Приходите за счастьем вчера

Darena

– Выпила?

– Разумеется. Не могла же я сказать, что это не его ликёр и отказаться. – Она задумчиво улыбнулась старым воспоминаниям. – До кампуса добралась уже готовая, с тошнотворным вкусом во рту и сильно початой бутылкой. С тех пор мой рейтинг среди студентов достиг невиданных высот, но спиртное не доверяли, утверждая, что не донесу… Вот так я и напилась в первый раз до зелёных чертей. – Она кивнула на карты, веером рассыпанные по столику. – Теперь никаких упоминаний никому о моём проигрыше.

Её смех колокольчиками зазвенел в гостиной, и Майклсон вдруг подумал, что Елене достался очень приятный тембр. Не визгливый, не каркающий, не слишком тонкий или слишком низкий, а в самый раз. Большая редкость. Она оказалась превосходной собеседницей, с отличным чувством юмора, правда мягким для привыкшего к более

солёным шуточкам Кола, но это не напрягало. Слушая, как Елена рассказывает о своей учёбе в университете, он невольно поймал себя на мысли, что ему давно не было так уютно… Уютно?! Сообразив, что за последний час, играя с ней в карты, выболтал едва ли не все свои планы, плюс кучу другой информации, Кол одним глотком допил чай, сам не понимая, как умудрился так расслабиться. И он совершенно терялся в природе такой приветливости Елены. Весьма сомнительной приветливости.

– Ты уже собираешься? – невинно заметила брюнетка, спуская ноги на пол. – Ну, да, уже поздно, Нет, не надо мне помогать, я не люблю, когда здесь кто-то хозяйничает, – остановила она его. Тон девушки стал неожиданно серьёзным. – И, кстати, право на желание до сих пор в силе?

– Разумеется, – Кол скосил на неё глаза. – Это танец был самым восхитительным, из тех, которые я когда-либо видел.

– Тогда, – Елена улыбнулась, – всё замечательно. Насколько я поняла, ты задержишься здесь ещё на четыре-пять дней?

– Да.

– Папы тоже не будет в городе примерно неделю.

– Я знаю. – Осторожно ответил Кол, не понимая, к чему она клонит.

– Тогда, моё желание: я буду жить в вашем особняке эти четыре дня, вместе с тобой. – У Кола отпала челюсть, а Елена невозмутимо продолжала. – Ты должен будешь ночевать там, ужинать со мной по вечерам, разговаривать и здороваться как вежливый человек, но не прикасаться ко мне руками. И да, – она широко улыбнулась, – не заниматься сексом ни с кем, даже с самим собой.

От такого оскорбления Кол поперхнулся, и Елена, заметив это, уточнила:

– Ничего личного, но ты же говорил, что исполнишь любое желание, которое в твоих силах, и я просто хочу всё предусмотреть, чтобы потом не возникло вопросов. Я же не прошу Луну с неба!

– Исполню.– Заподозрить её во флирте Колу не мог, с ума он ещё не сошёл. – Но зачем?

– Ты отказываешься от своих слов? – взгляд девушки похолодел.

– Нет, но хочу понять...

– Считай женской глупой прихотью, – капризно надула губы брюнетка: – Если в течение этих дней нарушишь, значит, ты проиграл и взамен я тебя никогда больше не увижу, никаких плясок и общих дел, даже вынужденных, если я что-то натворю вроде случая с замужеством моей сестры. Идёт?

– А у меня есть выбор? – Всё чудесное на вечер, судя по всему, закончилось, и тон Кола стал, как и всегда, снисходительно-насмешливым.

– Нет.

– Тогда договорились. – Он смерил её взглядом с ног до головы. – До завтра.

– До завтра, – они вышли в прихожую, и Елена «успокоила»: – Не бойся, я не кусаюсь, и нездоровых фантазий не лелею, в отличие от некоторых…

– Ты о чём?

– Ни о чём. Пока, – она помолчала, – но лучше возьми такси…

– Почему? – с подозрением прищурившись, поинтересовался мужчина. Елена безмятежно улыбнулась.

– Просто беспокоюсь об исполнении своего желания, ты же мне нужен живой… – И мягко добавила: – Не пей вино в гостях. Мало ли что там может быть…

Не сказав больше ни слова, Кол захлопнул за собой дверь.

США. Нью-Йорк.

Осень. Всё плохое с ней случалось именно осенью. Экскурсия со школой, когда она увидела портрет матери, замужество, развод, точнее недоразвод с Элайджей, теперь вот новые проблемы. Но вопреки этому Кет любила бродить по улицам в это время года. Конечно, не здесь, в Нью-Йорке. Какой тут может быть шум листопада среди бесконечного потока машин, заполонившего мир бетона и стали? Гулять она любила в Мистик-Фоллз или за городом, ну, или в Йоркшире... Там всё-таки тоже красивая осень. Кружащиеся листья, тихо засыпающие, чтобы вскоре умереть бесчувственными… В мегаполисе их почти мгновенно убирали и увозили на перерабатывающие заводы, а в Мистик-Фоллз иногда сжигали просто так, и Катерина с раннего детства с восторгом наблюдала как они вспыхивают искрами в осеннем костре. Осень ведь и есть один большой костёр. Единственное,

что не нравилось девушке – агония цветов, болезненно-ярких, пышущих красками в свои последние дни. Было в этом что-то ненормальное и пугающее. Улыбнувшись, Кетрин подула на пенку в кофе. Кажется, её потянуло на философский лад, похоже, и впрямь заскучала по дому… Или переутомилась. Зато скоро День Рождения! Они с сестрой родились ведь тоже осенью, как она об этом забыла? Они его отпразднуют дома, как раз и папу с Майклом можно познакомить поближе. Хотя Алек и упрямился, но Кет понимала, что ради спокойствия дочери он примет её жениха в семью с распростёртыми объятиями. Тем более Майкл хотя и был обычным человеком со своими слабостями, порой раздражавшими Кет, но не имел особо гадких качеств, а всё остальное её не слишком интересовало. Елена сегодня ещё не звонила. Это странно… Катерина знала, что отец улетел на неделю по делам и заодно навестить Дженну и Аларика, и сестра, наверняка, занята, но не настолько же. Тем более есть, о чём ей рассказать. Девушка задумчиво разглядывала застывшее ночное небо, видневшееся между так и оставшимися открытыми полосами жалюзи. Советоваться с Еленой по поводу бывшего мужа и его странного поведения Кет не думала, но рассказать… Хотя, наверное, и рассказывать бы не стала. Точно не стала. Допив кофе, и почувствовав, что уже немного отдохнула от бесконечных цифр, она вновь вернулась к отчёту.

Три дня спустя. США. Мистик-Фоллз.

«Бл*, я так скоро сдохну. Стерва».

Закрыв глаза, Кол досчитал до десяти, и протянул руку к стакану с водой, чтобы как-то пропихнуть кусок, вставший поперёк горла. Очередной вечер в компании Елены давался ещё хуже, чем два предыдущих. Как он ни старался не смотреть на девушку, взгляд всё равно невольно приковывался к ней, пока Елена непринуждённо болтала на извечные темы погоды и экономического кризиса, очевидно, ни грамма не смущаясь собственным нарядом. Такой наглости от неё Кол совершенно не ожидал. Точнее он не ожидал этого три дня назад, а теперь уже сам не знал, что стоит предполагать, а что нет. Сделав глоток, он замер. Тело девушки облегало полупрозрачное персиковое платье, застёгивавшееся спереди на ряд пуговок и сидевшее на ней как вторая кожа. Лёгкая ткань не скрывала ни одного изгиба тела, включая просвечивавшихся чуть более темноватых сосков на высокой груди, поскольку никакого намёка на бельё под ней не было. Но ведь и раздета она тоже не была! Точнее лучше бы была, просто голое тело меньше бы его заводило, чем так… Или нет? Сообразив, что вновь не отрываясь глядит на девушку, Кол сглотнул и попытался переключиться на натюрморт у неё за спиной. Голландцы, семнадцатый век… Какого хера он не учил классиков в своё время?.. Что там значили мухи? Вроде похоть…

– Что?! – Рявкнул мужчина, поняв, что к нему обращаются далеко не в первый раз.

– Я говорю, что Клаас мрачноват, христианские мотивы… – полуобернулась на стуле брюнетка.

«Какие, на х*й, христианские мотивы?!»

– Кто?! – От шипящего тона, которым был произнесён вопрос, Елена почувствовала, как сдавило горло, но продолжила улыбаться.

Что она там говорила про грудь? Недостаточная? Кол впился в «профиль» её тела. Вполне хватит.

– Ты смотришь на картину Питера Клааса***, разве нет? – Она явно издевалась.

– Я смотрю на другую картину, – Майклсон оскорбительно-медленно оглядел брюнетку от макушки до талии – всё, что позволял стол.

И так третий день! Когда Кол впервые увидел Елену в подобном одеянии, то от неожиданности задал резонный вопрос, а что всё это значит. И получил полный ехидства ответ, что просто ей так удобнее, да и поскольку ничего нового после танца он уже не увидит, то можно не стесняться. Она и впрямь не стеснялась. И каждый вечер предлагала станцевать, если ему хочется. Неудивительно, что Майклсон к сегодняшнему вечеру уже почти озверел от похоти, но Елена по простоте душевной не подозревала, как рисковала. В принципе его удерживала не мораль, и даже, как ни мерзко признать, не нежелание её насиловать, а то, что наглая девица смотрела на него так победно, словно уже заставила чистить клозеты. Каждый раз, когда он не выдерживал и допускал какую-нибудь оплошность, или в тот момент, когда собирался послать всё лесом, Кол ловил этот надменный, снисходительно-весёлый взгляд. И держался, по десять раз на дню проклиная собственное детство поступков.