Приказано поступать по совести
Шрифт:
Вечерело. Солнце стремительно уходило за горизонт и над городом нависала ночная тьма, холодная и пугающая. Небо словно бы светилось от всполохов огня пожаров, покрывших город. Подули холодные ночные ветра, принесшие за собой пепел взрывов. От их пробирающего до костей мороза не было спасения. Голод, холод и безысходность медленно убивали нас, и в отличие от врага, спастись от них было невозможно даже в самых смелых фантазиях.
Я искоса посмотрел на Полину. Дети окружили её, словно признав своей мамой, а она их нежно прижимала к себе, отдавая последнее своё тепло.
Пусть у меня и дрожали от холода
Сил не было, и я, припав к стене, опустился рядом с Полиной, слегка приобняв её. Пацаны сидели по углам просторной гостиной, ставшей нашим очередным убежищем, не выпуская из рук автоматы. Это была третья квартира, которую нам пришлось сменить за последние часы - от предыдущих едва ли остался камень на камне. На Егора было жалко смотреть: он весь побледнел, взгляд его помутился, а обезболивающие переставали действовать. Он изо всех сил старался держаться в сознании, но силы покидали его.
– Лёха, что с обезболивающими?
– спросил я.
– Последняя ампула морфина...больше нет...
– дрожащим от холода голосом выдавил Лёха, временами поглядывавший на раненное плечо и исцарапанную руку.
– Нормально, братва...я выдержу!
– пропыхтел Егор, в ту же секунду скорчившись от боли.
– Да ты себя видел? На тебе лица нет!
– возразил Вадик, беспокоившийся за друга сильнее всех остальных.
– Я же сказал: я в порядке!
– отрезал Егор.
Повисло напряжённое молчание, прерываемое лишь гремящей вдали канонадой. Из радиоэфира американцев мы знали, что враг приступил к штурму аэропорта - последнему опорному пункту нашей армии. В ход шло всё: бомбы, танки и пехота, но наши парни не сдавались, продолжая сражаться.
Моё внимание привлёк Коля, сидевший в дальнем от меня углу комнаты, неподалёку от Егора. Вот уже полчаса он сидел, уткнувшись лицом в колени, положив пистолет у своих ног. Вдруг его затрясло, и он начал бубнить, не переставая:
– Это конец...мы все умрём!
– Колян, успокойся.
– с сочувствием в голосе сказал Егор, но его утешения не подействовали.
– Ты что, не понимаешь?! Нам всем конец!
– надрывно завопил Колян, а по щекам его потекли слёзы. И пока все находившиеся в комнате ошарашенно смотрели на раннее тихого и неказистого парня, я краем глаза уловил движение его руки.
– Стой!
– закричал я, рванув с места, дабы остановить его.
Я не успел. Грохнул выстрел, кровь хлынула брызгами на пол и стены, а сам Коля упал замертво. Я упал на колени в паре шагов от трупа, пустым взглядом смотря на мёртвое тело друга.
– Зачем?
– тихо вопросил я.
Коля...почему так? Почему жизнь так обошлась с тобой? На что тебе все эти страдания? Неужели ты не заслужил лучшего?
Полина с ужасом смотрела на труп, прижимая к себе детей. Обессилев, я рухнул на землю и, свернувшись в клубок, заплакал беззвучно, без слёз. Заплакал по Коле и по всем тем, кто сегодня погиб. Нет больше сил бороться! Я не смог спасти собственного друга, так чего ради биться теперь?
– А ведь это я виноват, - не своим голосом
Я не понимал, о чём говорит Лёха, ибо я почти не слышал его. Весь мой мир в тот момент сузился до беспроглядного мрака, господствовавшего в моей душе. Всё, что окружало меня, в тот момент стало словно иным миром, от которого меня отделало непреодолимое расстояние. Казалось, что я умираю...
– Андрюха!
– вдруг сквозь границы моего маленького мира пробился обеспокоенный зов.
Я резко открыл глаза и увидел, как пацаны прильнули к стенам, держа оружие на изготовке, и ошарашенно глядели в окна. В тот же момент до меня донёсся зловещий рокот моторов и стрекотание лопастей.
Над территорией ЖК зависли десятки дронов, начинённые взрывчаткой. Минуту спустя на территорию заехала бронегруппа врага. И на этот раз она была уже куда более внушительная, чем та, что пожаловала на огонёк утром. Две БМП-2, два БТР-70, один "Тайфун" и один грузовик явно намекали на то, что противник намерен решить вопрос жёстко и радикально. Во тьме ночного города их свет слепил и пугал до мурашек.
Из десантных отсеков бронемашин высыпала пехота, соединившаяся с теми отрядами, что контролировали нижние этажи здания до сего момента. Однако, вопреки нашим ожиданиям, они не стали штурмовать здание, хоть сейчас у них были все шансы на победу. Заместо этого они обложили здание, сохранив дистанцию в пару десятков метров и принялись ждать.
Каждая минута того томительного ожидания действовала на нервы. Зубы стучали уже не только от холода, но и от страха. Руки дрожали, приходилось прикладывать большие усилия, чтобы не сорваться и не нажать на спусковой крючок. Тишина буквально звенела от напряжения. Мы молчали, боясь проронить лишнее слово.
И вот, открылся тентованный кузов грузовика, шедшего замыкающим колонны, и произошло то, чего и ждали американцы. Сначала оттуда спрыгнули двое бойцов с автоматами, после чего из кузова пинками начали выгонять безоружных людей - пленных. Их было десять человек и все они были в военной форме. Чей-то камуфляж был залит кровью, у кого-то во рту был кляп, а кто-то едва стоял на ногах.
Пинками их вывели вперёд строя солдат. Вслед за ними из-за спин солдат вышел человек, похожий на офицера, в сопровождении троих солдат. Встав рядом с кучкой пленников, он достал из подсумка рацию, и в этот же момент в динамике захрипел низкий, ровный голос.
– Признаюсь честно, я впечатлён, - с ухмылкой произнёс он, - так отважно сражаться могут только лучшие из лучших.
Пацаны не отводили взглядов от прицелов автоматов. Я же вслушивался в слова командира, чувствуя, как вопреки всеобъемлющему холоду у меня вспотели ладони. Я не решался ответить, однако его это, похоже, нисколько не волновало.
– Можешь не отвечать, если не хочешь, это не имеет значения, - продолжал он, - если тебе, конечно, не дорога твоя жизнь.
Послышался лязг затворов, и солдаты, стоявшие позади пленников, направили стволы автоматов им в спину.
– Я даю тебе выбор, - в миг ехидная усмешка исчезла из его голоса, сменившись жестокостью и даже презрением, - жизнь или смерть. Через пятнадцать минут твои бойцы сложат оружие и начнут по одному сдаваться в плен. В противном случае мы расстреляем пленных и начнём штурм.