Правители тьмы
Шрифт:
"Я тоже не солдат", - сказал Баластро, - "но суть этого такова: мы стремимся навязать решение в Ункерланте, и нам понадобится все, что мы сможем наскрести, когда мы это сделаем. Мы не стремимся проиграть бой, потому что мы не нанесли удар со всей нашей силой ".
"Я... понимаю", - сказал Хаджжадж, который не был полностью уверен, что понимает. "Хорошо, вы хотите, чтобы я спросил у Ихшида, или ваш атташе предпочтет сделать это напрямую?"
"Если вы будете так добры, я был бы благодарен", -
"Как пожелаете, конечно", - сказал министр иностранных дел Зувейзи.
"Хорошо". Баластро тяжело поднялся на ноги, что означало, что Хаджадж тоже должен был подняться. Альгарвейец попрощался и удалился с видом человека, весьма довольного собой.
Хаджжадж был рад возможности сбросить одежду, которую он презирал. Он был гораздо менее доволен, когда позвонил Кутузу и сказал: "Не будете ли вы так любезны спросить генерала Ихшида, не доставит ли он мне удовольствие составить мне компанию на несколько минут, как только ему будет удобно?"
На простом языке это означало: "Немедленно приведите сюда Ихшида". Кутуз, хороший секретарь, понял это. "Конечно, ваше превосходительство", - сказал он и поспешил прочь.
Как и надеялся Хаджжадж, когда он вернулся, с ним был генерал Ихшид. Ихшид был примерно того же возраста, что и Хаджжадж: коренастый, седовласый солдат, который служил в армии Ункерлантера во время Шестилетней войны и, что редкость для зувайзи, получил там звание капитана. После поклонов и рукопожатий Ихшид заговорил с почти Некерлантской прямотой: "Хорошо, что теперь пошло наперекосяк?"
"Пока ничего", - сказал Хаджжадж. "Маркиз Баластро попросил меня узнать у вас, как могут развиваться события с педерастией в будущем". Он передал генералу замечания альгарвейского министра.
Сияющие брови Ихшида были подобны сигнальным флажкам, удивительно заметным на фоне его темной кожи. Теперь они подергивались, подергивались, а затем опустились и сошлись вместе. "Звучит так, будто они думают поставить все на один бросок костей. На самом деле ты не хочешь этого делать, по крайней мере, если ты ведешь войну".
"Я бы не хотел этого делать, что бы я ни делал", - сказал Хаджадж. "Зачем это королю Мезенцио?"
"Альгарвейцы - лучшие солдаты, чем ункерлантцы", - заметил Ихшид не совсем адекватно. "Выставьте отряд рыжеволосых против отряда людей Свеммеля, и альгарвейцы одержат верх. Выставьте отряд альгарвейцев против двух отрядов ункерлантцев, и они все равно могут одержать верх. Выставьте их против троих..." Он покачал головой.
"А". Хаджжадж склонил голову. "Всегда есть третий Ункерлантец".
"Да, есть. Действительно есть", - согласился Ихшид. "Альгарвейцы не брали Котбус. Они не брали Сулинген. У них осталось не так уж много шансов. И дело не только в
"И поэтому альгарвейцы стремятся вложить весь свой вес в любой удар, который они решат нанести следующим", - медленно произнес Хаджадж. "Баластро сказал то же самое".
Ихшид кивнул. "Так это выглядит для меня, и это выглядело бы именно так, даже если бы Баластро так не сказал".
"Можем ли мы позволить им вывести драконов и бегемотов из Зувейзы, чтобы нанести этот удар?" спросил министр иностранных дел.
"Это сводится к двум вопросам", - ответил Ихшид. "Во-первых, можем ли мы остановить их, если они решат это сделать? Я сомневаюсь в этом. И второе, конечно - когда они нанесут этот удар, попадет ли он, наконец, в сердце?"
"Да". Хаджжадж испустил долгий, медленный вздох. "Тогда мы должны надеяться на лучшее". Он задавался вопросом, что было лучшим, и существовало ли оно вообще в этой проклятой войне.
Восемь
Фернао обнаружил, что его Куусаман становится лучше день ото дня. В общежитие пришли еще куусаманские маги: не только Пиилис, Раахе и Алкио, все из которых превосходно говорили на классическом каунианском, но и несколько других, которые знали не так много. Эти менее беглые новички не были непосредственно вовлечены в эксперименты, которые проводили маги-теоретики, но все равно были важны. Их обязанностью было отразить или, по крайней мере, ослабить любые новые атаки, которые альгарвейские маги могли предпринять против экспериментов.
"Вы можете это сделать?" Фернао спросил одну из них, женщину по имени Вихти. "Много силы. Много убийств".
"Мы можем попытаться", - ответила Вихти. "Мы можем сражаться упорно. Они не близко. Расстояние..." Она использовала слово, которого Фернао не знал.
"Что делает расстояние?" - спросил он.
"Ат-тен-у-атес", - повторил Вихти, как ребенку, а затем использовал синоним: "Ослабляет. Если бы вы работали на севере Куусамо, а не здесь, на юге, последняя атака прикончила бы вас всех ".
"Тебе не обязательно казаться таким счастливым", - сказал Фернао.
"Я несчастлив", - сказал Вихти. "Я говорю вам то, что есть". Это было то, что куусаманцы имели привычку делать. Вихти ушла, бормоча себе под нос, вероятно, о взбалмошных, с чрезмерным воображением лагоанцах.
Когда Фернао отправился в блокгауз с Пеккой, Ильмариненом и тремя недавно прибывшими магами-теоретиками, он не думал, что у него слишком богатое воображение. Куусаманцы совершили то, о чем никто другой не мог бы мечтать годами.