При попытке выйти замуж
Шрифт:
— Психологом его прозвала Маша, — ласково сказал Гинзбург. — И мы все согласились, хотя на психолога он похож меньше всего. Действует он грубо, топорно, существо, судя по всему, приземленное и кровожадное, но он изо всех сид пытается нас перехитрить, загипнотизировать, внушить доверие к себе. Такой, знаете ли, антипсиходог.
— Сволочь он! — рявкнул Зуб. — Скотина!
— Скотина — да, — согласился Тропин. — А кто они такие и кто там главный в их банде — этого мы не знаем.
— Мне кажется, что вы недооцениваете Психолога. — Люда, жена Максимова, тоже решила поучаствовать
— Как я понимаю, гарантий нашей безопасности — никаких? — задал Кузнецов риторический вопрос.
— Но и выбора никакого, — подхватил Максимов. — Условия здесь выдвигаем не мы. Поэтому надуваться и корчить из себя…
— Тебе куда уж больше надуваться, Саша, — перебила его добрая Наталья, — и так уже сто шестьдесят кэгэ.
— Мы знаем в лицо только одного Психолога, если не считать двух охранников, но они — мелкие сошки, — задумчиво протянул Тропин. — Он сматывается из страны, как только деньги поступают на счет.
— Как я понял, вы все созрели для расставания с кровно заработанными, — констатировал Кузнецов.
— Видите ли, — улыбнулась Люда, — нашим мужчинам денег не жалко. Но они хотели бы поторговаться. Типично мужская логика: заплатим сколько надо, но имейте совесть, в конце концов. Мой Саша говорит, что у Психолога морда треснет. Паша его активно поддерживает. Что касается нас с Натальей, то мы считаем, что не треснет и что платить придется, не сегодня, так завтра. Нам бы хотелось сегодня, потому что обстановка, — Людмила с неодобрением осмотрела стены барака, — начинает приедаться.
— Да, хотелось бы поторговаться! — Зуб злобно стукнул кулаком по столу. — Я три года пластался, как сраный веник, за эти бабки. Уродовался, пацанов строил! И на тебе — отдай. Щаз!
— Мне вот что интересно, — набросилась Наталья на мужа. — Если бы меня похитили и потребовали такой выкуп, ты бы заплатил?
— Конечно, дорогая, — спокойно ответил Тропин.
— Так заплати! Меня же похитили. Считай, что платишь за меня, а сам, если тебе нравится, можешь оставаться здесь.
Тропин улыбнулся:
— Милая моя, не я один решаю. Заплатить должны все одновременно. Договорись с Пал Палычем, с Ильей Дмитриевичем, с Сашей — и вперед.
Наталья резко встала, и Виолетта испуганно отпрянула: ей показалось, что сейчас Наталья самым решительным и небезопасным для окружающих образом начнет договариваться с Зубом, Гинзбургом и Максимовым. Нет, оказалось, что природа боевого настроя жены Тропина совсем иная.
— Кто сегодня моет посуду?! — с надрывом спросила она. Таким трагически-напористым тоном уместнее было бы спросить: «Кто наконец отдаст всю свою кровь больным детям?»
Маша и Люда переглянулись
— Посуду будут мыть… Максимовы, — вынесла Наталья страшный приговор.
— Мы вчера мыли, — спокойно возразила Люда.
— Тогда ты, Мария. — Тропина уперлась в Машу воспаленным взглядом.
— А я сегодня ужин готовила, — хихикнула Маша.
— Какая проблема, — Кузнецов сделал примиряющий жест, — давайте я помою.
На него зашикали.
— Пусть девочки разбираются сами, — тихо сказал Гинзбург. — Не надо вмешиваться.
Кузнецов удивился, но спорить не стал. Если присутствующим нравится развлекаться таким образом — пусть. Но было поздно — Наталья Тропина вцепилась в добровольца мертвой хваткой:
— Отлично! Вода в ведре, вот губка, вот полотенце. Спокойной ночи.
Провожаемый сочувственными взглядами, Кузнецов поплелся к некоему подобию кухонного стола. А Виолетта разозлилась — вот дурак, пошел на поводу у этой стервы. Пусть теперь сам колупается. «Вот Тропин, — неожиданно для себя подумала Виолетта, — ни за что не стал бы так унижаться. Видно, что сильный человек». И она посмотрела на Сергея Тропина с особой теплотой и интересом: несправедливо, что такой классный мужик мучается с такой отвратительной бабой. Ой, как несправедливо…
Глава 14
АЛЕКСАНДРА
Всеобщее расслабление по случаю Нового года опять совпало со всеобщим напрягом по случаю выпуска новогоднего номера на 31 декабря. Начальство велело по капле выдавливать из себя нечто совершенно особенное, праздничное и веселое и складывать из этого заметки. На редколлегии было грозно заявлено, что одними гороскопами и анекдотами удовлетворить завышенные требования начальства на этот раз не удастся. Мой непосредственный начальник Александр Иванович Полуянов по кличке Майонез, собрав сотрудников отдела происшествий утром 30-го, сформулировал это так:
— Нужны смешные несчастья, связанные с новогодней тематикой.
Сева Лунин — корреспондент нашего отдела — показал мне под столом большой палец, в том смысле, что только Полуянов может выдавать такие перлы.
— Допустим, — продолжал Майонез, — кто-то подавился новогодним тортом («хорошо бы — он сам», — прошептал мне в ухо Сева), или на площади упала елка…
— На людей? — деловито уточнила Лиза Пронина, которая с подобострастным видом записывала в блокнот указания начальника.
— Лучше — на людей, — кивнул Майонез.
— Добрый он у нас, — опять зашептал Сева.
— Или, — продолжал Полуянов, — пожар на детском утреннике, ну, из-за лампочек китайских и бенгальских огней.
— Могу надеяться, что без жертв? — спросил Сева.
— Надеяться — можешь, — разрешил Майонез.
— А вот еще смешно бывает, — затараторила стажерка Катя Лисицина, — когда милиционеры напьются перед праздником и устроят перестрелку прямо в отделении!
Майонез бросил на Катю испепеляющий взгляд: