Превратности
Шрифт:
Рита и Том подружились. Ей пришла идея, и она поделилась ею с Томом: сделать гостиницу в его бывшем доме смотрителя, а на том самом маяке организовать музей. Вся эта затея даст и бывшему маячнику, и маяку вторую жизнь. Только для этого придётся выкупить маяк, а местные власти, кажется, пойдут на это охотно. Маргарита придумала план «реинкарнации» маяка. Если же всё пойдёт как намечено, то можно подумать о новом бизнесе. На удивление австралиец загорелся этой мыслью и пообещал держать её в курсе дел по возвращении в Австралию.
По прошествии года Том пригласил приятельницу посмотреть на результат его труда. Ему не хватало её творческого подхода к затее, ведь это её идея, ей и следить за воплощением. К тому же, нужна была профессиональная реклама для привлечения туристов, а в этом Маргарита точно преуспеет.
Так фильм послужил фундаментом новой
Маяк назывался Роковым по имени залива. Он из гранита, по соседству когда-то был гранитный карьер. Такому сооружению стоять и стоять. Тридцатиметровый – один из самых высоких на всём континенте. В серьёзной сигнальной, навигационной системе была большая нужда из-за бесконечных кораблекрушений, но как только в XIX веке маяк воздвигли, море в том районе не поглотило ни одного судна, хотя гранитные рифы никуда не делись и оставались очень опасными. Бывало, на кораблях просили специальных слухачей определять, где скалы по звукам, которые издавали залегшие на скалах морские львы: часто был слышен громкий рёв самцов.
В наши дни взамен гранитного красавца был построен новый маяк в открытом море – так посчитали будет безопаснее для мореходов, да и персонал не потребуется: процесс полностью автоматизирован. Роковой стал просто пенсионером, крепким, всё ещё сильным, смотрящим в море.
Кроме старого маяка, рядом было два коттеджа для семьи маячника и для служителей (техник, механик), да две небольшие хозяйственные постройки. Вот и всё поселение, к сегодняшнему дню пришедшее в явный упадок. Теперь – пора преображения. Два домика стали уютными отелями (там же поселился Том). Сам маяк помолодел, косметика пошла на пользу, а крепок он был от рождения.
Том, ещё работая на маяке, бережно хранил приборы, всё оборудование, старинные вещи, оставшиеся ещё от первых смотрителей. Сохранилась коллекция буёв и плавающих маяков. Керосиновые горелки, старые морские часы, карты с незапамятных времён – вся экзотика будет выставлена в музее.
Маргарита предложила свои фотографии европейских маяков с её же текстами. И главный презент – тот самый фильм о маяках. Похоже, с такими дарами музей должен получиться на славу.
В одном из писем мне, её подруге, Рита писала:
«Я старуха – так себя называю, когда злюсь на себя больную и нуждающуюся в чьей-то помощи. А вообще я дама в летах – это в сносном состоянии. Вот и сегодня болят суставы, трудно ходить, трещит голова и неймётся всему моему организму. Душа томится в такой клетке и рвётся наружу. Но выпустишь её – и останешься никем, или ни с чем. Душе – свобода, телу – смерть, но не всегда настоящая, просто бессмысленное существование, лишённое каких-либо мыслей и понимания – такого нам не надо. Душа, пребывай там, где положено, и в таком старом теле. Можешь заняться воспоминаниями о лучших днях, там есть что вспомнить. Вот мечтать уже не о чем, хотя, почему нет? Можно, к примеру, о том, как прекрасно быть в хорошем настроении, в творческом экстазе: вкусно готовить, обдумывать новые планы, писать, рисовать, или создавать ландшафтный дизайн своего или соседского сада… Теперь есть новое занятие: маяк. Надо помочь сохранить его и поддержать родившуюся идею».
Мы часто касались темы старости с подругой. Сейчас, живя в разных городах, приходится больше переписываться, чем встречаться. Мне понравилась её неожиданная ассоциация старости со страстью:
«Есть созвучие в словах старость и страсть. Кажется, эти понятия никак не могут соседствовать – но нет, могут! Конечно, это не та физическая буйная потребность в ответном чувстве. Это страсть, сублимированная, ближе к духовной. Примеров масса. Нередко пожилые увлечённо пишут или наговаривают на диктофон мемуары, рисуют, увлекаются музыкой, танцуют, фотографируют, записываются на курсы ци-гун и иных практик, занимаются любимым делом со страстью, увлечённо и ничто им не мешает, отчего становятся очевидно моложе. Они свободны, а это великий дар, к которому надо было идти всю жизнь. Наблюдала, как старость уживалась со страстью. И не всегда эта страсть эгоистичная, часто она проявляется в заботе и помощи внукам, детям, друзьям. Эти пожилые нужны и знают это, а потому не дряхлеют в бездействии, а трудятся, как позволяют силы, и уходят из жизни, как альбатросы: умирают в полёте, в деятельной, так необходимой их близким, жизни».
Главным своим достижением она считала то, что нашла средство от безысходности и хандры:
Она приехала на мыс Рока ночью в дождь и шторм. Маяк предстал перед ней как актёр на сцене: снизу освещённый софитами и приветствуемый аплодисментами – волнами бушующего океана. Фоном гремел гром и сверкали ярчайшие молнии. Зрелище величественное, в то же время несколько печальное: теперь свет шёл не изнутри маяка, как тогда, когда он работал, а снаружи, но освещение было щедрым, ярким. Это выглядело знаком почтения к его возрасту и большим заслугам.
Ветер с ног сшибал, брызги волн смешивались с ливнем, минут за пятнадцать созерцания бури Рита промокла насквозь. Пришло, наконец, долгожданное ощущение единения с водой. Поддавшись этой стихии, она словно перенеслась в иное бытие, в неведомую реальность и ощутила, будто в ней бурлит река, готовая к созиданию. Воды обновлялись и дополнялись ливнями и водопадами. Очищенные и щедрые, они мощным потоком рождали новые русла и свидетельствовали об энергии, о силе. Теперь уже ясно, что открывалась заветная дверь в мир водной стихии. Кому интересно – милости просим.
«Уже писала тебе, что познакомилась с отличной командой морского катамарана. Капитан профессионально занимается подводными съёмками, что меня особо радует, самой это делать давно не под силу. Собираемся утром уйти из Брисбена в Куктаун с заходом на острова. Цель – Большой барьерный риф. Очень надеюсь на подводные кадры, конечно, сама погружаться не стану, а вот с маской поснимаю рифы и живность. Планируем путешествие совершить за две недели. Пришлю итоги, когда вернусь на базу – маяк».
Пока это письмо последнее, а прошло уже более двух месяцев. От Тома тоже вестей нет. Может статься, он пошёл на катамаране с ними. Моя подруга словно растворилась в привлекавшей её стихии – воде. И почему она так грезила водой, стремилась в открытый океан подальше от берега? Упивалась ливнями, бушующим морем, огромными волнами. Никогда не понимала моего страха перед мощью и коварством стихии. Есть надежда, что уникальная природа тех дивных мест заставила подругу изменить первоначальный план и продлить поход, а сообщить об этом не удалось. Можно было бы представить себе и романтичный финал этой истории, но принимая во внимание её преклонный возраст… Я верю в благой исход морского путешествия, но внутри так неспокойно, так тревожно…
Постскриптум.
И вот вчера письмо от Тома. Невероятно, какая-то мистика. По настоянию Риты (ей перечить – себе дороже), они подошли к одному из маленьких необитаемых островов Вонамби (в переводе это Радужный змей) – самому загадочному месту рифов, известному как второй Бермудский треугольник. Обычно туда не заходят ни туристы, ни дайверы, это и для местных издавна табу: там таинственным образом пропадают люди, лодки. Никто не знает, что с ними происходит и никогда не находят никаких останков. Всё шло на редкость хорошо: и солнечный день, и море спокойно и приветливо. Капитан, превозмогая страх и рискуя, ненадолго погрузился и снял потрясающие кадры. Рита порадовалась такой удаче и с аппетитом позавтракала, внимая страшноватым рассказам команды о необыкновенных случаях вокруг Вонамби. Кое-что записала в блокнот. Развернулись, чтобы больше не отклоняться от намеченного пути, и спокойно пошли дальше. Риту с тех пор никто не видел.