Превосходство Борна (др. перевод)
Шрифт:
— Ясно, — произнес банковский служащий. — Но сперва вам следует показаться врачу.
— Почему?
— Ваши ноги кровоточат.
Мари взглянула вниз. Кровь просачивалась через бинты, проникая через парусину ее туфель. И к тому же она ощущала в ногах ноющую боль.
— Полагаю, вы правы, — согласилась она.
— Потом нужно будет подумать об одежде и о том, как добраться до Гонконга… Я сам найду для вас гостиницу, где вы сможете зарегистрироваться под любым именем, которое вам понравится. В связи со всем этим встает вопрос о деньгах. У вас есть что-нибудь?
— Даже не знаю, — ответила Мари, открывая свою сумочку. — Я хотела сказать, что еще не заглядывала в нее. Между тем одна моя подруга, — точнее, та, которую я считала подругой, — должна была оставить мне деньги. — И она действительно вытащила банкноты,
— Мы здесь, в Тьюн-Муне, не богаты, но, возможно, сумеем помочь. Велся разговор о том, чтобы организовать сбор денег.
— Я не бедная женщина, господин Джитай, — промолвила Мари. — Если я и в самом деле возьму у вас деньги и если, говоря откровенно, мне удастся остаться в живых, я верну каждый цент и к тому же с процентами, значительно превышающими обычную банковскую ставку.
— Это — на ваше усмотрение. То, что вы сказали, мне как банковскому работнику вполне понятно. Но откуда может знать о процентах и «обычных банковских ставках» такая хорошенькая леди, как вы? — улыбнулся Джитай.
— Вы — банковский работник, а я экономист. И поэтому, в свою очередь, я тоже могла бы спросить: откуда может знать о влиянии на валютный курс инфляционных процессов управляющий банком? — Впервые за долгое время на устах Мари заиграла улыбка.
Через час с чем-то, проведенный в раздумьях в тиши, подобной сельской, она села в такси, чтобы отправиться в Коулун, а по прошествии примерно еще сорока пяти минут подъезжала уже к не столь спокойным предместьям, из коих особенно шумным считался перенаселенный сверх всякой меры район, окрещенный Монгкоком.
Жители Тьюн-Муна в знак покаяния проявили не только великодушие и способность обеспечить Мари защиту, но и недюжинную изобретательность. Банкир Джитай, несомненно, был убежден, что подвергнувшаяся нападению хулиганов белая женщина вынуждена скрываться от угрожающей ей смертельной опасности и что посему, коль скоро она собирается разыскивать людей, которые смогли бы оказать ей действенную помощь, леди должна непременно изменить свою внешность. И, как следствие этого, из нескольких магазинов принесли для нее европейскую одежду, вызвавшую у Мари видом своим легкое замешательство. Предназначавшееся ей одеяние было тусклых тонов и простого покроя, как у рабочего платья. Не производя впечатления дешевого тряпья, оно невольно навевало мысли о том, что обнову покупала женщина, лишенная вкуса или считавшая себя выше подобных вещей. Однако, проведя час в задней комнате прекрасного магазина, она поняла, почему выбор пал на такой костюм. Женщины суетились возле нее — вымыли ей и высушили волосы, и когда по завершении этой процедуры она взглянула в зеркало, то едва не задохнулась. Ее лицо — осунувшееся, бледное и усталое — было обрамлено волосами, но не естественного золотисто-каштанового цвета, а мышино-серыми с едва уловимым оттенком белого, что делало ее лет на десять старше. Примерно к этому и стремилась она, убежав из больницы. Но то, что предстало теперь ее взору, было куда удачней и совершенней того, что удалось бы создать ей самой. Мари олицетворяла собой сформировавшийся в сознании китайцев образ представительницы социального слоя, занимающего промежуточное положение между крупной и средней буржуазией, — серьезной, не вздорной туристки, возможно вдовы, любящей покомандовать решительным тоном, пересчитывающей то и дело деньги, не расстающейся с путеводителем, с которым сверяет каждую точку своего превосходно составленного маршрута. Жителям Тьюн-Муна отлично был знаком такой типаж. Они весьма точно воссоздали его. Джейсон Борн одобрил бы их работу.
Но не только об этом думала Мари по дороге в Коулун, в ее голове теснились и преисполненные отчаяния мысли, хотя она и пыталась всячески гнать от себя их, чтобы не впасть в панику и не наделать, как следствие этого, глупостей или ошибок, чреватых тяжелыми для Дэвида последствиями, а возможно, и его смертью… «О Боже, где же ты? Как мне найти тебя?.. Как?»
Мари копалась в памяти в надежде разыскать в их с Дэвидом прошлом кого-то, кто бы мог прийти к ней на помощь в сей нелегкий для них обоих час. Но всех, кто приходил ей на ум, она отклоняла, потому что каждый из них так или иначе был причастен к ужасной стратегии под зловещим названием «за гранью возможного», в рамках которой единственно эффективным
«За гранью возможного»… Ей вспомнилось одно лицо. Слезы на щеках, дрожащий слабый голос, молящий о прощении… Некогда — близкий друг молодого сотрудника внешнеполитического ведомства, его жены и детей, проживавших в то время на краю света — в дальнем Пномпене… Конклин!.. Его звали Александр Конклин!.. На протяжении того долгого времени, что Дэвид находился на излечении, он неоднократно выказывал горячее стремление встретиться с ее мужем, но тот и слушать не хотел об этом, заявляя, что убьет, не задумываясь, этого агента ЦРУ, если он осмелится переступить порог его комнаты. Конклин вполне заслужил подобное отношение к себе. Будучи уже инвалидом, он, без всяких на то оснований, упорно обвинял Дэвида в предательстве, игнорируя все то, что говорилось ему о потере Уэббом памяти. Мало того, он пытался убить Дэвида недалеко от Парижа. А затем повторил то же самое на Семьдесят первой улице в Нью-Йорке, в здании, где располагалось особо секретное учреждение — «Тредстоун-71», и на этот раз лишь по чистой случайности не достиг своей цели. Когда же наконец он разобрался что к чему, его охватило чувство вины и отчаяние от сознания содеянного им. Мари даже прониклась сочувствием к нему, столь неподдельным было его покаяние, а его вина — так ужасна! Она имела с Алексом беседу за чашкой кофе, проходившую на веранде. Но Дэвид так и не встретился с ним. Конклин был единственным, к кому имело смысл обратиться. В любом случае это не принесло бы вреда!
Гостиница, в которой остановилась Мари в Коулуне, называлась «Эмпресс». Этот сравнительно небольшой отель, расположенный на Чатам-роуд — на оживленном перекрестке, отмеченном смешением культур и языков, не был ни роскошным, ни очень бедным, — в общем, вполне подходил для торговцев средней руки и с Запада и с Востока, вынужденных вести свой бизнес без излишних представительских затрат. Джитай, управляющий банком, сдержал свое слово, сняв однокомнатный номер для миссис Остин… Пенелопы Остин… Подобным именем Мари была обязана тому же Джитаю: начитавшись английских романов, он решил, что Пенелопа — «это как раз то, что надо». Да будет так, как сказал бы Джейсон Борн, подумала Мари.
Присев на край постели, она потянулась к телефону, еще не зная, что сказать, но уверенная в том, что иного пути у нее нет.
— Мне нужен номер телефона одного человека в Вашингтоне, штат Колумбия, Соединенные Штаты, — сказала она телефонистке.
— Такие справки выдаются только за плату.
— Хорошо, включите это в счет, — бросила Мари. — Пожалуйста, соедините меня как можно быстрее. Я не кладу трубку…
— Да? — послышался сонный голос. — Алло?
— Алекс, это Мари Уэбб.
— Черт возьми, где вы там? Вы оба? Как здорово: он-таки разыскал вас все же!
— Я не понимаю, о чем вы. Ни я не разыскала его, ни он — меня. Выходит, вы знаете о том, что произошло?
— А кто, по вашему мнению, чуть было не свернул мне шею на прошлой неделе, когда Дэвид прилетел в Вашингтон? Да он же, и никто иной! Он звонил мне по всем моим номерам! Так же, как и Мо Панову! Где же вы?
— В Гонконге… В Коулуне… Я остановилась в отеле «Эмпресс» под фамилией Остин. Значит, Дэвид сумел связаться с вами?
— Да! И не только со мной, но и с Мо! Мы с доктором прибегли ко всем известным нам трюкам, чтобы вычислить, что за дьявольщина происходит, и просто обалдели!.. Нет-нет, беру обратно свои слова: к нам это не относится… Никто здесь не может понять, что на самом деле творится: если бы кто знал что, мне стало бы известно!.. Боже мой, Мари, я глотка не сделал с прошлого четверга!
— Я не знала, что вы бросили пить.
— И тем не менее это факт. Какова на данный момент ситуация?
Мари рассказала ему обо всем — о ее похитителях с явно выраженными признаками их принадлежности к бюрократии, о своем побеге, об оказанной ей Кэтрин Стейплс помощи, обернувшейся, как выяснилось, ловушкой, подстроенной неким Мак-Эллистером: она видела его рядом со Стейплс на улице.