Православие и «Нагуализм»
Шрифт:
Мы — люди, и наша судьба, наше предназначение — учиться ради открытия всё новых и новых непостижимых миров… Непознанным мирам нет числа и все они — здесь перед нами!»
«Мир необъятен. Мы никогда не сможем понять его. Мы никогда не разгадаем его тайну. Поэтому мы должны принимать его таким, как он есть, — чудесной загадкой. Обычный человек не делает этого» (К. Кастанеда, из кн. 2, гл. 10, с. 327, гл. 14, с. 395).
«Глупо верить в то, что мир именно таков, каким считаешь его ты. Этот мир — место, исполненное тайн» (К. Кастанеда, из кн. 3, гл. 7, с. 516).
Замечательные высказывания!
На «профанации» религиозных идеалов и ценностей, на умалении религиозно-мистического, в особенности «христианского», опыта мы уже останавливались. Да, это специальный приём, используемый Теневыми силами.
Согласно дону Хуану, все монахи, священники — это духовно недалёкие люди.
«Священники и монахи сделались бы великими летающими магами, если бы кто-нибудь сказал им, что они могут делать это» (из кн. 5, гл. 5, с. 524).
Нет, не такие они безумные люди, как маги, чтобы «летать» и путаться в сетях-эманациях дьявольского Орла!
А указанную «профанацию» надо дополнить ещё и тем, что сведя сложные духовные процессы (в человеке) к обычной «технике» или «механике» — к «сдвигам» и «движению» точки сборки, толтеки полностью обесценили «священнодействие» и подлинное «тайнознание» в таких сущих темах или аспектах, как «человек — духовный Путь», «человек — Бог»…
Кастанедой профанирована «духовность», «любовь» сама по себе:
«Вопрос: Давайте рассмотрим понятие “духовность” как состояние сознания, в котором человеческие существа способны полностью управлять потенциальными возможностями своего вида, как то, что достигается посредством выхода за пределы простого животного состояния с помощью тяжелого физического, морального и интеллектуального тренинга. Вы согласны с таким определением? Как объединить такое представление с миром дона Хуана?
Ответ Кастанеды: Для дона Хуана, прагматичного и крайне трезвого шамана, “духовность” — пустая идеализация, определение, лишённое всякой основы, которое мы считаем прекрасным, потому что оно украшено литературными концепциями и поэтическими фразами, но никогда не идёт дальше этого.
Шаманы, подобные дону Хуану, практичны по своей сути. Для них существует только хищная Вселенная, в которой разум или осознание — продукт решения сложной проблемы жизни и смерти. Дон Хуан считал себя пловцом в бесконечность и утверждал, что для того, чтобы плыть в неведомое, как это делают шаманы, необходимы безграничный прагматизм, трезвость и стальная выдержка.
Исходя из этого, дон Хуан считал, что “духовность” — это просто описание чего-то такого, чего невозможно достичь в повседневной жизни и что не является тем путём, по которому нужно идти».
«Учение дона Хуана не являются духовным.
Я повторяю это, потому что такой вопрос возникает снова и снова. Идея духовности не согласуется с железной дисциплиной воина. Самое важное для шамана, подобного дону Хуану, — идея прагматизма. Когда я встретил его, я считал себя практичным человеком, социологом, полным объективности и прагматизма. Он разрушил эти мои представления и заставил меня увидеть, что, как истинно западный человек, я не был ни прагматичным, ни духовным.
Я понял, что повторял слово “духовность” только как противоположность корыстным аспектам повседневного мира. Я хотел уйти от меркантильности этой жизни, и стремление сделать это
Я не отдавал себе отчёта в том, о чём я говорил. Сказанное мною может звучать слишком самонадеянно, но иначе это выразить невозможно. То, к чему стремятся такие шаманы, как дон Хуан, — это повышение осознание, то есть приобретение способности воспринимать, используя все возможности восприятия, данные человеку. Это предполагает наличие огромной задачи и непреклонного следования цели, которые невозможно заменить духовностью западного мира» (К. Кастанеда, из эл. кн. «Лекции и интервью», гл. «Плавание в неведомое», интервью Д. Трухильо Риваса с К. К. для журнала «Uno Mismo», февраль 1997 года).
Неужели адепты религиозных путей в аспектах «духовности» не обладают необходимым практицизмом и дисциплиной?
«Вопрос: Некоторые читатели литературных трудов Карлоса Кастанеды упрекают его в том, что он мог бы проявить более сильную духовность при написании книг, поскольку он никогда не употреблял таких слов, как “любовь”. Действительно ли мир воина так холоден? Испытываете ли вы человеческие эмоции? Или вы, возможно, придаёте иное значение этим чувствам?
Ответ: Да, мы придаём им иное значение, и мы никогда не употребляем таких слов, как “любовь” или “духовность”, - старый Нагваль убедил нас в том, что это всего лишь пустые концепции… Он придерживался следующей аргументации: если мы действительно считаем себя бессмертными существами, позволяющими себе роскошь жить среди гигантских противоречий и безграничного эгоизма, если всё, что имеет для нас значение, — это незамедлительное вознаграждение, то как мы можем сделать любовь и духовность поистине подлинными? Для старого Нагваля эти концепции были всего лишь тщетными, безжизненными словами, воплотить которые в жизнь не был готов ни один человек…
Старый нагваль сказал нам, что мы, как правило, никогда не учились любить. Мы научились только испытывать благодарные эмоции, относящиеся исключительно к персональному Я. Бесконечность возвышенна и безжалостна, говорил он, и в ней нет места для ложных концепций, не важно, сколь приятными могут они нам казаться» (К. Кастанеда, из эл. кн. «Лекции и интервью», гл. «Незаполненный чек чистой любви», The Blank Check of Sheer Affection — интервью с Флориндой Доннер-Грау и Кэрол Тиггс, переведено с испанского и впервые опубликовано 1 апреля 1997 года в журнале «Mas Alla»).
При всём этом профанация идеалов религии может казаться «искренней», «протестующе-справедливой», «эмоциональной»:
«Было очевидно, что воспоминания о доне Хуане взволновали Карлоса. Я мог заметить, что его захлестнула волна привязанности.
Один из помощников поднял руку и заметил, что, в отличие от его утверждений, сострадание к ближнему — существенная идея всех религий.
Он сделал жест, как будто отгонял мух.
“Уйдите от этого! Эти утверждения, основанные на жалости — обман! Из-за повторения тех же самых идей мы заменили подлинный интерес к духу человека на дешевую сентиментальность. Мы стали сострадательными профессионалами, и что? Что изменилось?» (из эл. кн. Армандо Торреса: «Conversaciones con Carlos Castaneda», «Встречи с нагуалем».)