Правители тьмы
Шрифт:
Долдасай кивнул. "Верно. Но ваш народ не держит в заложниках родителей большинства каунианцев в Громхеорте. У них есть способ убедиться в моем... хорошем поведении. И так, вы видите, я не могу просто исчезнуть".
"Это..." Бембо не хотел говорить то, что он думал. Вряд ли он мог выдать своих офицеров женщине, чья внешность выдавала в ней врага Алгарве. Что он действительно сказал, так это: "Скажи мне, где они, и я посмотрю, не смогу ли я перевести их в обычный каунианский район. После этого - ну, если ты будешь выглядеть как все остальные
Теперь каунианская куртизанка откровенно разинула рот. "Ты бы сделал это… ради блондинки?" Она не заставила его ответить; возможно, она боялась результата. Возможно, с ее стороны было мудро тоже бояться. Вместо этого она поспешила продолжить: "Если ты сделаешь это - если ты сможешь это сделать - я дам тебе все, что ты захочешь". Она пожала плечами. Бембо зачарованно наблюдал. Она сказала: "Что изменил бы еще один раз, особенно если бы он был последним?"
"Если ты думаешь, что я буду вести себя благородно и скажу: "Ты не обязана этого делать, милая", - ты глупа", - сказал Бембо. Долдасаи кивнула; она понимала такие сделки. Бембо продолжал: "Итак, где они?"
"Они расквартированы в замке графа Брорды - месте, где сейчас правит ваш губернатор", - ответила она. "Их зовут Даукантис и Феликсай".
Бембо начал говорить, что ему все равно, как их зовут, но затем понял, что знание может оказаться полезным. Вместо этого он спросил: "Вы знаете, где они находятся в замке?"
"Да". Долдасаи сказала ему. Он заставил ее повторить это, чтобы у него все было ясно. Она повторила, а затем сказала: "Силы свыше благословляют тебя. Для тебя совершить такую вещь ..."
Он протянул руку и приласкал ее. Она позволила ему сделать это. "Поверь мне, милая, я знаю почему", - сказал он ей. И я тоже не собираюсь рисковать своей шеей ради них, подумал он. Если это легко, прекрасно. Если нет… Я все равно почувствовал. Вслух он продолжил: "Есть комнаты над таверной под названием "Имперский единорог", в паре кварталов внутри Каунианского района. Ты знаешь это место?" По ее глазам было видно, что она знала. Бембо сказал: "Подожди меня там. Посмотрим, что я смогу сделать, и посмотрим, что сможешь ты".
В Алгарве огромную груду камней, которая лежала в центре Громхеорта, назвали бы причудливой. Здесь, в Фортвеге, прилагательные "холодный", "уродливый" и "мрачный" с большей готовностью приходили на ум. Солдаты и бюрократы суетились то там,то сям. Никто не удосужился обратить внимание на пухлого рыжеволосого констебля. К огромному облегчению Бембо, часовой перед дверью Даукантиса и Феликсаи был солдатом, которого он никогда раньше не видел, а не коллегой-констеблем. С мерзкой улыбкой он сказал: "Я пришел за этими каунианскими ублюдками. Они возвращаются обратно вместе с остальными своими вонючими сородичами".
Очень возможно, что никто не сказал часовому, почему задержали блондинов. Он не спорил. Он не заставлял Бембо что-либо подписывать или спрашивать его имя и полномочия. Он просто по-волчьи ухмыльнулся, открыл дверь и сказал: "Они
Никто не обратил никакого внимания и на констебля, который вел за собой пару каунианцев, опираясь на свою палку. Как только Бембо вывел их из замка, он пробормотал: "Теперь они больше не имеют власти над твоей дочерью". Они разинули рты, а затем начали плакать. В этом тоже не было ничего необычного.
На окраине каунианского квартала другой констебль помахал Бембо рукой и крикнул: "Поймал парочку, да? Ты счастливчик, сукин сын!" Бембо взмахнул шляпой с типичным альгарвейским бахвальством.
Как и древняя Каунианская империя, таверна под названием "Имперский единорог" была печальной тенью своего прежнего "я". Бембо отвел отца и мать Долдасаи наверх. Она расхаживала там по узкому коридору. Она перевела взгляд с Бембо на Феликсай и Даукантиса и обратно в изумлении, не веря своим глазам. "Вы действительно сделали это", - прошептала она, а затем бросилась в объятия своих родителей.
"Сделка", - многозначительно сказал Бембо.
"Сделка", - согласилась Долдасаи. Она отвела своих мать и отца в одну из маленьких комнат, затем вышла и увела Бембо в другую. "За то, что ты только что сделал, ты заслуживаешь лучшего", - сказала она и продолжила дарить ему это. Если ей самой это тоже не нравилось, она была лучшей актрисой, чем любая известная ему куртизанка. Возможно, ее удовольствие было вызвано скорее спасением ее родителей, чем его обаянием, но он все равно считал это реальным.
И его собственное удовольствие, когда он покидал Каунианский район, было больше, чем просто физическое. Он не совсем совершил доброе дело ради совершения доброго дела, но он подошел намного ближе, чем обычно, достаточно близко, чтобы оставить свою совесть такой же счастливой, как и все остальное в нем, что говорило о многом.
***
"Давайте, ребята, приготовьтесь", - сказал майор Спинелло солдатам своего полка. "Мы надираем задницы ункерлантцам уже почти два года. Мы тоже будем продолжать это делать, не так ли?"
Альгарвейские солдаты зааплодировали. Некоторые из них замахали палками в воздухе. В какого лжеца я превращаюсь, подумал Спинелло. Он не солгал, или не совсем солгал. Если бы его соотечественники не одерживали победу за победой, он и его полк не оказались бы здесь, в глубине северного Ункерланта.
Но люди Свеммеля тоже умели бить. Каждый раз, когда он снимал тунику, чтобы помыться, сморщенный шрам на правой стороне груди напоминал ему об истине. Если бы этот луч попал ему в левую часть груди, то не оставил бы шрама. Это убило бы его на месте. И кампания Ункерлантера против Сулингена была слишком близка к тому, чтобы уничтожить все альгарвейские армии в южной части владений короля Свеммеля. Однако этого не произошло. Как и Спинелло, они были сильно изранены. Как и он, они тоже продолжали сражаться.