Приходите за счастьем вчера
Шрифт:
– Голодный думает о куске хлеба? – Кет не подала вида, как задела такая откровенная констатация, что она мечтает о горизонтальном положении с раздвинутыми ногами. – Не думала, что так изменилась.
– Изменилась. – Он усмехнулся воспоминаниям. – Когда ты прилетела в Йоркшир, то первым желанием было просто смотреть на тебя, а потом познать в самом библейском смысле.
– А потом? – В груди брюнетки разлилось неожиданное тепло.
– А потом ты открыла рот, – кисло сообщил Элайджа, – и придушить стало в приоритетах. Просто не обижайся за вчерашнее, о’кей?
Непонятный
– Ты знаешь, я полжизни хотела быть желанной для тебя, – с трудом отдышавшись, сказала Кетрин. – А теперь дуюсь, что это случилось.
– Не глупее, чем объяснительная за секс перед собственной женой.
– Во-первых, бывшей женой – может, я снова за тебя ещё и не захочу выходить замуж, а во-вторых, – Кет приподняла брови, но внутри порхали бабочки счастья – их неумный диалог согрел лучше чашки шоколада в морозный день, – разумеется, не за секс, а за мошенничество.
– Мошенничество, учитывая, что меня почти изнасиловали? – Элайджа перехватил пальцы, укладывая брюнетку на лопатки. – Я только покорился настойчивому предложению.
– Ты отлично понимал причину, по которой оно поступило, и как благородный человек…
– Благородный человек, если не пойман, не вор. Я и так сделал кучу шагов к означенному в начале семейной жизни статусу подкаблучника – сохраняй остатки уважения.
– Потому что ты президент корпорации и старше на одиннадцать лет? – припомнила она.
– Нет, потому что я вешу вполовину больше тебя и не боюсь щекотки.
– Теперь уже не аргумент, опробовано на Елене – я беременна. – Но стоило прозвучать имени сестры, как улыбка слетела с губ женщины. Она сглотнула, задумчиво разглядывая его брови. – Эл?
– Я слушаю, – минуты их кисло-сладкой безмятежности ушли, и сев, он кивнул на место рядом с собой.
– Что с вами случилось вчера? Насколько всё плохо? Она мне не захотела рассказывать, и я не понимаю почему.
– Я не могу оценить, ведь я не знаю Елены близко. – Майклсон отвёл взгляд, но всё же честно ответил: – Её заставляли делать то, чем ты занималась в Сальвадоре на добровольных началах.
– Но ведь она нужна была как заложница, Эл, – Кет догадывалась, однако уголёк надежды живёт всегда в любом даже самом ударостойком сердце. – Заложниц берегут.
– Физически ей не причинили никакого вреда.
– Понятно.
Она встала, глотнула воздуха, тщательно оправила сбившееся платье. Глаза засверкали сухим блеском фанатика.
–
– Так и случится. – Элайджа поднялся. Скребущий душу разговор, который он старался сузить до пары реплик. – Не думай об этом.
– Я хочу видеть, Эл, – медленно произнесла Кетрин. Жестокий взгляд. Искривлённый рот. И слова под стать демонам, диктующим бал в её голове: – Я хочу видеть, как эти твари корчатся, издыхая от боли. Поверь, они у меня будут внутренности друг друга жра… – осекшись женщина взяла более ровный тон: – Отвези меня туда или доставь их на виллу и оставь пару нужных людей для мм… процедур. – Она прищурилась, легко и немного весело заключив: – Я сама разберусь с этим.
Майклсон смотрел поверх её головы. Мстительность, гнев, ненависть – нормальные чувства, Элайджа понимал это желание, но было и другое – всё в Кетрин оставалось спокойным. Захотелось дать пощёчину, чтобы в любимых глазах снова вспыхнуло что-то живое, пусть даже от боли. Но его рука опустилась на талию брюнетки, притягивая ближе.
– Катерина, – крепкие объятия оградили от зябкого вечернего бриза, – я уже сказал – тебе не нужно вообще об этом думать. Я не хочу этого.
– А я хочу. И никакой истерики у меня нет.
– Я знаю, что не истерика, – терпеливо согласился Майклсон. – Но ты не права, любовь моя.
– Почему же? Всё это должно было случиться со мной. Поэтому имею полное право требовать от тебя отдать их мне – Елена у нас слишком милая, чтобы поступить, как следует.
Мужчина раздражённо дернул плечом – задела больное место:
– Это не ты хочешь, поверь мне. Твои драконы.
– Откуда тебе знать, что они, а не я настоящая? – Ни намека на ярость или раздражение – просто бесконечная пустота в глазах и фирменная отлакированная усмешка Кетрин Пирс. – Ты не знаешь всего, что я делала.
– Я люблю тебя, значит, знаю. – Элайджа подавил сентиментальные порывы ворковать с ней, предпочтя тон прагматика: – Я уже решил эту проблему так, как посчитал нужным, а ты должна помнить, что ты моя жена. Можешь называть себя инкубатором или как угодно, но наша малышка для меня любимая и таким «капризам» я потворствовать не буду. – Рубленые фразы тоном, от которого его подчинённые покрывались испариной. – Твоя главная обязанность – беречь нашего ребенка от всего неприятного и грязного. Если не ради меня, то хотя бы ради памяти отца – он был сердечный человек, который уж точно бы не хотел, чтобы его внуки ещё не родившись проходили через это.
– Я никак ей не наврежу, не передёргивай, – огрызнулась женщина, требовательно поджимая губы. Тон на неё не действовал. Только вот и обнимать так, как Эл – аккуратно и крепко, что хочется стать послушным желе, – никто не умел. Столько мужчин было, но всё какие-то… И не сказать, что пентюхи, но – не то. И словно в подтверждение этой неуместной сейчас мысли, Майклсон провёл ладонью по нежной шее женщины, плавно переходящей в линию плеч:
– Нет, Катерина, ты уже не можешь заботиться обо всём только сама. Мы отвечаем друг за друга. Мне не нравится твоя идея, и на этом закрыли тему.