Приходите за счастьем вчера
Шрифт:
– Я Вас слушаю?
– А Вы случайно не знаете, как окончил жизненный путь Папа Александр VI?
– Трудно не знать, семейство Борджиа крайне знаменито, – итальянец улыбнулся. – По легенде отравился тем самым вином, что пьёте Вы и… Сеньора? – он удивлённо посмотрел на подавившуюся девушку, оросившую содержимым рта сахарную скатерть столика.
– Я… – откашлявшись, она покосилась на бокал. Сглотнула, борясь с винными парами, пошедшими в нос, и вытирая салфеткой следы слюняво-красного позора с лица, шеи и со стола. – Наверное, да. А Папа?.. Он кхм…
– В конечном
– Да уж, забавнее некуда, – изобразила улыбку эпилептика Кет, неуверенно косясь в бокал. – Спасибо за своевременное просвещение. Я… эмм… Не станет же он меня из-за какого-то лифчи...
– Простите?
– Нет, нет. – Сообразив, что выбалтывает мысли, Кетрин спохватилась. – Всё очень вкусно, но попросите убрать тарелку с,.. – она указала на остатки мерзкого фарша, – с вот этим, пожалуйста.
– Пересядете?
– Спасибо.
– Если требуется помощь?..
– Я обязательно Вас позову.
– Тогда приятного аппетита, не буду отвлекать.
– Да, благодарю…
Сообразив, что думает, как редкой степени идиотка, она смело подцепила ножку бокала, снова вгрызлась в мясо, но Эл своё дело-таки сделал – приятный аппетит испортился напрочь, и хотелось зарыдать прямо на террасе. Но Кет теперь постоянно хотелось рыдать, она этого не делала – боль Элайджи была сильнее, он держался, а значит нельзя ей рыдать.
США. Сан-Франциско.
Не стоило брать её с собой. Читая график составленный Эвелин, Майклсон скосил взгляд на прихорашивающуюся жену, выглянувшую из спальни. Но ему так осточертели скандалы в доме… Хотя нет, скандалы – это должно быть с криками и швырянием вещей, до такого Кет не опускалась, а ледяное слащавое недовольство – дело другое.
– Кинь мне сумочку из прихожей, – раздался оклик.
– Возьми сама! – Резкий тон вполне соответствовал его настроению.
– Спасибо, Вы крайне любезны, – ехидно протянула Катерина, появляясь в дверях и повиливая бёдрами, прошла к прихожей. Он замер. Прошло несколько минут, прежде чем Элайджа появился на входе в квартиру. В облике Кет ничего не изменилось – те же кружевные микротрусики, бюстгальтер и пояс с подвязками, если не считать чёрных чулок, один из которых она медленно натягивала на левую ногу, поставив ступню на пуф, а другой уже красовался на правой.
– Если я ещё раз увижу в таком виде, то разрешения спрашивать не стану. Ты всё поняла?
– Нет. Я у себя дома, ты сам отказался дать мне сумку, в которой остались мои чулки, – она закусила губу, неожиданно растеряв надменную насмешливость и взглянув большими печальными глазами. – Что происходит, Эл? Почему ты постоянно злишься на меня? Мне теперь не выходить из спальни, потому что ты соизволил взять меня с собой? Может, ещё полы одежды расцеловать за милость своего господина? Подумай сам, как это выглядит…
Как ни странно слова актрисы от Бога достигли адресата, мужчина уже понял, что грубость была несоразмерна и ничем не вызвана. Шизофрения на почве воздержания,
– Извини. – Он окинул взглядом фигурку в нижнем белье, напомнив себе, что жену нужно жалеть и беречь её чувства после потери ребёнка. Прошло всего-то пять месяцев, а ведёт себя как скотина… – Просто накидывай халат, кошечка.
– Закрепить подвязки, путаясь в ткани, сложно. Мне нужно собираться на приём и побыстрее.
– Красота требует жертв? – Хотел примирительно поцеловать в лоб, но рисковать не стал. – Я выйду пока подышать воздухом.
В этот день Катерина и вправду была как-то особенно хороша и улыбчива. За окном цвела ранняя осень Сан-Франциско, раскрасневшаяся от тепла и вина, брюнетка молча подала руку Хелвиду и, кивнув Элайдже, в очередной раз пошла танцевать. Было весело, но ровно до того момента, как, обегая рассеянным взглядом зал из-за плеча Тони, рассказывавшего смешную историю о начальнике его логистического отдела, она не столкнулась с взглядом мужа. Женщине стало не по себе от бесстрастного выражения его лица.
– Ты был против? – Появившаяся в дверях Кет облокотилась о перила террасы, подставляя ветру разгорячённые щёки.
– Нисколько, развлекайся, – он осторожно поставил бокал на балюстраду.
– Передохну, – без задней мысли брюнетка перехватила его вино и, чуть повернув бокал, припала ртом к кромке хрусталя, пробуя терпкую жидкость. На нижней чувственной губе на пару мгновений замерла капелька бордо, тут же слизнутая, и Элайджа завороженно отметил – из знакомых женщин только жена умела охватывать бокал так, что никогда не оставляла на стекле «авторских» следов помады, тонко балансируя на грани рафинированной безнравственности. Выпившая пару бокалов шампанского и не расположенная к самоконтролю и наблюдению, Катерина напрочь не прочувствовала эротичности момента и мгновенной реакции и без того раздосадованного её кокетством мужчины, позабыв о его природной холодности в выражении эмоций.
– Пойдём.
– Но куда? И зачем?
Ничего не ответив, Майклсон потянул её за руку, и, не споря, женщина пошла следом, вслушиваясь в тяжёлое дыхание и не понимая, чем могла так разозлить. Ревность – это слово отсутствовало в их семейной жизни, по крайней мере за рамками латентных чувств собственников.
Ответом на её первый вопрос оказался свободный номер того же отеля, где проходил приём, ключ от которого, портье отдал даже не оформляя документов. Войдя в распахнутую дверь, Кет растерянно остановилась в центре комнаты и, облизав пересохшие губы, позвала мужчину, с шумом захлопнувшего дверь и издавшего вздох облегчения:
– Эл, что… – Ответ на второй… Кетрин догадалась по взгляду и не успела понять, что конкретно он собирается делать, как с неё был сдёрнут верх платья.
– Я пока не готова, Эл! – Но перчатки скользили по рукам, не давая царапаться. Майклсон поморщился, увидев двойной скотч для крепежа одежды, и с отвращением оторвал его с обеих грудей. Женщина взвизгнула, но боль тут же ушла от прикосновений губ и их тёплого дыхания. – Подожди… остановись немедленно! Не сегодня!
– Ты разучилась считать?