Приходите за счастьем вчера

Darena

– Сложный период. – Выдавила из себя Кет. – Пойдём.

– Пошли. – Элайджа не спеша повёл её к входу в зал. – Так будешь кидать букет, или сделаем вид что забыли?

– Я ещё и пре-дус-мо-три-тель-ная. – Старательно выговорила Катерина заплетающимся языком. – Я знала, что ни с кем не захочу делиться своим, поэтому букета два. Помнишь Гейне*? Вывод только один – нужно быть супержуликом.

– Господи. – Он расхохотался, испытывая непреодолимый взрыв нежности по отношению к этой девушке. – Если я захочу с тобой сыграть, например, в карты, напомни свою фразу. – Введя её в ярко освещённый зал, полный гостей, он хмыкнул. – Хотя о чём я. Тебе же это вряд ли удастся.

– Я могу кого угодно переубедить, – гордо сообщила Катерина, не соглашаясь с ним.

– Не

спорю. Просто, ты не запомнишь этот вечер и мою просьбу. – Констатировал Элайджа, глядя в неестественно блестящие от алкоголя глаза Кет.

Оставив мужа разбираться с гостями, сама Кет быстро, насколько это вообще было возможно в её состоянии, поднялась на второй этаж и пересчитав двери, наконец, нашла свою комнату. Букет номер два лежал на пуфе и, подхватив его в руки, Катерина на мгновение заглянула в зеркало трюмо. На неё смотрела разрумянившаяся девушка в золотом платье. Красивая, только какая-то неестестественная, чужая. Букет выскользнул, упав на небольшой коврик, но Катерина не заметила этого, и, протянув руку к своему отражению, почувствовала холод стекла под пальцами. В глазах вспыхнули искры гнева. Что это, в конце концов? Почему она настолько пропиталась им, словно перестала существовать сама по себе? Что за блажь мечтать весь день стать чьей-то женой?! Это она, Катерина, бросала людей, а не наоборот. Колье словно ошейник добровольной несвободы, в ответ тускло блестело холодным бриллиантовым светом, показавшиеся неимоверно тяжёлыми, серьги оттягивали мочки. Буквально сорвав украшения, Кет выдохнула. Легче не стало, но хоть что-то. Взгляд скользнул по кольцам на левой руке – обручальное – символ его любви, которой нет, и венчальное – верности, которой не будет. Снять сегодня нельзя, но и следовать им не стоило. Забыв про букеты, девушка выскользнула из комнаты и потихоньку пошла по коридору. Теперь алкогольные пары вместо того, чтобы настраивать на более лёгкое восприятие окружающего как раньше, лишь растравляли злость.

– Майклсон хотя бы знает, какая плохая девочка его невеста? – Катерина почувствовала, как руки мужчины забрались под лиф, лаская её грудь. Каким именно образом они оказались вместе, здесь, в подобном положении, она уже помнила плохо – к шампанскому прибавилась текила, но пока Кет всё вполне устраивало. Она даже лёгкое возбуждение чувствовала. Пусть не острое, вызванное в немалой мере чувством опасности и алкоголем, но было же. Не сошёлся на тебе свет клином, муженёк, с удовлетворением подумала брюнетка.

– Есть разница? – Её пальцы начали расстёгивать рубашку Уильяма. Или Уилсона? Неважно.

– Он за такое убьёт. – Однако вопреки своим словам продолжать раздевать её мужчина не прекратил, он был уже слишком возбуждён доступностью девушки и пьян. Лиф начал сползать с её груди обнажая кремовую плоть.

– Ему всё равно. – Толкнув спиной дверь и попав в какую-то полутёмную комнату, Кет зашептала: – Подумай, как редко кому удаётся трахнуться с невестой на свадьбе, без участи быть женихом…

– Извращенка. – Прошептал её визави, приникая губами к шее девушки.

Бледно-золотое, расшитое платье, бесшумно соскользнуло на пол вслед за бархатным верхом. Кет прикрыла глаза. Где-то на задворках сознания, разум пытался достучаться, но сейчас она слишком радовалась, что не испытывает отвращения к поцелуям чужого человека. Значит, то, что к Элайдже не любовь вовсе, а так – влечение, которое способен заменить любой другой. Мужчин много. Катерина радовалась и не замечала, что возбуждение сейчас даже нельзя назвать отголоском испытанного в церкви, и не соображая насколько не готова к предстоящему. Алкоголь туманил мозги, отключая инстинктивную самозащиту, которую не могло до конца уничтожить упрямство, всё казалось простым до примитивности. И всё же в последний момент, услышав шелест отбрасываемой упаковки презерватива, она почувствовала непреодолимое отвращение к этой возне. Бёдра одеревенели, но было уже поздно. Резкая боль пронзила тело, заставив распахнуть глаза, захлебнувшись в визге. Катерина попыталась скинуть с себя мужчину, но все пинки и царапанья привели лишь к тому, что через несколько мгновений руки Кет

оказались перехвачены в запястьях и заведены ей над головой. Разгорячённый алкоголем Уильям не стал проявлять снисходительность к намеревавшейся сбежать девице. Анестезирующее действие водки и шампанского испарялось с каждым новым движением, но больно, не больно – на это Кет было наплевать, а вот противно до тошноты – да. Бороться бесполезно, сейчас она и не была способна ничего вспомнить из школьных уроков самообороны. Идиотизм. Да если и сбежать… Катерина оцепенела, от ужаса перестав чувствовать боль, ручейки слёз пересохли. Если сбежать, то платье, нижнее бельё… Всё останется тут. И Элайджа, конечно, всё узнает. От сковавшего тело напряжения стало только хуже, но девушка уже не кричала и не сопротивлялась. Чтобы никто не узнал о произошедшем, нужно было молчать и терпеть. Такое сообразить в подобной ситуации могла только Кет. Во рту появился солоноватый привкус крови из прокушенной ей же губы, но, крепко зажмурившись, Катерина только просила.

– Заканчивай быстрее.

– Скучаете? – Несмотря на некоторую испытываемую неловкость, Джордж всё же подошёл к стоящей у балюстрады женщине.

– Просто отдыхаю, – Керолайн вежливо улыбнулась. – Но сейчас пора уходить – сын, кажется, совсем разбаловался.

– Подождите, Керолайн. Вы же позволите мне вас так называть?

– Да… Конечно, – несколько смущённая дружелюбием этого человека, по описанию Ника самого вредного на свете, блондинка остановилась. – Вам что-то нужно?

– Ваш муж очень любит вас, – поднял кустистые брови старик.

– Возможно, – тон Керолайн похолодел. – Но давайте начистоту. Вы хотели сообщить мне только это, Джордж?

– Вы правы, у нас в семье все ищут свою выгоду. – Нимало не смутившись, заявил Говард. – Мне от вас нужно содействие в вопросе наследства.

– По-моему, эти вопросу нашей с вашим племянником семьи мало касаются, – процедила блондинка. – А если и касаются, то это не ко мне.

– Теперь именно к вам. – Как-то сухо констатировал старик. – Ник не умеет прощать.

– Да, не умеет, – эхом откликнулась Керолайн – она это прекрасно знала. И уже поняла, о чём поведёт речь дядя Ника – о деньгах. – Именно поэтому я не буду лезть, куда меня не просят. Мне есть что терять.

– Вы готовы отказаться от собрания полотен художников эпохи Ренессанса? – Джордж смерил женщину надменным взглядом, аристократические губы сжались в тонкую линию, – Это не один миллион долларов.

– Знаете что, – Керолайн вдруг прорвало, кровь бросилась в голову. – Вы и впрямь думаете, что покой моего мужа стоит каких-то ваших жалких картин? Можно сказать, прости, племянник, и перечеркнуть годы вашего пренебрежения? Он только однажды решил прийти к вам после ваших слов о прислуге-архитекторе, познакомить со мной, а вы высказали неудовольствие, что я «американка, которая нож с вилкой не умеет держать». И теперь вы хотите, чтобы я строила какие-то планы за спиной своего мужа? Идите вы…

– Так, юная леди, – он прервал разошедшуюся блондинку столь властным тоном, что она невольно замолчала на полуслове. – Пойду я уже только в одну сторону, в могилу.

– Вы хотите моей жалости? – И всё же вспомнив, что стоящему перед ней человеку осталось несколько месяцев, Керолайн внутренне дрогнула, несмотря на свой ледяной тон.

– Я хочу вашей адекватности. – Всё так же бескомпромиссно продолжал Джордж. – У вас есть ребёнок, хотя бы ради него просто постарайтесь сделать так, чтобы ваш муж принял причитающееся ему по завещанию, а не отправил в помойное ведро аукционов.

– Вы хотите только этого? – Она отвернулась, сделав вид, что разглядывает завитки на колоннах.

– Да.

– Я не могу ничего вам обещать. – Но было очевидно, что Керолайн смягчилась. – Я выскажу своё мнение, если таковое сформируется, но решение будет за ним, и я поддержу любое.

– Хорошо он тебя выдрессировал, девочка, – насмешливо заметил Джордж. – Хотя бы тут племянник не оплошал.

– Как вам будет угодно, – решив окончить этот неприятный разговор, блондинка невозмутимо достала зеркальце и стала поправлять причёску, готовясь вернуться в зал.