Приказано поступать по совести

Елисеев Сергей

Он знал, с кем он говорит. Знал, что нас всего несколько человек. Знал, что рацию слушает только один человек. Он видел каждое наше движение и показывал, что он на шаг впереди. Окружив здание, он не оставил нам выбора.

– Андрюх, с ними нельзя договариваться!
– решительно заявил Егор.

– А у нас есть выбор?
– резонно возразил рассудительный Вадик.

Повисло молчание. Страшно было признавать, что единственный выход - пойти на сделку с дьяволом. Ведь только сдавшись врагу, мы сможем выжить. Но сможем ли мы простить себе трусость и бесхребетность? Сможем

ли мы после этого спокойно жить, понимая, что мы предали память всех, кто погиб и кто сражается в этот злополучный день, обернувшийся трагедией?

– Гарантируйте нам безопасность!
– сдавленными голосом сказал я в микрофон.

– Мы гарантируем вам безопасность, выезд в страны Европы и безбедную жизнь.
– ответил командир.

Он выдвигал предложение, от которого было невозможно отказаться. На глаза навернулись слёзы.

– Прости меня, папа...
– прошептал я, - прости, если сможешь...

Я уже было включил микрофон рации, но вдруг Лёха меня остановил:

– Стой!
– воскликнул он.

Я вздрогнул, изумлённо посмотрев на него.

– Мы не будем сдаваться!
– настаивал Лёха - есть другой выход!

– И какой же?
– обречённо спросил я.

– Я их отвлеку, отвлеку внимание на себя. Вы же попытаетесь прорваться за территорию комплекса и уйти в лес!

– Но...стой...
– ко мне пришло пугающее осознание, когда Лёха снял с пояса две гранаты.

– Ты же погибнешь!
– закричала Полина.

– Пусть так! Я этого заслужил!
– Лёха был непреклонен.

– Почему ты так говоришь?
– тихо вопросил я.

– Я всю свою жизнь мучил людей! Гнобил тех, кто не мог мне ответить, портил жизнь слабым! Настало время сделать хоть что-то хорошее!

Лёха искоса посмотрел на детей, прятавшихся за спиной Полины, после чего обратил свой взор на меня. Мы встретились взглядами: в его глазах читалось сожаление вместе с решительностью.

– Хорошо.
– согласился я - Готовимся к прорыву.

Отдав приказ, я обратился к Полине:

– У тебя телефон жив?
– спросил я.

Засуетившись, она достала из кармана гаджет, из многофункционального устройства превратившийся в кусок стекла, кремния и алюминия. На покрасневшей полоске заряда горела цифра, означавшая, что осталось пятнадцать процентов заряда.

– Снимешь нас, когда закончим приготовления?

В ответ девушка лишь молча кивнула. Я наклонился рядом с ней, посмотрев на детей, испуганно глядевших на меня из-за спины хрупкой девушки.

– Вы как? Всё хорошо?
– спросил я, пытаясь быть дружелюбным.

Я знал, что этот вопрос глуп и неуместен. Но я не знал, как иначе приободрить детей, которых мы ведём в самое пекло, ибо оставить их здесь мы не можем.

– Мне страшно!
– шмыгая носом, сказала младшая из сестрёнок, не отставая от старшего брата.

– Нам всем страшно.
– снисходительно улыбнулся я, после чего посмотрел ей прямо в глаза - Не отходите от Полины. А мы с парнями вас защитим.

– Когда мы увидим маму?!
– вопросила вторая девочка, смотревшая на меня со страхом и одновременно с надеждой.

– Скоро...
– многозначительно протянул

я, почувствовав, как на душе становится гадко.

Я поднялся на ноги и вышел из комнаты. Лёха стоял на кухне в гордом одиночестве, сосредоточенно смотря вдаль, на пылающий город. Оставалось десять минут. Я посмотрел ему в спину, и он, видимо почувствовав на себе мой взгляд, обернулся.

– Если есть, что сказать - скажи. Осталось недолго, сейчас самое время.
– с печальной ухмылкой на лице сказал Шевчук.

– Знаешь, я ведь ненавидел тебя.
– признался я - Сколько знал тебя, столько же питал эту ненависть.

– Могу сказать то же самое о тебе.
– парировал Лёха - сколько помню себя, никогда не думал о том, что правильно, а что нет. Никогда не смотрел назад и не думал, что будет дальше. И думал, что всё так и должно быть. Что я - победитель в этой жизни, что в этом мире я - сильный, а слабым в нашей реальности не место. Как же я ошибался...

Я лишь молча смотрел на высокого крепкого парня и удивлялся, как мало времени нужно человеку, чтобы пересмотреть свой взгляд на жизнь и что одной серьёзной встряски достаточно, чтобы прийти к осмыслению своих ошибок и ступить на путь искупления.

– Я настолько забылся от силы и вседозволенности, что забыл ответ на главный в нашей жизни вопрос - что значит быть человеком? Я потерял свою человечность, Андрей. Пропил на тусовках, продал за деньги и мнимое уважение. Это я покалечил того пацана, я довёл свою бывшую девушку до самоубийства! Я загнобил твоего друга! Я сделал Полину такой! А сейчас смотрю на себя и понимаю: я ведь ничем не отличаюсь от американцев! Такой же зверь, такой же мучитель людей, как и они! Я сотворил слишком много зла! Настало время платить по счетам...

– Лёха...
– я увидел, как в его глазах заблестели слёзы.

– Нет, послушай меня!
– запротестовал он, после чего сбавил тон - Ты правильный пацан, Андрюха. Смотря на тебя, я понимаю, что не всё ещё потеряно, что пока ещё живы такие, как ты, как Егор и Вадик, у наших стран ещё есть шанс. Вы - соль нашей земли, сливки русского народа. И пока бьётся ваше сердце, надежда на лучшее будет жить.!

Повисло неловкое молчание. Я взглянул на часы. Осталось семь минут.

– Пора.
– обречённо констатировал Лёха - Спасибо тебе, брат. Спасибо, что направил на верный путь, что позволил мне почувствовать себя человеком. Спаси детей, Андрюха. Дети - самое ценное, что есть у нас теперь. И это..Полину оберегай, защищай её. Она любит тебя, я это вижу. Она хорошая девушка, добрая...просто потерялась по жизни. Дай Бог, чтобы ты и впредь был рядом с ней. Прости меня, если сможешь...

– Каждый заслуживает прощения. И ты не исключение.
– ответил я, искренне улыбнувшись.

– Что ж, спасибо.
– закрыв глаза, Шевчук улыбнулся одними уголками губ, а по щекам его вновь потекли слёзы. Слёзы сожаления, обиды, но в то же время и слёзы счастья. Мы пожали друг другу руки, тем самым ознаменовав начало новой дружбы. Жаль, что в столь драматичный момент. Жаль, что забыть незначительные обиды и положить конец мелочным конфликтам мы смогли лишь на закате нашей звезды жизни.