Прибалтика. Почему они не любят Бронзового солдата

Емельянов Ю. В.

19 Емельянов "Приба.'пика"шенствовать методы руководства экономикой, предпри­нимавшиеся в СССР, оказались малоуспешными.

Сложившиеся методы хозяйствования лишь усилива­ли разрыв между производством товаров потребления и денежными возможностями населения. Существующая система оплаты труда плохо стимулировала высокое ка­чество производства потребительских товаров и услуг. Денежные накопления населения росли, а многие пред­лагавшиеся рынком товары не пользовались спросом. Многие высококачественные товары производились в недостаточном количестве, и их дефицит стал хрониче­ским явлением советской жизни. Несовершенства в эко­номической сфере создавали почву для распростране­ния хищений и коррупции.

Эти проблемы

обсуждались в ходе дискуссий в печати, на производственных совещаниях, на заседаниях научных советов, в общественных организациях, на партийных и комсомольских собраниях. Проблемы экономического развития страны стали предметом публицистических ста­тей, художественной литературы, театральных постановок и кинофильмов. Ход дискуссий свидетельствовал о том, что советские люди видели возможности решения набо­левших проблем в рамках социалистического строя.

В то же время хроническое отставание СССР от стран Запада в производстве товаров потребления рождало представления о неспособности решить эти проблемы в условиях социализма. Советские люди воспринимали многие блага социалистического строя как должное, ес­тественное, а их растущие потребности росли, не полу­чая должного удовлетворения. Между тем «постиндуст­риальное» общество Запада заметно опережало совет­скую сферу потребления по количеству и качеству товаров и услуг. Многие иностранцы, посещавшие СССР, замечали, что витрины наших магазинов скудны и запол­нены морально устаревшими товарами. При этом объек­тивно мыслящие иностранцы замечали, что в этих витри­нах нельзя было выставить бесплатность образования и медицинских услуг, дешевизну квартиры, коммунальных услуг и общественного транспорта, отсутствие безрабо­тицы. Советские же товары, видимые и осязаемые, сви­детельствовали не в пользу социалистической системы. К таким же выводам приходили и советские люди, посе­щавшие страны Запада. Привозимые ими из-за границы товары невольно становились молчаливыми «агентами влияния» капитализма.

Более того, по мере укрепления советского общества ироста потребностей советских людей росло их стремление обзавестись высококачественными товарами, производи­мыми на Западе, подражать западным стандартам в быту, в оформлении домашнего интерьера. Особенно сильным такое желание было в трех прибалтийских республиках, со­хранивших многие традиции западноевропейской жизни и контакты с Западом, позволявшие им поддерживать такой стиль в быту. В свою очередь, многие советские люди, при­езжавшие в Прибалтику на отдых или по иным причинам, видели в прибалтийском стиле быта пример для подража­ния. При этом обоснованная потребность в качественных товарах и услугах, хорошо организованном быте нередко приобретала господствующее место в системе ценностей людей. В советской печати все чаще стали говорить и пи­сать о «вещизме», или, говоря словами писателей-фанта­стов А. и Б. Стругацих, о «хищных вещах века».

Культ потребительства и связанная с ним заземлен- ность интеллектуальных интересов, моральных ориенти­ров и духовных ценностей проявлялись в нетребователь­ности к себе и своему поведению в обществе, трудовом коллективе, семье, эгоцентризме и преувеличении собст­венных достоинств, а то и моральной распущенности. В стране росло число разводов, наносивших непоправимый урон психическому и даже физическому состоянию быв­ших супругов, особенно их детей, быстро увеличивалось потребление спиртных напитков, особенно крепких.

Даже быстрое движение значительной части населения вверх по социальной лестнице, превратившее бывших ма­лограмотных крестьян в городских квалифицированных рабочих, служащих или ученых, имело свою теневую сто­рону. Приобретение свидетельств об окончании различ­ных учебных заведений рождало нередко иллюзию все­знайства. Владея узкоспециализированными знаниями и лишь поверхностными представлениями

о природе и об­ществе, те, кто гордо именовал себя «интеллигентами», зачастую пытались судить и рядить по всем вопросам жизни, не замечая банальности своих рассуждений и того, как они принимали вздорный вымысел или дремучие предрассудки за последние достижения науки. Нежела­ние же признаться в собственном невежестве приводило к упорству в приверженности к нелепейшим идеям, каса­лись ли они медицины или истории. В силу этого те, кто именовал себя интеллигентами, зачастую особенно ак­тивно распространяли вопиюще лживые росказни на темы истории.

Повышение социального статуса зачастую сопровож­далось не усилением требовательности к себе, своей роли в обществе, на работе и в семье, а любованием чис­то внешними сторонами своего нового положения, появ­лением гипертрофированной спеси выскочек, презрения к тем, кто якобы «отстал» от них. На этой почве развивался социальный и профессиональный снобизм, а нередко воскрешались и националистические предрассудки. Го­рожане в первом поколении нередко третировали кресть­ян, особенно выходцев из национальных меньшинств, приписывая им «тупость» и «дикость» нравов. Служащие высмеивали «вечно пьяных» рабочих, не замечая собст­венной склонности к неумеренному питью. Лица умствен­ного труда, преувеличивая значимость своих знаний, с презрением издевались над «глупостью» всех и вся, а осо­бенно начальства.

Все эти негативные стороны советской жизни проявля­лись и в Прибалтике. Снобизм тех, кто сравнительно не­давно вошел в ряды горожан и интеллигентов, рождал презрение к рабочим, прибывшим на работу из других республик страны, а потому приобретал националистиче­ский характер. Ограниченность же духовных и интеллекту­альных горизонтов воинствующих обывателей рождала у них, как это обычно бывает, одержимость мыслью о том, что все дурные стороны жизни объясняются присутствием в их окружении «отсталых» и «неразвитых», «диких» и «грязных» людей иной национальности.

В то же время, как это характерно для всех социальных выскочек, запредельное презрение к тем, кто, по их пред­ставлениям, был «ниже» их, сочетался с постыдным пре­клонением перед теми, кто, по их представлениям, был «выше» их. Зная заграничную жизнь по отдельным това­рам, восторженным рассказам поверхностных наблюда­телей или откровенному вранью радиоголосов и иной пропаганды, не имея понятия о сложности и противоречи­ях западного общества, о его моральных, социальных, ку­льтурных изъянах, социальные выскочки слепо восхища­лись западными странами, не допускали ни слова критики в их адрес и старались по-провинциальному подражать западному стилю.

Обывательские настроения, о которых нередко с беспо­койством говорили на съездах партии руководители при­балтийских республик, были широко распространены в СССР и за пределами Прибалтики. Незаметно происходила эрозия социалистической морали, которая вытеснялась ценностями аполитичного обывателя, корыстного, себялю­бивого, самодовольного и ограниченного. Вера во всеси­лие личного интереса, отторжение приоритета обществен­ных ценностей, невнимание к положению тех, кто особенно нуждается в общественной поддержке, неизбежно вели к возрождению прокапиталистических настроений.

Одновременно по мере роста спекуляции «дефицитны­ми товарами» и хищений государственной собственности в советском обществе медленно, но верно стала склады­ваться «теневая экономика» со своей «подпольной буржу­азией». В этой социальной среде складывались идейные и моральные установки, глубоко чуждые социалистическим. Вместе с «теневой экономикой» в социалистическом об­ществе развивалась и «теневая идеология». В ходе конф­ронтации с официальной идеологией она бросала вызов принципам социальной справедливости. Медленно, но верно представители этого слоя стремились взять управ­ление страной в свои руки.