Приключения без путешествий
Шрифт:
Подошли к низкой железной ограде. Виктор легко перепрыгнул и подал руку Шурику. Их окружали деревья и высокие кресты. Шли, перешагивая через низкие холмики, продираясь сквозь густой кустарник. Шурик хотел что-то спросить, но Виктор сжал его руку и показал на губы: „Молчи!“ Пошли еще осторожней, плавно, как в балете, переставляя ноги.
Виктор остановился и долго вглядывался в темноту. Потом он скинул с себя пиджак, бросил его на траву и чуть слышно сказал:
— Ложись, будем ждать.
Шурик лежал, боясь шелохнуться. От холода одеревенели коленки и
С площади доносились ослабленные расстоянием звонки трамваев, но Шурику казалось, что шумные улицы, высокие дома, шары фонарей, наполненные светом, беспечные люди — все это осталось далеко-далеко, за тысячи километров от этих джунглей, где он залег в засаде со своим верным другом Виктором. Оба они знаменитые охотники. В двух шагах — звериная тропа к водопою. С минуты на минуту должен пройти по ней тигр-людоед, наводящий ужас на всю окрестность. И вовсе не холодный ветер с Невы, а лихорадочный озноб, вызванный ядовитым дыханием тропического леса, сотрясает тела охотников. И не звонки доносятся с площади. Это неведомые ночные птицы предупреждают об опасности.
У самого уха Шурика действительно подала тонкий голосок какая-то ночная пичуга, и храбрый охотник испуганно прижался к земле. Справа и слева откликнулись такие же птичьи голоса. Шурик огляделся. Виктор смотрел на призрачные стрелки своих часов.
— Пора, — одними губами сказал он и встал на колени. Шурик подтянул онемевшие ноги, но вдруг Виктор схватил его за плечо. Оба замерли. Совсем рядом, за кустами, где высилась темная масса какого-то склепа, послышался шорох шагов, невнятное бормотание, шум раздвигаемых ветвей.
— Лежи! — беззвучно приказал Виктор и исчез. Теперь уже Шурику не казалось, что он находится в джунглях. И чувство отваги, которое он испытывал, лежа у звериной тропы, испарилось. Беспомощно раскинув руки, стояли кресты и смотрели на Шурика. Один из них качнул головой, помахал левой рукой и прошепелявил что-то непонятное… Или это дерево?.. Мелкой дрожью, с глухим ворчанием затряслась под Шуриком земля. „Проехал грузовик“, — догадался он. Но сердце не слушалось. Оно стучало все чаще, все сильнее. Страх перехватил горло и давил на затылок, опомнились тетя Фиса и тамбовский помещик… Шурик уткнулся лицом в траву, но стало еще страшнее. Он поднял голову и увидел Виктора.
— Вставай! Хватит спать…
Пиджак надень. Виктор говорил вполголоса, но Шурику казалось, что над ним гремит репродуктор. Он вскочил и хотел объяснить, что вовсе не спал, но зубы противно застучали друг об дружку. Ему было и стыдно, и радостно. Хотелось сейчас же показать свою смелость.
Вслед за Виктором Шурик вышел за ворота кладбища. Старый дом оказался совсем рядом. В темноте светились окна и дверь вестибюля. Крадучись, подобрались они к кустам сирени, огибавшим площадку. Втолкнув Шурика в гущу листвы, Виктор тихо проговорил:
— Здесь твой
И он отполз в сторону.
Сидеть в кустах было неловко. Какие-то сучки подпирали бока, лезли в уши. Но зато чувство страха не возвращалось. Осталось любопытство и готовность совершить какой-нибудь подвиг.
Прошло немного времени, минут пять или десять, и Шурик увидел привидения. Они появились неожиданно, неведомо откуда, три длинные белые тени, без голов, без ног. Они двигались к дому, раскачиваясь и болтаясь, как пустые мешки.
Шурик смотрел на них, вытянув шею, раскрыв рот и не отрывая глаз. Призраки подошли к дому. Раздались протяжные, заунывные звуки, от которых тоскливо сжималось сердце. Свет в вестибюле погас, и оттуда кто-то откликнулся таким же тягучим приглушенным воем.
Яркие лучи фонарей ударили с трех сторон. Освещенные ими привидения растерянно заметались. Одно из них метнулось к углу здания и завыло во всю мочь: „Уди-и! Уди-и!“ Но стоявший здесь Миша Веселов ответил таким грозным: „Гав! Гав!“, что привидение переломилось и осело на землю кучкой грязного белья.
Шурик не забыл про свой фонарик. Он вовремя вытащил его из кармана. Но дрожавшие пальцы никак не могли совладать с маленькой кнопочкой выключателя. Готовый заплакать от злости и бессилия, Шурик царапал ногтями проклятую кнопку, но она не поддавалась. Вот почему оказался неосвещенным порученный ему участок фронта. Сюда-то и бросилось самое длинное из привидений с двумя горящими глазами на макушке.
Шурик услышал голос Виктора:
— Держи! Уйдет!
Привидение было в двух шагах. Шурик рванулся к нему с таким же чувством, с каким нырял в холодную воду. Под руками у него оказались чьи-то тонкие ноги. Привидение споткнулось, и оба они упали, запутавшись в белых тряпках. Привидение барахталось и пыхтело, но Шурик держал его крепко. Разнял их подоспевший Виктор.
Удивительно, до чего же маленькими и жалкими оказались эти мальчишки, стоявшие перед сотрудниками уголовного розыска. Им было лет по двенадцать-тринадцать. Они дрожали и тихо скулили. Все принадлежности „призраков“ — швабры на длинных палках, рваные простыни и рубахи, какие-то куски жести — валялись тут же.
Виктор подошел к подъезду и сильно постучал. В вестибюле вспыхнул свет, и испуганный детский голос спросил:
— Кто там?
— Свои, Сережа.
Звякнул засов, и все вошли в вестибюль. Впереди шли подталкиваемые в спину „привидения“.
Тетя Фиса, еще не опомнившаяся от перенесенного страха, с изумлением смотрела на неожиданных гостей.
— Вот вам, Анфиса Тихоновна, все ваши упокойники, — весело представил Виктор мальчиков. Он поднял над головой швабру, окутался простыней и загробным голосом спросил: — Похож?
Все улыбнулись, даже мальчики, утиравшие кулаками глаза и носы. Виктор отбросил швабру и подошел к Сережке.
— А это, тетя Фиса, — указывая на него, сказал Виктор, — главный призрак и есть, помещик, одним словом… А ну, выверни-ка карманы.