Приходите за счастьем вчера

Darena

– Её не будет. Миссис Фостер обращалась к ней более двух недель назад, а сейчас у женщины мастит.

«Дьявол! Провалиться бы Элайдже тоже вместе со нею!» Но Элайджа провалиться не мог, ибо сегодня он развлекался в исключительно мужской компании, если не считать обычных в этих случаях шлюх за людей, а она мучилась тут по его вине. Кет захотелось завыть белугой.

– Почему она так кричит?! Разве смесь не вкуснее грудного молока?

– Её смесь без лактозы, поэтому грудное молоко вкуснее. – Пожала плечами женщина. – Или у Вас оно просто вкусное.

Вкусное. Катерина старалась изо всех сил, чтобы Златке нравился его вкус, изо дня в день отказывая себе в любимой еде и питаясь подчас неприятной. И предназначалось оно только родному золотку, а не всяким приблудышам. Но в эту минуту женщине казалось, что она сама сейчас зарыдает…

–

Ладно, давайте ребёнка. – Скривившись от головной боли, Кет взяла черноволосую девочку на руки и дала той правый сосок. Крепкие губки тут же ухватились за него, и София с энергичностью насоса принялась высасывать молоко, которое не замедлило начать поступать. Катерина устало откинулась на спинку дивана – противно, но по крайней мере ребёнок снова замолк и дал покой её несчастной голове. Раздалось мерное сопение, грудь даже немного тянуло – дорвавшись до желанной пищи, София буквально доила женщину, ей похоже просто нравилось сосать и трогать тёплую грудь, – но наступила, наконец, тишина, диванчик в детской, сконструированной по образу комнатки Златы, был мягким и тёплым, и, не заметив как, брюнетка заснула вместе с живой грелкой на руках. Переглянувшись, няни вышли из детской.

– Тише, котёнок, – в темноте сообразив, что Златка срыгнула ей на халат, Кетрин скинула испорченную вещь на пол и укрылась одеялом, лёжа на кровати. Но через часа или полтора проснулась, поняв, что замерзает. Ребёнок потянулся, хлопнул её по носу ладошкой и, склонив голову, чтобы поцеловать макушку, Кет вдруг почувствовала, что пахнет не совсем Златкой. И лежит она сама на диване голая, прикрываясь небольшим детским одеяльцем. Из открытого окна вновь потянуло прохладой. Глаза женщины распахнулись, лёгкий хлопок в ладоши – включился мягкий ночной свет, малышка запыхтела, начиная пищать. Волосы на головке дочери были тёмные, а не рыжие, и вообще это была вовсе и не её дочь. Пообещав себе уволить нянек, Кет переложила малышку в колыбельку, поражаясь как можно было заснуть с не своим ребёнком на руках.

Девочка в ворохе кружев выглядела совсем крохой. Катерина вдруг улыбнулась в темноту. Как бы гадко ни воспринимался обман, но Эл её любил. Может, и сейчас любит. Хотя бы немножко как ностальгию. Не думая, что делает, брюнетка погладила малышку по щеке. Да не малышку, конечно, – любовь мужа, если ещё точнее обретшее такую странную форму выражение этой любви. Пусть даже и бывшей. София была единственным вещественным доказательством того, что Элайджа всё равно её любил, любил до такого безумия, что пошёл на преступление и купил живого ребёнка, лишь бы она не страдала.

– Мама уже здесь. Тише. – Быстро вернувшись к себе, устроившись на своей постели и приобняв начавшую сонно трогать пальчиками её грудь дочь, Кет подумала, что нужно как-то решать проблему с Софией. Кормить приблудыша снова и портить из-за неё свою грудь до приезда Розы, которая бы нашла замену прежней кормилице, Кетрин не собиралась, но решать проблему с плачем как-то надо – послезавтра свадьба. Говорят, есть какие-то составы на основе маковой настойки или чего-то подобного, успокаивающие детей как лёгкий наркотик. Вроде бы они не очень вредны. Экспериментировать со Злателиной Кетрин бы, конечно, никому не позволила, но чужой ребёнок… Потерпит, в детском доме в Болгарии с ней бы обходились и вовсе худо за такие вопли. Точнее на вопли бы и сил не было. И зевнув, Кет и сама сладко заснула.

– Ты решил стать трезвенником? – Нейтленд кисло оглядел друга.

– Мне лучше не напиваться, – расслаблено пробормотал Элайджа – всё же бокал бренди в нём плескался. – Но тебе-то наоборот хорошо, можешь даже до поросячьего визга – прослежу за целостью шкуры.

– Сомнительно, – фыркнул Дик, решивший выяснить, что сегодня не так с всегда компанейским другом, и передал бокал с шампанским сидящей рядом брюнетке: – Милая дама, не хотите прополоскать горлышко?

Девушка, мгновенно поняв прозрачный намёк, отошла.

– И как она?

– Хорошие челюсти. Думаю, как и у всех остальных здесь. Ты отбирал?

– Помог… Но не такие хорошие, раз ты не хочешь продолжения банкета. Помимо челюстей. – И Нейтленд выдал по его мнению великолепный аргумент: – Хотя одно гарантирую – антибиотиками потом травиться не придётся никому.

Майклсон пожал плечами.

– Не наговаривай зря на девочку.

– Тогда что?

– Сегодня у меня в доме ночует женщина, от которой мне можно уйти

либо бедным, либо мёртвым, – пробормотал Элайджа.

– Я думал, ты этого не понимаешь.

– Ну, идиот, что связался, но не настолько же.

– Да уж, в этом случае вправду лучше не пить, – вслед другу направившемуся в относительно целомудренную по части девочек компанию включавшую жениха и второго, даже ещё более безнадёжного Майклсона, согласно пробормотал Нейтленд, и вправду положивший глаз на приятную шатенку на крайнем диванчике. – И всё же какое счастье, что я никогда не был женат…

Два дня спустя.

– Здравствуй, разрешишь? – Постучав, Элайджа вошёл в дверь. Оглядел стандартную комнату для гостей, в которую превратилась её некогда чудная спальня с лотосами, и невольно поджал губы. Бывшая жена прихорашивалась перед туалетным столиком в одной рубашке на голое тело и явно не собиралась прерываться или как-то прикрыть хотя бы бёдра. Хорошо хоть ноги скрестила… – Я посылал за тобой, но ты так и не зашла в кабинет.

– Мне там не нравится говорить. А что ты хотел?

– Хотел спросить, во сколько тебя ждать?

– Меня? – Она недоуменно округлила глаза, встретившись с ним взглядом в зеркале и отложила пуховку с румянами. – А зачем тебе меня ждать?

– Ты поедешь на свадьбу на такси одна?

– Я поеду на свадьбу без тебя, – мягко ответила женщина. – Спасибо за беспокойство, но мы вместе – лишние толки. Не хватало ещё их на лучшем дне моей сестры.

– Ты права. Тогда до встречи на празднике?

– До встречи, мистер Майклсон. – Она с трудом удержала смешок. – И спасибо. Вы как всегда безупречны. Настолько безупречны, что я постараюсь не встречаться с Вами на празднике, чтобы не запятнать шкурку.

– Тебя настолько тревожат толки по поводу былых времён?

– Да я не про толки. – Она стрельнула жаркими, тёмными глазами и засмеялась в ответ. – Не все женщины на свете леди, но пятен от близкого общения быть не должно.

Ещё три часа назад Элайджа проснулся в приподнятом настроении, был доволен собою и жизнью, теперь этого о нём нельзя было сказать даже с натяжкой. Он чувствовал себя раздосадованным, смущённым и двигался словно желе не столько от продемонстрированной наготы, сколько от одного взгляда, сидевшей в комнате через коридор женщины. Неприятные ощущения усиливал тот факт, что всё случалось с ним почти каждый день, когда он был в Великобритании – благо это случалось нечасто. Накинув на себя белоснежную рубашку Элайджа принялся застёгивать запонки, с непреложностью сообразив, что спутницы у него не предвидится. Не то, что бы это его раздражало именно теперь – что хорошего в нескончаемой женской болтовне в метре от себя? – но в целом – да. То есть вопрос стоял иначе – что хорошего нормальному мужчине жить без любовницы вообще? Это ад, и этот ад не прекращался потому, что его жена постоянно мозолила глаза. Стоило ему найти подходящую по экстерьеру и нераздражающую барышню, собраться её куда-нибудь выгулять на вечер – после Ванессы совсем уж просто трахаться перестало нравиться, – как с ним случалась одна и та же история, тот самый кризис среднего возраста, но почему-то наоборот – он приезжал в «Фиалковый приют» посмотреть на дочку, помимо Златки видел Катерину, ощущал ток крови, когда тело переставало его слушаться, невольно вспоминал прошлое, и в итоге дама на вечер разочаровывала в сравнении с тем, что он видел у себя (ну, или почти у себя) дома. Так и получалось, что не имея никаких моральных запретов, только много работы и дочку, Элайджа за три месяца не завёл даже содержанки, не говоря уже о чём-то более адекватном, а шлюхи на одну ночь его никогда не прельщали в принципе. А наутро после периодического случайного секса вдобавок приходило ощущение неудовлетворённости, потому что его преследовало одно и то же впечатление – спокойное лицо Катерины. Хотя Элайдже нравилось смотреть на неё спящую, смеющуюся, когда она билась в оргазме, или позже разглядывать её черты искажённые любовной нирваной, и конечно, он знал, что бывшая жена – просто миловидная в обычной жизни, очень красива с умелым макияжем, любовался ею с наслаждением эстета, но перед внутренним взором и в воспоминаниях Катерина именно всегда была спокойной, какой она бывала лёжа в постели с утра, когда просыпалась и в глазах появлялись осмысленные планы на день. Это было тем более странно, что в жизни он не придавал именно этим минутам значения. Они оказались, как для любителя вина стакан воды – обыденные, но абсолютно необходимые.