Приходите за счастьем вчера
Шрифт:
– Учитывая то, что я мог быть первым, вторым и так далее по порядку, если бы захотел? – Издевательски уточнил Майклсон. – Разумеется, нет. А в общем, – он неясно улыбнулся, – разговор ни о чём.
После этого последовал поцелуй, настолько жёсткий, что сразу стало понятно – долгих прелюдий ждать не стоит. И только тут до Кетрин дошло, что всё серьёзно и это уже не игры. Взвизгнув, она рванулась из стального захвата, одновременно ударив Элайджу в колено. Ненадолго освободиться удалось, но до двери добежать нет.
– Пусти, ублюдок! Ты рехнулся?! – Удача, похоже, решила не слишком баловать её сегодня и после двух трёх ударов прилетевших ему в лицо, запястья девушки были снова пойманы. – Не буду!
– Если уж всё равно платить, то надо попробовать попользоваться своим хотя бы разок. – Элайджа снова впился в её оскаленный рот.
– Я подам в суд за изнасилование. – Выплюнула Кетрин, как только
– Не в твоём случае желать судов. – Он неожиданно остановился и как-то равнодушно сказал: – Да и не я это начал, поэтому заткнись.
А ведь он прав, сообразила Кет, замерев. Не в её случае канителиться, он потащит за собой и Елену с отцом. Потащит точно. Зато ясно, на что Элайджа пойдёт ради компании и своего эго – на всё. Бретельки бюстгальтера упали, отнюдь не нежные поцелуи спустились от ключиц к груди, Кет резко выдохнула, почувствовав, как её толкнули на стол, не особенно заботясь об удобстве такого сидения. От прежней ласки, о которой она помнила до сих пор, не осталось и следа. А, может, остался, но для сучки, сидящей в гостиной.
Когда Элайджа понял, что Катерина предпочла перетерпеть, не сопротивляясь, то испытал такой прилив ярости, что самообладание отказало окончательно. Сейчас он был способен придушить собственными руками. Он не думал, что женщина может быть настолько холодно-расчётливой и… страстной. Элайджа не сходил по ней с ума, даже иногда забывал о существовании Катерины вообще, но именно она выбивала почву из-под ног едва ли не одним словом, стоило ей замаячить на горизонте. Гадина, которую нужно научить бояться и избегать себя любыми доступными способами.
Тем временем её тело уже отвечало, по нему разливалось тепло, грудь отяжелела, даже стол, на котором она оказалась, возбуждал своей прохладной поверхностью. Забавная реакция, учитывая, что её намеренно оскорбляли, наказывая за бесцеремонность по отношению к сиятельной персоне. С губ девушки сорвался первый стон. И предусмотрительно с его стороны – подготовленная партнёрша всегда лучше. Это качество в нём никогда не поменяется, неожиданно пришла практичная мысль. Вдруг её затрясло. Откинувшись на стол Кет сначала тихо, а потом всё громче истерически захохотала. Такая невменяемая реакция, заставила мужчину на мгновение отстраниться. Она буквально захлёбывалась в смехе:
– Т-тогда мне нельзя было… с-сказать «да», – давясь словами, объясняла непонятно кому Катерина, – А с-сейчас «н-нет»…
Безуспешно пытаясь поймать её мечущийся по стенам и потолку взгляд, он понял, что именно делает. Насиловать женщину из-за пары фраз и прикосновений, шантажируя спокойной жизнью её близких? Кем нужно быть, чтобы до такого дойти? Как со стороны, с возрастающим омерзением Элайджа оглядел собственные пальцы, впившиеся в её кожу – синяки теперь обеспечены. Разжал руки. Катерина, похоже, даже не заметила, по-прежнему смеётся. Хотелось успокоить – хохот был явно нездоровый, но он не стал. Вряд ли поможет, да и пользы больше, если она испугается и сбежит сама. По крайней мере, – наконец Майклсону удалось перехватить затравленный взгляд девушки, Кет осеклась на очередном приступе веселья, – она теперь его не просто ненавидит, но и боится достаточно, чтобы исчезнуть. Он не собирался ничего подобного делать, а просто сорвался, только вот Катерине этого знать совсем необязательно, – завёл свою коронную песнь рациональный голос в мозгу. Хотя, – Элайджа посмотрел на руки, на её тело – самое чудесное тело на свете, которое он даже не потрудился устроить поудобнее, кинув на канцелярские принадлежности, – это он и есть. Просто, та его часть в которой всякое дерьмо из гнева и диктата вперемежку с ревностью. Что именно на Катерине всё резонирует, дела не меняет.
– Что остановился? – Кет почувствовала скользящий по ней брезгливый взгляд и села. – Не хороша?
– После того, что ты вытворяла последние семь лет – как-то не очень. – Элайджа едва ворочал языком, выговаривая слова, но всё же выговаривал. Объяснять Катерине, что он испытывает отвращение вовсе не к ней, мужчина не собирался. – Да и дерево ты редкостное, что такого выдающегося непонятно – доступность разве?
– Это значит, что ты не претендуешь? – Она сглотнула, проклиная себя за просительные нотки в голосе, прорывавшиеся сквозь сарказм.
– Нет. – Наклонившись и подняв платье, он кинул его Катерине. – Есть лучшие кандидатуры.
Уже не слушая его, девушка лихорадочно натягивала на себя одежду. Она явно боялась и со всех ног устремилась к двери из кабинета. И замерла, как вкопанная, уставившись на картины в тяжёлых рамах.
– Что-то ещё? – рявкнул Элайджа, увидев, что она развернулась и вновь направилась к нему.
– Да, есть один невыясненный момент. – Катерина мило улыбнулась,
«Когда же она уберётся?! Желательно, раз и навсегда. Боится же, так какого хера…»
Мысль закончить не удалось, оплеуха была столь мощной, что у Элайджи онемело лицо.
– Ты такая мразь, которых ещё Земля не носила, – прошипела Кетрин, глаза от бешенства стали светло-янтарными, зубы оскалились. – Меня редко от чего тошнит, но от тебя – да.
«Хороша. Моей кошечке никакая другая и в подмётки не годится». – Как-то отстранённо подумал Элайджа, рассеянно поглаживая челюсть.
– Я рад, что до тебя дошло. – Без эмоций согласился Майклсон. – Поэтому, брысь отсюда, пока я не решил, что мразям не свойственна брезгливость. Просто в качестве совета. Всё остальное через адвокатов.
Опомнившись, она испуганно отшатнулась. Через мгновение хлопнула дверь, оставив его одного. Желание исполнилось, только вот улыбаться не стоило и пытаться – слишком уж тяжёлая рука была у Кет.
Какая же красавица. Даже несмотря на то, что спала девушка, свернувшись в клубочек и натянув одеяло до носа, было в ней что-то выносливое вопреки внешней хрупкости. Элайджа знал, что Катерина всегда спит как убитая, поэтому аккуратно опустившись в кресло рядом с кроватью, не удержался, чтобы взять в руку её маленькую ладошку. Длинные изящные пальцы с острыми ноготками царапнули ей же битую щёку, когда мужчина, наклонившись, приложил к ней ладонь Катерины. На прощание Майклсон разглядывал её лицо очень внимательно, запоминая черты – со временем они рассеивались в памяти, заменяясь лицом девушки из картины. Ещё одна маленькая ложь для себя самого, но работалось и впрямь продуктивнее. И, конечно, Катерина была на порядок красивее. В ней по-своему преломлялись, становились чудесными, любые качества, отражаясь на эмоциональном лице. Ему не нравилось только то, что Кет не умела быть просто приятной, но регламентированной частью жизни, а стремилась стать её смыслом, подменяя собой и своими желаниями всё. Хорошо для романтиков, мечтателей, но не для такого образа жизни и целей как его. Элайджа до сих пор не мог понять, как ей удалось так быстро довести его до ручки уже второй раз в жизни. Родители, первый брак Ребекки, компания – ничто так не смогло взбесить, как один ужин с «женой». Наконец-то, она уедет и всё снова войдёт в своё русло. Девушка тихонько посапывала, вдруг брови нахмурились, она заворочалась, поморщилась и что-то прохныкала сквозь сон. Одеяло сползло, обнажив её руки. Крошечный желтеющий синяк на предплечье. Замерев, Элайджа разглядывал это маленькое, но очевидное клеймо своей жестокости. Поддавшись минутному порыву, он повернул голову и прильнул губами к ладошке, которую держал. Хотелось успокаивать, целовать, утешать вопреки любой нормальной логике, праздновавшей этим вечером окончательную победу. Оставалось надеяться, что лопух Майкл сумеет понять, как с ней нужно обращаться и вырастит этому соловью лес, вместо того, чтобы запереть в золотой клетке. А не вырастит, – Элайджа пододвинувшись, начал целовать запястье, – значит, придётся исчезнуть с горизонта, а Катерине он уже лично найдёт того, с кем она будет счастлива. Сама она на это оказалась мало способна, и Элайджа сейчас жалел, что не передал её в чьи-то руки. Не абсолютно, конечно, но рациональная часть жалела. Тогда сил на этот поступок не хватило, он просто самоустранился после развода и итог ему не понравился. Катерина вместо того, чтобы счастливо выскочить замуж за достаточно умного, чтобы было не скучно, подкаблучника, как он рассчитывал, пошла по жизни какими-то заковыристыми путями. Майклсон, уверенный, что её обязаны любить и обожать, никогда не задумывался, а сможет ли сама Кет стать счастьем для кого-то и нужно ли этому кому-то такое более чем сомнительное счастье, учитывая её привычку сметать всё на своём пути, и использовать окружающих ради минутных прихотей. Это было не очень-то благородно, рассматривать людей пешками, призванными удовлетворять интересы Катерины, но, когда дело касалось её, понятия о морали благополучно растворялись. Не замечая, что уже подтянул девушку к себе, Элайджа гладил её ещё не до конца высохшие после душа волосы, рассыпавшиеся по подушке, покрывал невесомыми поцелуями плечи, шею, скулы. Она раскинула руки на кровати, позволяя себя ласкать. С губ спящей Кет сорвалось удовлетворённое мурлыканье, вернувшее к нерадужной действительности. Он глупец или неудачник, так целовать женщину, которая самому не нужна? Вроде нет. Отстранившись, Элайджа, натянул одеяло на Катерину, и снова устроился в кресле, наблюдая за её лицом. Вздохнув, она некоторое время поворочалась и, наконец, успокоившись, обняла подушку. Мужчине невольно вспомнилась ночь их свадьбы, то, что она заснула с мокрыми волосами, ещё больше усилило ощущение дежавю. И почему он не сообразил, что идея cвадьбы с ней в качестве невесты не самая умная?