Прибалтика. Почему они не любят Бронзового солдата

Емельянов Ю. В.

Эти настроения получали поддержку из-за рубежа. За­падные радиостанции предлагали советской молодежной радиоаудитории продукцию массовой культуры, которую она не получала в СССР. Западные публикации, распро­странявшиеся в СССР, создавали яркое красочное пред­ставление о мире западного потребления. Одновременно советским людям предлагалась альтернатива решения проблем потребления с помощью смены общественно- политического строя. К этому выводу упорно, умело и в течение нескольких десятков лет подводила антисовет­ская пропаганда радиостанций «Голос Америки», «Свобо­да», Би-би-си и других, вещавших на СССР на языках всех союзных республик. При этом чисто потребительские цели облекались в красивые фразы о борьбе за свободу и демократию.

При поддержке Запада в СССР создавались диссиден­тские группы, часть которых

выдвигала задачу реставра­ции капиталистических порядков. Правда, их численность была невелика — не более нескольких сотен человек. Но их деятельность широко освещалась на Западе, создавая впечатление, будто речь идет о многомиллионном движе­нии протеста. Такие группы действовали и в Прибалтике.

Рост подспудных антисоветских настроений во всем Советском Союзе под влиянием этих факторов усугублял­ся в Прибалтике историческими особенностями развития этого региона. Физическое уничтожение и бегство из трех республик сотен тысяч сторонников Советской власти по­сле поражений в 1918—1920 годах, преследование ком­мунистов и других левых в 20—30-х гг., новый исход из Прибалтики и уничтожение сотен тысяч сторонников Со­ветской. власти в годы гитлеровской оккупации в 1941 — 1945 годах, а затем — бандитского террора в 1944—1952 годах сильно уменьшили ряды тех, кто был го­тов активно защищать социализм. Более того, масштабы прибалтийских республик, не позволявшие людям обрес­ти анонимность, делали многолетний моральный террор против сторонников Советской власти особенно эффек­тивным. В дальнейшем же сказывалась инерция террори­зирования тех, кто выступал за советский строй.

В то же время немалое воздействие на общественное сознание оставили буржуазные и шовинистические идеи 20—30-х годов, нацистская идеология 1941 — 1944 годов, националистические призывы антисоветского подполья с середины 40-х до начала 50-х годов. Это идейное насле­дие особенно успешно развивалось на почве национали­стической спеси, ненависти к инородцам, сильно унаво­женной расизмом, зоологической ксенофобией и культом бюргерских ценностей. Парадоксальным образом потом­ки тех, кого веками иностранные угнетатели, немецкие ба­роны и бюргеры, польские и шведские помещики трети­ровали как «быдло», теперь, получив высшее образование в советское время и став частью советской интеллиген­ции, претендовали на принадлежность к «избранным», стоящим на недосягаемой высоте над «грязными и дики­ми простолюдинами». В сознание людей внедрялись мифы об извечной культурной пропасти между эстонца­ми, латышами и литовцами и «дикими» русскими. Утверж­далось, что, в отличие от русских, народы Прибалтики тру­долюбивы, аккуратны, чистоплотны и вежливы, а русские и другие народы СССР — ленивы, неряшливы, грубы и много пьют. Утверждалось, что в СССР лишь народы При­балтики умеют создавать удобные и комфортные условия в домах, а это является чуть ли не главным признаком ци­вилизованности. Отставание же от Запада в сфере по­требления объяснялось исключительно тем, что народы Прибалтики лишены возможности развиваться самостоя­тельно, что русские и другие народы, в силу своей «отста­лости», навязали эстонцам, латышам и литовцам «нециви­лизованный» путь развития.

В частных беседах утверждалось, что, поскольку При­балтика добилась значительных успехов в развитии про­мышленности и сельского хозяйства, она должна получать больше за свой вклад в валовой национальный продукт. При этом игнорировались и дешевые цены на энергоноси­тели, которые существенно снижали затраты на произ­водство, и усиленные капиталовложения союзного прави­тельства в экономику края.

В то же время ускоренное развитие промышленности также ставилось в вину Советской власти. Вступлением в СССР объясняли наличие различных проблем Прибалти­ки, которые были характерны не только для этого региона, и даже не только для Советской страны. Указывали на то, что если бы в Эстонии, Латвии и Литве не была создана развитая промышленность, то не возникло бы промыш­ленных отходов и не было бы нанесено урона окружающей среде. О выгодах, полученных тремя республиками от развития в них высокоразвитой промышленности, стара­лись при этом не вспоминать.

Указывали и на то, что, поскольку развитие промыш­ленности потребовало новых рабочих рук, а в Прибалтике не хватало своих трудовых резервов, в три республики прибыло немало советских людей из других республик,

прежде всего из России. А это привело к сокращению доли «коренного» населения в Латвии и Эстонии. Дейст­вительно, по данным переписи 1989 года, число эстонцев в Эстонии сократилось до 61,5%, а в Латвии — до 52%. Однако, как подчеркивал М.Ю. Крысин, за 1961 — 1989 годы число въехавших в Латвию составило 1 666 400 чело­век, а число выехавших — 1 296 500, т.е. превышение со­ставило лишь 371 900 человек. Те, кто возмущался «из­бытком» мигрантов, забывали, что в Латвии и Эстонии всегда была значительна доля «некоренных» жителей. Еще в 1897 году из населения Латвии латыши составляли 68,3%. Между тем увеличение числа людей, не владевших эстонским, латышским и литовским языками, отличав­шихся от местного населения поведенческими чертами, служило почвой для распространения утверждений о «ру­сификации» и подавлении национальных культур.

Эти настроения поддерживались из-за рубежа. Наличие огромной эмигрантской массы из Прибалтики на Западе и руководство этими массами бывшими представителями свергнутых классов, в том числе и теми, кто сотрудничал с гитлеровскими оккупантами, а также правительствами США и других западных стран способствовало тому, что население Эстонии, Латвии и Литвы подвергалось особен­но активной обработке из-за рубежа, в том числе и через разнообразные и многочисленные родственные связи. Эта пропаганда идеализировала современную жизнь на Запа­де, а советскую подвергала огульному поношению.

Эти подспудный настроения то и дело проявлялись на уровне межличностного общения. Многие люди, постоян­но жившие в Прибалтике или хотя бы посещавшие три республики, сталкивались с тем, что в корне противоречи­ло лозунгам о нерушимой дружбе народов СССР. Русские люди, жившие в Эстонии, Латвии и Литве, жаловались на недружелюбное отношение к ним и оскорбительные выпа­ды в их адрес со стороны некоторых местных людей. Еще больше обид было вызвано нежеланием некоторых мест­ных руководителей назначать русских и «русскоговоря­щих» на любые административные должности. Жгучая неприязнь к «неместным» проявлялась в заявлениях о том, что прибалтийские народы гораздо лучше жили без Советской власти, контроля со стороны Москвы, а также без присутствия русских и других народов СССР.

Однако в своих бодрых рапортах на съездах КПСС ру­ководители компартий прибалтийских республик произ­носили лишь общие слова о «национальном чванстве» либо умалчивали о националистических настроениях. Иг­норированию нараставших проблем в межнациональных отношениях способствовала и позиция центрального ру­ководства КПСС. Вернувшись из своей поездки по При­балтике, Генеральный секретарь ЦК КПСС М.С. Горбачев 23 февраля 1987 года выступил на заседании Политбюро. Судя по протокольной записи, он говорил следующее: «Политическая обстановка, настроения людей в принципе неплохие. И живут неплохо... Оппозиционных настроений не видно. Хотя можно уловить их между слов. Я специаль­но провоцировал на откровенность. Выпадов не последо­вало, кроме одного ветерана из Таллина, который три года отсидел».

Из слов Горбачева следовало, что этот категоричный вывод он сделал на основании высказываний его собе­седников о «перестройке». Он подчеркивал: «Отношение к перестройке небезразличное. Нарастает содержатель­ность вопросов. Приняли по-хорошему при всей остроте постановки нами вопросов. Некоторые даже требовали большей жесткости. Люди готовы участвовать в пере­стройке». Горбачеву даже не приходило в голову, что в по­нятие «перестройка» можно вкладывать разное содержа­ние, в том числе и представление о коренной ломке суще­ствующих порядков.

Обсуждая межнациональные отношения, Горбачев го­ворил: «Латвийское руководство, а также Вайно занимают принципиальные позиции, перед активом говорили о не­обходимости пропагандировать идею «букета культур» в СССР, об их благотворном взаимовлиянии. Есть тенден­ция к объединению усилий. Но недостает межнациональ­ного общения». Однако вину за эти недостатки Горбачев возложил лишь на проживавших в Прибалтике русских и других «неместных» людей. Он поучал: «Тем, кто туда при­ехал, надо к местному языку проявлять уважение. А неко­торые так рассуждают: зачем «ихний» язык знать. Русско­го хватит. Позор!» Осудил Горбачев и «псевдоученых», ко­торые «навязывают идею слияния наций», и стал рассуждать о том, что «даже прибалтийские народы надо еще сближать друг с другом».