Предатель. Я тебе отомщу
Шрифт:
Она делает шаг ко мне. Я напрягаюсь, внутренне готовясь к борьбе, к тому, что сейчас между нами разразится очередной виток ненависти.
Но она не нападает.
– Мне жаль.
Я заторможено хлопаю ресницами, не понимая.
– Что?
Ирина сглатывает, на секунду опускает взгляд, будто собираясь с мыслями, а потом снова смотрит на меня.
– Мне жаль, что всё так вышло. Жаль, что ты узнала обо всём так. И... что я была частью этого.
Я смотрю на неё, и внутри меня борются две силы: первая — глухая, сжирающая ненависть, вторая — что-то
– Ты была не "частью", Ирина. Ты стала причиной причиной.
Она вздрагивает, но не отступает.
– Нет. Причина — он.
Я стискиваю зубы, чувствуя, как скулы ноют от напряжения. Она, конечно, права, но…
– Ты знала, что он женат. Знала и всё равно была с ним. Ты осознанно украла у меня всё.
– Я не крала его, Настя. Он не был твоим.
Резко делаю шаг вперёд, но она не отступает.
– Ты хоть понимаешь, каково это — узнать, что у твоего любимого мужчины есть ребенок на стороне? От другой женщины! Каково смотреть на то, как ты держишь сына моего мужа на руках, который один в один его копия. Каково не иметь возможности…
Ирина опускает голову, но я уже не могу остановиться, пусть голос и сбивается.
– Ты, наверняка, уже в курсе, что я никогда не смогу родить, ведь так, да?
Эти слова срываются с моих губ раньше, чем я успеваю подумать, и мне становится противно от того, насколько уязвимо я сейчас выгляжу.
Но Ирина не пользуется этим, не давит на меня, не говорит ни одного гадкого слова в ответ.
Она поднимает взгляд, и в её глазах — боль. Настоящая.
– Да. Я знаю. И очень сочувствую тебе, правда. По-женски.
Я смолкаю, понимая, что вот-вот наговорю куда больше гадостей. Как она вообще заикнулась об этом?! Жалеет меня… Господи, почему я чувствую себя ещё хуже, чем когда узнала, что Артём меня предал?
Ирина тем временем продолжает:
– Я слышала, что Артем говорил о тебе после ресторана. Он сказал, что ты всё равно никуда не денешься. Как будто ты вещь. Как будто ты ничего не стоишь.
– И? – зажмуриваюсь, чувствуя, как отвращение поднимается в горле. – Поддержишь его? Или будешь строить из себя святую? Имей в виду, ни один из вариантов не прибавит тебе плюсиков в карму.
– Я думала, что он другой, но теперь понимаю, что просто закрывала глаза. Надеялась, что он изменится, хотя бы ради сына. Что обсудит все с тобой и разведется по-человечески, – в её голосе нет пафоса, только горечь.
– Но он этого не сделал, – припечатываю я.
– Мне жаль, Настя, – эти слова звучат так искренне, так просто, что я не знаю, как на них реагировать.
Мне хочется ударить её. Закричать, растерзать её, сделать что угодно, лишь бы она перестала говорить так. С таким пониманием, с таким сочувствием. Потому что я не ищу этого. Тем более — от нее.
Но я не могу сделать ничего из этого. Только лишь выдохнуть и сказать:
– И что? Это ничего не меняет. Если собралась прибиться ко мне в качестве подружки по несчастью, то, увы и ах, это дело провальное.
Она
– Я знаю.
Мы стоим так ещё пару секунд.
– Но это не значит, что я считаю, что Артём поступает правильно. Не доверяй ему.
– И не собиралась, – мои слова звучат тише, чем всё остальное.
Я отворачиваюсь первой. Не знаю, ненавижу ли её сейчас или завидую. Возможно, и то, и другое. Возможно, просто разрываюсь между этими чувствами, не зная, какое из них сильнее.
Я делаю шаг назад. Она не пытается меня остановить.
19. Настя
Сижу в кабинете, наблюдая, как цифры на экране сливаются в бессмысленный поток. Мысли скачут хаотично, мешая сосредоточиться. Рука непроизвольно сжимается в кулак, но я тут же ослабляю напряжение, проводя пальцами по столешнице. Нужно держать себя в руках.
Но злость всё равно кипит. Она царапает изнутри, разъедает терпение, заставляет стиснуть зубы так, что сводит челюсть.
Я думал, что Настя просто сделает глупость. Покапризничает, убежит, потратит украденные деньги и, как и положено, приползёт обратно, осознав, что без меня она — ничто. Я даже был готов к её маленьким пакостям. Ждал истерик, обиженных звонков, слёзных оправданий. Готов был разыграть всё как надо: отстраниться, наказать её ожиданием, а потом принять обратно, сделав вид, что проявил великодушие.
Но жена сыграла иначе. Не стала ныть и умолять. Она сделала ход, который я не предвидел.
Понял это, когда вернулся в пустой дом и увидел, какой пиздец она оставила после себя. Настя всегда была педантичной, и это было одним из её самых полезных качеств. Она создавала уют, поддерживала порядок, делала так, чтобы всё работало без моего участия. Я привык, что она незаметно облегчает мою жизнь.
Но после её ухода этот порядок рухнул. Перевёрнутые подушки. Раковина, забитая грязной посудой. Разбросанные по полу книги, которые она никогда не позволяла себе неаккуратно складывать. Всё выглядело так, словно в доме пронёсся ураган. И имя этому урагану — Настя.
Я помню, как стоял в дверях гостиной, медленно оглядывая разгром. Внутри меня поднималась злость — вязкая, густая, неумолимая. Этот беспорядок был не просто случайностью. Это был последний след её присутствия.Она не просто ушла, а сделала так, чтобы я заметил её отсутствие.
Даже не понимаю, отчего это так меня задело. Может, потому что она осмелилась продемонстрировать своё решение. Ударила меня не словами или слезами, а разрушением порядка, который сама же годами создавала.
Но это был только первый тревожный звоночек.
Как будто этой сцены дома было мало, мне пришлось откупаться от матери. После ресторана она пилила меня каждый день. Если не звонками, то ядовитыми комментариями. Её голос звенел в голове, даже когда я её не слышал.
"Как ты мог скрывать от нас внука?""Ты так похож на своего отца.""Сынок, я думала, ты умнее."