Приходите за счастьем вчера

Darena

– Ладно, значит, второй вариант. У меня работа, поэтому если хочешь погуляй где-нибудь до вечера, а после мы поужинаем. Подойдёт?

– Да. – Он протянул ладонь, Кет хотела пожать в знак заключения сделки. Короткий поцелуй руки, она вздрогнула – его привычка обращаться с ней как с великосветской дамой сейчас была очевидно неуместна и, года два назад, она бы сказала – смешна.

– До встречи.

Кетрин никуда не пошла, а помертвев сидела за столиком, жадно выпивая один стакан минералки за другим. Сказать, что пошутила? Положение лучше не станет – он не простит такой шутки и, значит, своего унижения в принципе. Передумала? Тоже, нет. Знамя было брошено к её ногам, только потому что сейчас всё настоящее, и остальное, включая гордость, неважно… Да и что мучиться – Катерина знала, что не скажет. В ней и вправду не проснулось стокгольмского синдрома – просто потому, что всё было перевёртышем, а жертва оставалась охотником и наоборот. Частично. Вчерашний вечер был предсказуем с месяц назад, непредсказуем только шок на финишной прямой, прошивший до глубин существа. А будь иначе –

уже бы звонила адвокатам. Или нет? Хороший вопрос, который пока пусть останется без ответа, потому что ответ один… Кет получила всё, что хотела, доводя его до срыва – жизнь с ним, но без претензий на её постель, чувство вины Элайджи, только вот покоя это не прибавило. Оказывается, её сердце не просто ныло на задворках восприятия, но и слова не шли с языка, мучая их обоих. Далёкая от романических идеалов, Кет с ужасом поняла, что и впрямь не решается сказать о том, что переживает. Что-то застыло, стало неповоротливым и статичным, не было дрожи в пальцах и восторга от взглядов. Но не будь с ней Элайджи, и жизнь бы вовсе потерялась. Их любовь стала другой – каменно-холодной и такой же острой. Несчастливой и причиняющей боль, и ей хотелось, чтобы он чувствовал то же. Из-за потерянного ребёнка, смертей их близких, вчерашней ночи, своей беспомощности перед мужем, её вдруг опостылевшей работы… Эл был без вины виноватым, но встряхнуться и вернуть себя прежнюю, чего-то ждущую от жизни, вернуть надежду на славный финал, Кет не могла. Поэтому и нельзя было ничего сказать. Но любовь ли это? Когда причиняешь намеренно вред возлюбленному, и нет сил остановиться? Скорее зависимость, которую не бросить легко, как его курево или её кокс... Минута слабости прошла, ожесточение вернулось, Кетрин отставила стакан. Так или иначе, но жизнь в кафе и за его пределами шумела, била ключом и, расплатившись за минералку, девушка вышла на улицу, смешавшись с толпой.

Великобритания. Йоркшир.

Распахнув дверь спальни, мужчина быстро прошёл в ванную, но тут ж с недоумением уставился на кровать. Катерины в ней не было, хотя Роза чётко сказала, что хозяйка уже давно спит. Впрочем, с тех пор как экономка уходила, Кет могла и проснуться, и проголодаться, и вообще последнее время она часто сидела в одиночестве где-нибудь в доме, поэтому Элайджа со спокойным сердцем отправился в душ и только после решил поискать жену в доме. Долго думать не пришлось – пропажа и впрямь мирно спала, но в своей комнате с лотосами, и только когда он разглядел её книги, стопочкой стоящие на туалетном столике и расчёску, её саму в пижамке с зайцами – после Сан-Франциско, девушка прислушалась к голосу разума, – до Майклсона дошло, что Катерина переехала сюда насовсем, чтобы не спать с ним в одной постели. Присев на корточки и нахмурившись, он разглядывал безмятежное лицо.

Перевернувшись на другой бок, Кетрин закрыла глаза, но сон не шёл. Проклятый сладковатый аромат с нотками цитруса, исходящий от рубашки, небрежно брошенной на ручку кресла, пропитывал их спальню. Она не могла уснуть, зато Элайджа спал сном младенца, от усталости буквально рухнув на постель после душа. Сев на постели, Кетрин рассматривала до смешного длинные ресницы мужа, точно не хуже, чем у неё самой, с ранней юности использовавшей сразу несколько косметических средств, чтобы они выглядели такими роскошными. Это её всегда смешило и удивляло – она думала, что дочке повезёт, если достанутся глаза отца. Отбросив глупую мысль, принюхалась… От Эла, конечно, женскими духами не пахло, но он был более чем любитель водных процедур и от него пахло мылом и им самим. А вот от рубашки... Острые коготки Кет царапнули пресс мужа, и после секундного раздумья девушки, её ладонь спустилась вниз. Реакция последовала, но лишь через какое-то время, а не такая незамедлительная как обычно, когда они были вместе, значит, перевозбуждён Элайджа точно не был, и орган, вокруг которого сжались её пальчики, этим вечером уже не раз отработал своё. Брюнетка холодно усмехнулась. Немного же времени понадобилось, чтобы отыскать подходящую шлюшку – они лишь неделю назад вернулись в Йоркшир. Если ей не нравился принесённый им запах, то для Элайджи с точностью наоборот – он тут же сквозь сон потянулся в сторону, надеясь поймать розовый аромат вместе с его хозяйкой. Или точнее хозяйку аромата. Опомнившись, что может разбудить, а благодаря её стараниям, силы на продолжение банкета там явно есть, Кетрин перекатилась подальше на свой край кровати.

– Катрин… Катрина…

– Все хорошо. – Женская ладонь нежным теплом прошлась по волосам на затылке. – Спи. Я рядом… И я люблю тебя, очень люблю...

Последнее предложение было лишним, но она посчитала, что Элайджа спал. Не спал, проснулся и от этих легких прикосновений, потому что уже знал, что стоит прикинуться спящим, и Катерина превращается в другое существо. Любящее, пугливо-ласковое, и он давно ждал этих минут, впитывал их, приучив свой организм внезапно просыпаться посреди ночи. Но никогда не позволял себе поймать её с поличным, зная каким-то инстинктом, что обнажившись наяву, эти болезненные признания заставят Катерину лишь окончательно замкнуться в себе. А ведь она была близка, чтобы очнуться от своей эмоциональной спячки. И все же мягкий шёпот вскоре окончательно его убаюкал, вернув к исходному положению.

Притворившись спящей, женщина полежала несколько минут, но, к счастью, Элайджа успокоился и всё же удовлетворился жертвой в виде её подушки, уткнувшись в неё носом. И снова Кет не удержалась – медленно провела подушечками пальцев по спине и плечам мужчины. Очень чувствительная тактильно, она почти мгновенно нашла то, что искала – кожу чуть содранную ногтями нерадивой

потаскушки. Она никогда не была брезглива, но эта царапинка вызвала омерзение и, вскочив на ноги, Катерина выскользнула из спальни. Удивительного ничего не было, да что там удивительное – для мужчины его статуса диво, что он столько держался, но вони от рубашки это не меняло. На утро Элайджа решил, что она просто проснулась раньше него.

И вот теперь понял, что не проснулась. Лишила даже этих фантомных мгновений. Вылетев за дверь, он спустился вниз по лестнице и через минуту чёрный Мазератти, чудом не снеся стойку, резко стартовал из гаража.

Новые фокусы… Вспомнил спящую на тёмных простынях фигурку, рассыпавшиеся по плечам локоны. И тот бред спросонья сквозь слезы в Сан-Франциско, когда она как заведенная повторяла о своей любви к нему. Вдруг понял: Катерина убеждала вовсе не себя, его, что ему проститься и это.

И одёрнул себя. Тоже невидаль нашёл! Как будто таких баб на свете мало – та же Изабелла – ходячий секс. Заехать за ней, отсосёт в автомобиле и кочевряжиться не станет… Да Катерина, чёрт возьми, кривоногая и сисек нет! Точнее есть, но по сравнению с грудью Беллы… С этими мыслями и кое-какими подобными столь же «приятными» в адрес Кетрин, Элайджа выжимал из мощности автомобиля максимум возможного, несясь по скоростному шоссе. Но итог его бешенства был плачевен – спустя несколько часов, он медленно напивался, сидя в гостиной у себя дома, а никем не тревоженная золотоволосая Изабелла Стенфилд мирно спала в своей квартире в Йорке. У него уже есть женщина, зачем ещё одна? Отставив стакан из-под виски, Майклсон всё же прошёл по лестнице в спальню. Изменений не было, если не считать, что Кет спала на другом боку, и если за глаза Элайджа ещё мог предъявлять претензии, то лицом к лицу с реальностью даже для злого и пьяного всё было до унизительного просто – для него она всегда оставалась самым сексуально-привлекательным существом женского пола, которое он видел в своей жизни. И да, с ней не возникало извечной проблемы с женщинами – неодолимого желания умчаться подальше сразу после секса, чтобы не слушать их назойливую трескотню. Словно подтверждая эти мысли, брюнетка перевернулась на спину, сбивая простынь вниз к талии. Под тонким полотном футболки показалась идеально округлой формы грудь, узкая грудная клетка, плавно переходящая в крошечную талию, изящные руки… Всё как обычно, и дурацкая полудетская по крою пижама, созданная, очевидно, специально, чтобы отбивать у него саму мысль о сексе, дела не меняла. Хотелось погрузиться в женское тело, в лучшие дни он не отказывал себе в удовольствии засыпать в ней, теперь это было недоступно, но и просто чувствовать её рядом было хорошо и тепло. Однако сама Катерина так не считала, и хотя сначала привычно устроила голову на плече, когда он, обняв, прижал её к себе, но сообразив, что происходит, уперлась руками в грудь, отталкивая. С уст сорвалось сонное пыхтение, в итоге всё же оформившееся:

– Что ты делаешь?

– Сплю, кошечка. И ты спи.

– Угу.

Она кивнула, вновь задремала, но тут же рывком села на кровати, высвобождаясь из объятий.

– Это моя комната, иди спать в другое место.

– А ты моя жена, если не забыла, – подчёркнуто спокойный тон.

– И что с того? Ты мне обещал не трогать, да и закон против домашнего насилия на моей стороне, – натянув простынь до носа, Кет зло сверкнула глазами, спросонья не контролируя, что несёт её язык. – Если настолько пьян, чтобы вспомнить, напоминаю. Поэтому – вон отсюда.

Это было зря – и хамский тон, и формулировка.

– Я не претендую на твои прелести. – Вернув её на место, Элайджа оглядел бурно вздымающуюся грудь женщины, – но спать ты будешь со мной как хорошая девочка в моём доме.

– От тебя воняет алкоголем и шлюхами, – Кет поняла, что он не просто пьян, а пьян в дымину, до полной неадекватности. – Мне неприятно.

– Против первого ты никогда особо не возражала, а второе, – Майклсон издевательски прищурился, – в семье нужно идти на уступки, разве ты не знаешь, Катерина?

И закрыл глаза. Поёрзав, она укусила за ухо, чтобы отпустил. Приподняв голову, Элайджа улыбнулся и начал не спеша целовать её губы, облизывая и гладя их, но не заходя за зубы, чтобы не смогла кусаться.

– Играй по правилам, которые установила, милая. – Ещё один короткий поцелуй в ухо. – И не думай сбежать.

И снова закрыл глаза, сгребая её в охапку, как это делают с любимой игрушкой дети. Кетрин замерла, вняв предупреждению и не решаясь больше сопротивляться – от долгих поцелуев она немного возбудилась и продолжения, которое последовало бы, почувствуй он хоть какую-то слабину, точно не хотела.

– Тише, – её тревоги были напрасны: поняв, что он настоял на своём – Катерина расслабилась и не выберется из постели, Элайджа обнял уже аккуратнее, засыпая: – Никто здесь тебя не тронет, включая меня.

– С чего это мне верить? Ты уже в Штатах тронул, – с мстительной зловредностью пискнула женщина.

Вместо ответа он погладил её по волосам и уснул. Полежав пару минут, Кет тоже последовала в царство Морфея.

Больше таких взбрыков не было, спали они вместе, хотя в его спальню Кетрин не вернулась, но и скандалов не устраивала – она вообще разучилась испытывать сильные эмоции и то, от чего раньше бы сорвало резьбу, теперь оставалось лишь уколами самолюбию, немного болезненными, но и не более того. А дальше не стало и их – Элайджа предложил ей снова отдохнуть, и, выбрав Францию, женщина согласилась – на работе стоял бархатный сезон, а жизнь в Йоркшире она не возненавидела, но в ней нарастало безумное желание сопротивляться всему, что бы муж ни сделал и ни сказал, даже его походка стала противна, поэтому Кет сочла за лучшее избавиться от его присутствия на некоторое время.