Превосходство Борна (др. перевод)
Шрифт:
Мари проснулась на рассвете, с первыми лучами солнца. Но и в коротком сне ее мучили кошмары…
До тех пор, пока Кэтрин не позвонила ей вчера поздней ночью, время как бы остановилось для нее. Стейплс долго пришлось звонить, прежде чем ей удалось наконец пробудить свою подругу от глубокого забытья, вызванного истощением нервной системы, и сообщить доверительно, что произошли кое-какие события, которые, возможно, изменят ситуацию к лучшему. Она, Кэтрин, встречалась с одним мужчиной, проявившим к ним обеим искреннее участие, и не исключено, что этот замечательный человек сумеет чем-то помочь. От Мари же требовалось одно: сидеть у телефона в квартире на случай, если она вдруг понадобится. С тех пор, как Кэтрин сказала ей,
— Утром, как только проснусь, я первым же делом непременно позвоню тебе, дорогая моя! — заверила Стейплс Мари и опустила трубку.
Но она не позвонила ни в 8.30, ни в 9.00, ни в 9.30. Мари не могла больше ждать. Она понимала, что им действительно не обязательно было называть при разговоре свои имена, поскольку они знали голоса друг друга, однако Кэтрин должна была бы все же понять, что жена Дэвида Уэбба имела право рассчитывать на то, что ее подруга и впрямь «первым же делом непременно» позвонит ей «утром, как только проснется».
Мари набрала номер телефона квартиры Стейплс в Гонконге, но никто не ответил. Она еще раз набрала, чтобы убедиться, что не ошиблась. И снова — тот же результат. В отчаянии, не думая о последствиях, она позвонила в консульство:
— Пожалуйста, соедините меня с сотрудницей международного отдела миссис Стейплс. Я — ее подруга из министерства финансов в Оттаве. У меня есть для нее хорошие новости.
— Вас так хорошо слышно, дорогая!
— Я звоню не из Оттавы, я нахожусь недалеко от вас, — сказала Мари, ясно представляя себе лицо словоохотливой секретарши в приемной.
— Сожалею, милочка, но миссис Стейплс сейчас нет на месте и где она, никто не знает. Скажу вам по секрету, ее разыскивает также верховный комиссар. Может, оставите мне свой телефон?
Мари, не на шутку встревожившись, опустила трубку на рычаг. Было уже около десяти. Кэтрин же из ранних пташек. «Утром, как только проснусь, я первым же делом непременно позвоню тебе, дорогая моя!» — обещала она. «Утро» может означать любое время между 7.30 и 9.30, но никак не десять часов, — во всяком случае, при сложившихся обстоятельствах.
И тут, в двенадцать минут одиннадцатого, раздался телефонный звонок. И хотя миссис Уэбб ждала его, у нее екнуло сердце.
— Мари?
— Кэтрин, у тебя все в порядке?
— Да, конечно.
— Ты сказала, что утром, как только проснешься, первым же делом непременно позвонишь мне! Так почему же не позвонила до сих пор? Я просто с ума схожу. Можешь ли ты разговаривать?
— Да, я звоню из телефона-автомата.
— Что случилось? Что происходит? И с кем ты встречалась вчера?
На короткое время на линии Тьюн-Мун — Гонконг пропал звук.
Мари вновь ощутила тревожное чувство, но почему, этого она не смогла бы объяснить и сама.
— Прошу тебя, моя дорогая, выкинь из головы все дурное, — сказала Стейплс. — Я не звонила раньше потому, что боялась тебя разбудить: главное сейчас для тебя — это отдохнуть. Я могу получить ответы на те вопросы, которые особенно волнуют тебя, и не без основания. Дела у нас не так уж плохи, как ты думаешь, так что не стоит зря изводить себя.
— Черт побери, я и так держу себя в руках, раз до сих пор не лишилась рассудка!
— Я могу сказать тебе, что муж твой жив.
— А я могу сказать тебе, что он не знает себе равных в том, что делает сейчас… и что делал в прошлом. Так что я не услышала от тебя ничего нового!
— Я отправляюсь к тебе буквально через несколько минут. Хотя ездить теперь в машине стало еще сложнее, чем прежде, из-за всех этих мер по обеспечению безопасности китайской и английской делегаций, когда прочесываются
— Кэтрин, я хочу, чтобы ты рассказала мне все!
— Я так и сделаю, как только мы встретимся. Как я и обещала, ты получишь ответы на кое-какие вопросы. Все идет к лучшему. Жди меня.
— А этот мужчина? — произнесла неуверенным тоном жена Дэвида Уэбба. — Он что, тоже приедет с тобой?
— Нет, я буду одна, со мной никого не будет. Мне хотелось бы поговорить с тобой наедине. С ним же ты встретишься чуточку позже.
— Хорошо.
Искренне ли звучал голос Стейплс или нет? — подумала Мари, повесив трубку. Кэтрин заверила ее, что может говорить свободно, поскольку звонит из телефона-автомата, однако по существу так ничего и не сказала. Для миссис Уэбб между тем не было секретом, что, если только Стейплс удастся заполучить обнадеживающего свойства факты или раздобыть информацию, позволяющую более оптимистично взглянуть на жизнь, она тотчас же попытается успокоить терзаемую страхами подругу, поделившись с ней тем, что узнала сама, хотя бы при этом обстановка в целом по-прежнему оставалась крайне сложной. Так почему же сейчас Кэтрин отделалась общими словами? Жена Дэвида Уэбба вполне заслужила, чтобы та была с ней откровенна. Но, разговаривая со Стейплс, она столкнулась с типичным для дипломата словотворчеством, подменяющим реальность лишь видимостью ее. Что-то, в общем, было не так, но что именно, этого Мари никак не могла понять. Кэтрин самоотверженно защищала ее, рискуя не только карьерой, поскольку не поставила в известность о своих действиях консульство, но и жизнью, так как включилась в игру, где смерть — обычное дело. Мари сознавала, что должна испытывать по отношению к Стейплс глубокую, бесконечную благодарность, но вместо этого в ней росло сомнение в возможностях подруги.
«Скажи мне это снова, Кэтрин! — издала она безмолвный крик. — Скажи, что все идет к лучшему! Я сама не своя! Уже ничего не соображаю, сидя здесь! Я должна немедленно выйти! Глотнуть свежего воздуха!»
Мари поискала одежду, которую они купили ей уже в Тьюн-Муне, куда приехали прошлым вечером. Поскольку перед тем, как заглянуть в магазин, подруги посетили врача, который, осмотрев ноги Мари, наложил на них марлевую повязку, дал ей больничные тапки и порекомендовал обзавестись туфлями с супинатором на случай, если ей вздумается вдруг в течение ближайших дней совершить прогулку, гардероб в действительности пришлось подбирать Кэтрин, Мари же ожидала ее в машине. При выборе одежды Стейплс, перед которой сами обстоятельства поставили довольно жесткие условия, исходила из того, что она должна быть практичной и в то же время неплохо смотреться. Со своей задачей Кэтрин справилась. Светло-зеленую, из чистого хлопка юбку дополняли из такой же ткани белая блузка и белая же сумочка в форме раковины. Кроме того, были приобретены темно-зеленые брюки, поскольку шорты были неприемлемы для миссис Уэбб, и еще одна кофточка, но уже подешевле. Все эти изделия, произведенные якобы по эскизам или в салонах всемирно известных модельеров, являлись на самом деле продукцией местных искусников, не забывших столь же успешно подделать и ярлыки, которые были совсем-совсем как «настоящие» и без единой грамматической ошибки.
— Прелестные вещички! — восхитилась Мари, созерцая покупки. — Большое спасибо, Кэтрин!
— Думаю, они подойдут к твоим волосам, — сказала Стейплс. — Я не имею в виду, что на тебя станут заглядываться тут, в Тьюн-Муне, — мне хотелось бы, чтобы ты никуда не выходила из квартиры, — но ведь когда-то нам придется уехать отсюда. Кстати, я положу немного денег в твою сумочку: вдруг я задержусь в офисе, а тебе понадобится что-то.
— Я полагала, что ты надолго поселила меня в этой квартире, тем более что все необходимое мы можем купить прямо здесь.