Краста отхлебнула эля. Часть ее - она не была уверена, насколько, и это менялось изо дня в день, иногда от минуты к минуте - даже подразумевала это. Триумф альгарвейцев на западе оправдал бы все, что она натворила здесь, а ункерлантцы, несомненно, были некультурными варварами, которые заслужили все, что с ними случилось. Что еще означал бы триумф альгарвейцев на западе…
На этот раз Краста глотнула эля. Она не хотела думать об этом.
Она вздохнула с облегчением, когда официант принес заказанные ими ужины: говяжьи ребрышки в сливочном соусе со шпинатом в сырном соусе и отварной фасолью для нее, форель, тушеную в вине, и зеленый салат для Лурканио. Он уставился на ее тарелку в некотором замешательстве, заметив: "Я никогда не понимал, почему валмиерцы не круглые, как футбольные мячи, учитывая, что ты ешь".
"Ты жалуешься на подобные вещи почти каждый раз, когда мы куда-нибудь выходим", - сказала Краста. "Мне нравится, как готовят в моем королевстве. Почему альгарвейцы не сплошь кожа да кости, если они едят так, как вы?"
Лурканио рассмеялся и изобразил, как получает удар мечом в грудь. Как и многие его соотечественники, он обладал даром пантомимы. Несмотря на то, что Краста была мрачна, его выходки вызывали у нее улыбку. У него было обаяние, когда он решал им воспользоваться. И у него также была ужасающая суровость, когда он решал этим воспользоваться. Эта комбинация выводила Красту из равновесия, она никогда не была до конца уверена, где находится.
Вскоре от его форели остался только скелет с прикрепленными головой и хвостом. "Она смотрит на тебя", - сказала Краста с более чем легким отвращением. "Эти воспаленные глаза, смотрящие вверх..."
"Вы, миледи, никогда не видели боя", - ответил Лурканио. "Если бы видели, вы бы не позволили чему-то такому маленькому, как рыбья голова, испортить ваш аппетит". Под столом его рука нашла ее ногу, намного выше колена. "Любого из твоих аппетитов", - добавил он.
Краста вздохнула. Она знала, что это значит. Лурканио никогда не поднимал шума, если она
"Вам холодно, миледи?" Спросил полковник Лурканио. Пораженная, Краста покачала головой. Улыбка Лурканио напомнила ей улыбку хищного зверя. "Хорошо. Тебе хорошо советуют не быть холодным". Она снова вздохнула.
После ужина водитель Лурканио пробирался по темным улицам Приекуле к театру недалеко от дворца. Пьеса, как и многие другие, показываемые в наши дни, была комедией нравов двух столетий назад: в ней не было ничего, что могло бы оскорбить кого бы то ни было, валмиерца или альгарвейца. Во всяком случае, ничего политического; манеры, которые в нем присутствовали, были в основном плохими, включая чрезмерное количество наставлений рогов. Лурканио хохотал во все горло.
"Ты думаешь, неверность - это смешно?" Спросила Краста, не без злорадства, когда они направились к выходу.
"Это зависит", - ответил Лурканио, великолепно по-альгарвейски пожимая плечами. "Если это случится с кем-то другим, то наверняка. Если я наставлю рога, тем более. Если я должен носить их - и если я должен замечать, что я их ношу, - это совсем другое дело. Ты понимаешь меня?"
"Да", - холодно ответила Краста. Он сделал ее очень несчастной, когда застукал ее целующейся с виконтом Вальну. Она не хотела, чтобы это повторилось. Если она решит сбиться с пути еще раз, она знала, что не осмелится попасться.
Она угрюмо молчала по дороге обратно в особняк на окраине города. Лурканио притворился, что ничего не заметил. Краста знала, что это было притворством. Это был хороший поступок, и было бы лучше, если бы он не осознавал так сильно, насколько это было хорошо.
Когда они добрались туда, Лурканио поднялся по лестнице в спальню Красты с непринужденной фамильярностью человека, который посещал ее много раз прежде. Его поведение в спальне иногда тоже казалось ей хорошим поступком, опять же слегка подпорченным тем, что он осознавал, насколько это было хорошо. Но ему удавалось доставлять ей удовольствие так же, как получать свое. Все могло быть хуже. Лурканио иногда ясно давал понять, что могло быть и хуже. Что он сделал с ней, с ней, после того, как застукал ее с Вальну… Подобные вещи были противозаконны в Валмиере и, как она слышала, до сих пор остаются таковыми в Елгаве.
После этого Лурканио быстро оделся. "Приятных снов, моя сладкая", - сказал он. "Я знаю, что буду". Даже его зевок был таким же рассчитанным, таким же театральным, как все, что она видела на сцене ранее вечером.
Но Краста, сытая, действительно спала хорошо - пока вскоре после полуночи ее не разбудил шум у главного входа. Кто-то колотил в дверь и кричал: "Впусти меня! Клянусь высшими силами, впустите меня!" в то же время, как альгарвейские часовые снаружи закричали: "Тишина! Остановка! Остановка или пожар!"