Превосходство Борна (др. перевод)

Ладлэм Роберт

Джейсон понимал, что у него не остается времени для размышлений. Он должен действовать. И действовать быстро. Необходимо было проникнуть в мавзолей Мао Цзэдуна и, наблюдая за происходящим вокруг, ждать терпеливо, когда наконец произойдет встреча убийцы с клиентом, чтобы выработать тут же план дальнейших действий. Промелькнувшая у него в голове мысль о том, что, возможно, ему придется защищать самозванца, не вызвала в его душе особого энтузиазма. И, однако же, как ни отвратительно это, такое не исключается. Единственным утешением для него служил тот факт, что сценарий, которому следовал преступник,

мог бы быть придуман и Борном. Если бы встреча прошла мирно, Джейсону оставалось бы лишь следовать за убийцей, радуясь успеху своей тактики и рассчитывая на получение ценных сведений от клиента, а затем там же, на площади Тяньаньминь, взять ничего не подозревающего самозванца-эгоцентриста.

Борн обернулся, ища глазами д’Анжу, и обнаружил его рядом с организованной группой туристов. Француз, словно прочтя мысли Дельты, кивнул и, показав вниз, на землю, описал круг указательным пальцем. Этот принятый в «Медузе» беззвучный сигнал означал, что д’Анжу останется там, где был, и, если даже ему придется вдруг уйти, он все равно будет находиться поблизости от данного места. Этого для Борна было достаточно. Джейсон проскользнул за спиной убийцы и его пленника к толпе и, проложив себе путь сквозь нее, быстро преодолел открытое пространство перед мавзолеем. Поравнявшись с очередью, выстроившейся по правую сторону лестницы, он поднялся вверх по ступенькам и подошел к охраннику.

— Послушайте, начальник, я не знаю, что делать! — произнес почтительно Джейсон на мандаринском наречии. — Я был настолько увлечен чтением надписей на монументе народным героям, что отстал от своей группы, которая прошла здесь буквально минуту назад.

— Вы превосходно говорите на нашем языке, — удивился охранник, привыкший, по-видимому, к тому, что приезжавшие в Китай носители различных языков, которых он не знал, да и не желал знать, произносили более чем странно китайские слова. — И к тому же вы так учтивы!

— Я простой низкооплачиваемый учитель с Запада, преисполненный безграничной любви к вашей великой нации, большой офицер.

Охранник рассмеялся:

— Я не такой уж большой, но наша нация действительно великая… Моя дочь выходит на улицу в голубых джинсах.

— Простите?

— Это я так, не обращайте внимания, а где ваша туристическая карточка?

— Карточка?

— Ну да, карточка с именем, которую вы должны носить прикрепленной к одежде.

— Она все время сваливалась, — пустился в объяснения Борн, беспомощно тряся головой. — Мне никак не удавалось приколоть ее понадежней, и, скорее всего, я ее потерял.

— Когда догоните группу, попросите вашего гида выдать вам новую карточку. А теперь идите — вон туда, за очередь. Тут что-то, кажется, происходит. Боюсь, что следующей группе придется подождать. Спешите, чтобы не пропустить вашу экскурсию.

— А что случилось?

— Не знаю. Распоряжения мы получаем вон от того чиновника с портфелем. Полагаю, он подсчитывает, сколько юаней можно здесь заграбастать. По-видимому, для него все едино — что это святое место, что пекинская подземка.

— Вы очень добры ко мне!

— Поторопитесь же, сэр!

Борн, пригибаясь, чтобы его не засек самозванец, бросился вверх по ступеням. Однако, пробежав немного, внезапно

остановился и, наклонившись якобы для того, чтобы завязать шнурок на ботинке, оглянулся назад, желая проверить, где в данный момент находится убийца. Самозванец разговаривал спокойно с человеком в штатском, чья выправка выдавала в нем военного. Что-то там явно было не так. Маленький китаец в темном костюме кивал, но взгляд его был направлен не на преступника, а куда-то вдаль. Или, может, Джейсон ошибался? Ведь оттуда, где стоял он, не очень-то хорошо было видно. Но это не столь уж важно. Главное, что все шло строго по сценарию: клиент принял условия убийцы.

Джейсон прошел через двери в полумрак, и взору его в тот же миг предстала величественная, призванная вызывать у каждого входящего сюда благоговейное чувство гигантская беломраморная скульптура сидящего Мао, вознесшаяся столь высоко, что при виде ее невольно захватывало дух. Усилению впечатления содействовал и антураж зала, придававший всей обстановке некую театральность. Снопы света, падая на изумительный по красоте полупрозрачный мрамор, создавал эффект эфира, отделявшего гигантскую скульптуру от висевших за ней вельветовых гобеленов и расстилавшейся вокруг темноты. Массивная статуя с живым пытливым взором выглядела одушевленной и наделенной сознанием.

Джейсон, отведя от скульптуры глаза, вгляделся в дверные проемы, от которых вели в глубь здания коридоры. Никого. Между тем в самом этом зале грандиозного мавзолея, посвященном причисленному к лику святых отцу нации, имелись широкие и высокие колонны из мрамора, за которыми нетрудно было укрыться от постороннего взора. В тени, отбрасываемой любой из них, вполне могла состояться и тайная встреча. Он, Борн, станет ждать. Затерявшись среди посетителей этой святыни, будет наблюдать в преддверии своего часа.

Экскурсионная группа, к которой он пристал, вошла во второй, столь же просторный зал, производивший еще более сильное впечатление, чем первый. Перед туристами стоял хрустальный гроб с телом президента Мао Цзедуна, обернутым в красный стяг. Неподвижная, мертвенно-бледная, словно вылепленная из воска, фигура словно отдыхала, однако казалось, что в любую секунду глаза ее могут внезапно открыться и вспыхнуть недобрым огоньком. Вокруг саркофага, покоившегося на возвышении, были возложены цветы, а вдоль боковых стен выстроились в два ряда огромные керамические сосуды с посаженными в них темно-зелеными соснами. И вновь звучала безмолвно цветовая симфония, исполнявшаяся прорезавшими темноту лучами света, направленными на ярко-желтые, красные и голубые цветы, успешно заменявшие собой клавиатуру.

Внезапно в трепетную тишь усыпальницы вторгся какой-то шум из предыдущего зала, но столь же быстро смолк, как и возник. Борн отделился от группы и, никем не замеченный, проскользнул за столб. Укрывшись в тени, он огляделся вокруг, упираясь повсюду взором в белый сверкающий мрамор. И тут, когда он меньше всего ожидал этого, голову его пронзила ужасная мысль: он — в ловушке! Группа, к которой присоединился он, была последней. А то, что он слышал только что, было ничем иным, как стуком, с которым захлопнулись тяжелые двери, и разочарованным стоном тех, кому так и не довелось войти внутрь.