Приходите за счастьем вчера

Darena

– Правильнее будет сказать «когда».

– Нет, – покачал головой Элайджа. – Я сказал то, что хотел сказать. У меня нет ни малейшего желания видеть тебя несчастной или на коленях передо мной.

– А я не хочу воевать с тобой, – сказала Кет.

– Мне хватает войн вне дома. – Он подбросил дочку на прощание. – До вечера, Рыжик мой хороший.

Элайджа, спустившись по лестнице, широко улыбнулся поднимающейся наверх Розе. Случилось то, на что он и надеяться не мог. Или всё же мог? Он вспомнил день, когда впервые с их знакомства она ему понравилась как человек, а не как желанное тело для его постели – Катерина ещё в юности, не имея никакого опыта близкого общения с малышами, всё равно умела расположить к себе детей не хуже мужчин. Но всё же, этого мало для любви, просто

в какой-то неизвестный момент ему сказочно, невероятно повезло, как людям везёт, может быть, только раз в жизни. Катерина могла быть мстительной, пакостливой, давно вытрепала ему все нервы, но… Она умудрилась полюбить Софию. Он давно осознал, что Катерина никогда, просто в силу природы её души, не сумеет относиться к братьям и Бекке, его семье не то, что с всеобъемлющей преданностью вроде Керолайн, но даже с той теплотой и заботой, что Елена, и принял это. Не мог требовать принять чужого для неё ребёнка. И потому неспособность к истинному сопереживанию людям, не входившим в её ближайший круг, никак не влияла на отношение мужчины к ней. Более того внутренний эгоист в Элайдже испытывал удовольствие от того, что у него есть только его, то, чем ненужно и невозможно делиться с Майклсонами. София – совсем другое. София была тоже только его, и ему хотелось, чтобы она осталась с ними дома навсегда. Слепящее ощущение счастья... Катерина снова подарила это мгновение. Твою мать, она это со школьной скамьи умела так чертовски здорово...

Элайджа вышел на крыльцо и с наслаждением вдохнул носом воздух. Его уже давно мучил несчастный вид жены, её непонятный страх и нервный тик во сне, тревожило, что она взбрыкнёт и разорвёт контракт, чем подставит себя самою, а, оказывается, её причина быть грустной жила у него под боком. Глупая причина, он не собирался прощаться с Катериной, ставшей пусть и косым, но лучиком солнца в жизни. И уж тем более не собирался издеваться над ней, отбирая детей. Оказывается, так сильно хотелось обладать ею, чтобы она не могла никуда деться, ему так сильно хотелось семью, а он и не знал раньше насколько, потому что постоянно за неё боролся, вместо того, чтобы наслаждаться. Сейчас же... Время на его стороне – пройдет год, другой, Катерина поймет, что никто включая его не будет причинять ей боли, что она тут хозяйка и успокоится. Майклсон потянулся, серенький денёк казался ему счастливым и солнечным, и даже в голову не могло прийти, что Катерина мечется наверху.

Если раньше у неё были мысли поступить разумно и скрыть от него все дела с Колом, то, когда Элайджа сказал, что собирается жить с ней до конца, на эти планы уже не хватало духу. Сцепив пальцы в замок, Кетрин с размаху села на кровать. Говорить не стоило, не сказать – не то же, что солгать. Или то? Конечно, то.

Теперь, когда не имело смысла бороться с собой и оставалось только признать поражение и покориться, а все объяснения она малодушно решила отложить до того момента, когда всё наладится с Дени, Катерина почувствовала себя куда увереннее и свободнее. Отбросив ненужную шелуху гордости и иронии, она безоглядно льнула к Элайдже, не упуская ни единой даже самой простой возможности приласкать его, будь то поцелуй перед ужином, поглаживание по плечу или даже просто улыбка. Ему явно нравилось такое отношение, и поэтому вскоре внутренне Кэтрин вновь переходила к отчаянью от того, что её честность все разрушит. Но и скрытничать с тем, кого она любила и кто ей хоть немного доверял, уже не осталось сил.

С Уэсом дела по части разговоров не продвигались – стопор Даниэллы работал в компании чужого, а привыкнуть она как ни старалась, не могла. Другое дело – Дэвид. После долгого разговора и рассказа, как всё происходит на самом деле, он внезапно отлично понял кузину и теперь дружная троица – Кетрин, Даниэлла и Дэвид почти не покидала импровизированного «ипподрома» и прилежащей рощи во второй половине дня, когда уезжал Уэс и мальчик возвращался из школы. По сути они заходили домой только, чтобы поесть, и Кетрин всё чаще ощущала, что она нужна только как контролирующий орган. И однажды, когда они взяли на прогулку обеих лошадок, то услышали её относительно громкий голос, командовавший Иллюзии. Кет

поняла, что Ребекка всё равно услышит это раньше или позже, стоит ей случайно появиться в роще, а Дени ничему не сумеет воспрепятствовать.

– Нагулялись? – спросила стоявшая в дверях хозяйка дома розовощёкую компанию.

– Ага. Мне удалось её заснять на дыбах, – с порога завопил Дэвид, кидая шапку, – Иллюзию. Пить жутко хочу.

– Пойдёмте сразу чай. Элайджа тут.

– Да? – Стаскивавшая сапоги для верховой езды Катерина вскинулась. – Где?

– В столовой.

Не обременяя себя надеванием обычной обуви, Катерина со всех ног устремилась в нужную комнату.

– Привет.

– Вижу, всё хорошо?

– Очень, – заговорщицким шёпотом сообщила Кет, с разбегу повиснув у мужчины на шее. Ей не терпелось рассказать о результатах, над которыми они месяц чахли, обсуждали и переживали. – Я дома расскажу. Прямо…

– Тут маленькие дети, – раздался ехидный голос Бекс. Кетрин обернулась и непонимающе уставилась на блондинку, только, когда Элайджа поставил на пол, сообразив, что для несведущих порыв души сильно походил на порыв тела. – У вас точно всё в порядке? – теперь уже Ребекка недоумевающе уставилась на смеющихся брата и Кетрин.

К вящей досаде Кет, Бекс в рощу не ходила, чтобы не мешать дочери заниматься, поэтому спустя месяц, когда погода стала по-весеннему тёплой и приятной, а Элайджа вернулся из командировки вновь, брюнеткой было принято решение взять быка за рога.

– Теперь это называется удачное стечение обстоятельств? – переспросил Элайджа. Они подъезжали к дому Сальваторе, и по дороге Кет озвучила все свои планы.

– Да. – Кетрин была непреклонна: – Иначе это уже крайность по отношению к Ребекке. Каждый день чувствую себя сволочью. Да и вообще затягивание всё ухудшит и для Дени. А что тебя смущает?

– Ничего. Ты права. Но я вот думаю, как часто случаются удачные стечения обстоятельств с мной, твоей сестрицей и всеми прочими. – Катерина отвернулась к окну. Скосив насмешливый взгляд, Майклсон примирительно продолжил: – Через сколько времени мне тащить Бекс любоваться подснежниками ясно, но причины я придумать не могу.

– Солнце светит, птицы поют, – сварливо заметила Кет, не желая идти на мировую и надувшись аки мышь на крупу.

– Это не аргумент.

Они въехали в ворота.

– Тебе хочется подышать английским воздухом после своих папуасов племени имени динго донго, и посмотреть насколько хороша Иллюзия и племянники верхами. По-моему, это очевидно любому дураку, а не только президенту здоровенной кор… – сообразив, что её разводят, Катерина замолчала и, пронзив мужчину надменным взглядом, отстегнула ремень безопасности.

Не получилось. Кет стояла, прижав ладони к горящим щекам, и неотрывно смотрела на девочку из чьих глаз вот-вот должны были прыснуть слёзы.

Сначала всё пошло по плану: они с Дени и Дейвом как обычно уехали в рощу, где на поляне-опушке начали выгул лошадок, Элайджа и вправду привёл Ребекку, и, он всё объяснил сестре, но та не выдержала и выскочила на поляну из-за кустов орешника, где они стояли, наблюдая за детьми. И Дени теперь стояла, выпустив повод Иллюзии, и судорожно сглатывала, открыв рот и глядя на мать в паре шагов от себя. С усилием избавившись от одеревенения, Катерина подошла ближе.

– Она нервничает, Бекс, – пробормотала Кет.

– Но она же говорит, – неверяще прошептала блондинка: – Я слышала. Ты же можешь говорить, Дени.

– Не с тобой, – коротко бросил Элайджа.

– Господи, да какая… Ты умница. Всё хорошо! Хорошо! – Кинувшись к Даниэлле, Ребекка схватила уже тяжёлую девочку на руки и закружила по площадке. – Мне не страшно, говоришь ты со мной или нет, Даниэлла. – Наконец, поставив дочь на траву, она опустилась на колени рядом с ней, чтобы стать одного роста и заглянула в глаза: – Я рада, что ты можешь говорить вообще. Я очень, очень счастлива, милая. Ты уже сделала меня счастливой. А что не можешь… – сморгнув набегавшие слёзы с глаз, Бекс улыбнулась трясущимися губами: – Разве мы плохо понимали друг друга, когда ты ни с кем не говорила, зайчоночек мой? Я тебя очень люблю, очень сильно, неважно говоришь ты или нет.