Преданные богам(и)
Шрифт:
– Кто-то должен сдерживать бешеных, чтоб они не ринулись следом за теми, кто отправится за ворожеем! – в глотке Гармалы пугающе клокотал волчий рык.
– Я за ворожеем! – тотчас вскинулась Черва.
Полнолуние требовало крови. А чернь неспроста называла ее мстительной сукой. Ганька, правящая Лиходеем, судорожно всхлипнула, и Черва смилостивилась.
– Охолонись, не стану я умерщвлять твоего Истинного, безликая! Попросту загоню в угол и полоню!
Одолен, наблюдая за мрачным, болезненным торжеством, проявляющемся на красивом лице, признавал, что с сестрицей у них слишком много
– Одну не пущу! – коротко и очень весомо тут же отрубил Бронец. Обернулся на ходу, бросив тяжелый взгляд на шрам на щеке Червы, доставшийся ей от «женишка», и повел плечами. – Подсоблю его выследить!
Ганька хмуро оглядела «сладкую» парочку жестокосердных мстителей: гончей и ищейки. Их союз внушал опасения. Уж больно сильные, властные да горячечные оба. Коли князьями станут (а для эдаких альф это проще пареной репы!), не найдется на них управы. Да и кто знает, вдруг да дернется у них рука, и прибьют они младшего княжича Чернобурского ненароком?
– Я с вами! – скупо, без объяснений отозвался Гармала за ее спиной, и его рука на ее животе прижала ее к себе теснее.
На душе у Ганьки, как и всегда рядом со слепым волкодавом, мигом стало покойно. Опять он ради нее в полымя кидается. Проследит, что Цикута жив останется, а значит, и она.
– Скатертью дорожка! – Ганька и сама не поняла, пожелала она или послала, кидая поводья Лиходея в руки Черве, и спрыгнула на горящую землю. – А я останусь! Я всяко ворожею вред причинить не смогу, а супротив бешеных у меня найдется пара фокусов!
И ухватилась за висящую на шее деревянную старую свистульку.
Беда, конечно, у безликих без звериной чуйки на опасности. Но возразить и научить скомороха уму-разуму Черва не успела. Норов и Лиходей ступили на козью тропу и мир смазался.
Одолен осенил их вослед треуглуном и грубо натянул поводья Пеплицы, поднимая ее на дыбы и разворачивая лицом к врагам. Спешившись, встал рядом с Ганькой и дал волю ярившемуся ирбису. Хребет и лапы вытянулись и покрылись пятнистой черно-белой шерстью. Челюсть расширилась, становясь пастью, встопорщились чувствительные усы. Мир в кошачьем зрении стал серым и четким.
Багулка верхом на Пеплице понеслась вдоль восстанавливающих стройность рядов бешеных с мечами наголо. Из седельной сумы выдернула шнур-науз, такой же, как тот, коим йеленя заарканила на болотах. И лихо затянула его на шее первого попавшегося под руку бешеного. Тот, дернувшись, как вертепная кукла на ниточках, бросился рубить своих. А Багулка уже доставала следующий шнур.
– Заткните уши, сударь волхв! – посоветовала Ганька и со всей мочи дунула в вербную свистульку.
Сама она опять ничего не услышала, но бешеные вдруг, не разбирая дороги, давя своих же соратников, со всех ног метнулись прочь. Не дожидаясь, покуда в мозгах у них прояснится, и они снова кинутся в бой, Ганька стряхнула с плеч бессменный мешок. Выудила кистени, присосалась к бутыли с сивухой, плюнула ею на шипастые гири, взмахнула оружием, собирая с травы огонь и, раскрутив гири пламенными кругами, ринулась в погоню за врагами.
Одолен недобро прищурился ей во след, гадая, откуда у скомороха нашелся свисток Укротителей. И, смиренно готовясь к неминуемой расплате
Огнегорное княжество,
Одинокий острог
Они вылетели с козьей тропы перед крепостной стеной. Дозорные, вышагивающие с факелами наверху, прибытие чужаков проморгали. Хотя (ежели Цикута и им умудрился запудрить мозги), по-хорошему, должны были ожидать «врагов», буде они пробьются через полки бешеных. Вестимо, Бронец сметливо сошел с тропы загодя.
Крепостная стена соединяла западную и северную горные гряды, сходящиеся у дремлющего сотни лет вулкана. Его жерло виднелось в вышине, озаренное полной Луной. Вдали, за северными горами, рокотало Охотово море. За западными шумел голубыми елями Сумеречный лес.
А на склонах вулкана раскинулся Одинокий острог, столица Огнегорного княжества. Терема здесь были похожи на сумереченские, сложенные из темных бревен, даром что основания каменные, из глыб серого базальта. Крыши двускатные, но острые, высокие, словно уподобляющиеся горным пикам. В местных чердаках, должно быть, в полный рост можно выпрямиться.
Под Луной сверкали колокола в звонницах на перекрестках и треуглуны на местах захоронений заложных покойников. Дороги, ничем не замощенные, витиеватые, паче того узкие, в одну телегу шириной, выглядели звериными тропками. И изредка выворачивали к каменным горбатым мостикам, перекинутым через невысокие, срывающиеся с горных утесов, водопады. Рядом стояли водяные и ветряные мельницы, неспешно ворочающие колесами и крыльями.
Столица Огнегорного княжества была городом-крепостью, стерегущей морские и подгорные торговые пути из Полярного и Сумеречного княжеств. Оттого и назывался город Острогом. Но с присвоением ему титула стольного града, его положение не сильно изменилось. Острог не разросся пригородами и выселками, не обзавелся увеселительными слободками, даже не открыл ворота. Здесь по-прежнему жили лишь ремесленники и купцы, да размещались стрельцы с семьями. И с недавних пор князья Барибалы и Красноволки.
– Где ворожей? – Бронец обернулся к Гармале.
Слепой волкодав покатал в ладони игральные кости.
– В безопасности, – откликнулся он, пытаясь перевести предсказание ведовства.
– Значится, в княжьем тереме хоронится, стервятина! – понял Бронец, пряча беовульфа под человеческим обликом, и спешился. – Коней тут оставим, я поведу нас потайными ходами.
Черва (или то была ее рысь?), потряхиваясь от предвкушения охоты, спрыгнула с Норова следом. Минуя крепостную стену, они протиснулись в расщелину у подножия горы. Поплутав чуток по пещерам, вышли к одному из мостов. Под ними грохотал водопад.
К княжеским палатам по петляющим улочкам они взобрались к третьему пополуночи удару колокола. Редкие караулы, подмечая традиционные для всех горцев косы Бронца, теряли к ним всякий интерес. Гармала, не испытывая судьбу, укрыл голову черным плащом и почти растворился в ночных тенях. Черву, вестимо, по первости принимали за одну из черных берендеев. А запах арыси перебивал волчий дух волкодавов.
Через ход для черни они юркнули в богато изукрашенный терем близ княжеских палат. Внутри было стыло и темно.