Приключения Филиппа в его странствованиях по свету
Шрифт:
Мы просили Брадгэта остаться и отобдать съ нами, но онъ отказался и сказалъ, что онъ долженъ хать въ замокъ, гд онъ и его кліентъ должны устроить кучу длъ и гд, безъ сомннія, онъ останется ночевать.
— У стараго лорда былъ знаменитый портвейнъ, сказалъ онъ: — надюсь, что у моихъ друзей есть ключъ отъ погреба.
Слуга подавалъ намъ обдать, когда у насъ происходилъ этотъ разговоръ у окна въ гостинниц Рингудскаго Герба. Мы могли видть улицу и гостинницу Баранъ, гд только что прибили большое объявленіе. Уличные мальчишки, лавочники, крестьяне собрались около этого объявленія, и мы сами пошли его посмотрть. Объявленіе это провозглашало въ выраженіяхъ необузданнаго гнва дерзкое покушеніе замка предписывать кандидата
— Это было привезено клэркомъ изъ Бедло. Онъ и газетчикъ пріхали въ одномъ позд со мною…
Пока говорилъ Бродгэтъ, изъ гостинницы Баранъ вышелъ этотъ самый газетчикъ, Фиппзъ — старый другъ и товарищъ Филиппа, онъ узналъ Филиппа, и дружески привтствуя его, спросилъ, что онъ здсь длаетъ, и предположилъ, что онъ пріхалъ поддержать своихъ родныхъ,
Филиппъ объяснилъ, что мы посторонніе, пріхали изъ сосдняго приморскаго городка взглянуть на домъ предковъ Филиппа и не знали до-сихъ-поръ, что выборное состязаніе тутъ происходитъ, или что сэръ Джомъ Рингудъ сдланъ пэромъ. Между тмъ Брадгэтъ ухалъ въ замокъ.
— Будетъ ли Фиппзъ обдать съ нами?
— Я на другой сторон и остановился въ гостинниц Баранъ, шепнулъ Фиппзъ.
Мы не были ни на чьей сторон, и воротившись въ гостинницу Рингудскаго Герба, сли за нашъ обдъ. Только-что мы кончили обдать, какъ, къ нашему удивленію, нашъ пріятель Брадгэтъ воротился въ гостинницу. Физіономія у него была разстроенная. Онъ спросилъ, что можетъ онъ имть на обдъ? Баранину. Гмъ! Нечего длать. Итакъ онъ не былъ приглашонъ обдать въ Парк? Мы подшучивали надъ его обманутынъ ожиданіемъ. Глаза Брадгэта сверкали гнвомъ.
— Какой мужикъ этотъ негръ! вскричалъ онъ. — Я привёзъ ему бумаги. Я говорилъ съ нимъ, пока стали накрывать на столъ въ той самой комнат, гд сидли мы. Французскій горошекъ, дичина — я видлъ, какъ это принесли! А мистеръ Улькомъ даже и не пригласилъ меня обдать — а веллъ прійти опять въ девять часовъ. Къ чорту эту баранину! Она не горячая и не холодная!
Рюмки хереса, выпиваемыя Брадгэтомъ, скоре разгорячали, чмъ смягчали стряпчаго. Мы смялись, и это еще боле сердило его.
— О! не съ однимъ со много былъ грубъ Ульконъ, сказалъ онъ, — Улькомъ былъ страшно не въ дух. Онъ разбранилъ свою жену, а когда прочолъ чьё-то имя въ книг постителей, онъ разругалъ васъ, Фирминъ. Мн хотлось сказать ему: "Сэръ, мистеръ Фирминъ обдаетъ въ гостинниц, и я скажу ему что вы о нёмъ говорите". Какая противная баранина! Какой гадній хересъ! Воротиться къ нему въ девять часовъ, въ самомъ дл! Чортъ побери его дерзость!
— Вы не должны бранить Ульгэма при Фирмин, сказалъ кто-то изъ насъ. — Филиппъ такъ любитъ мужа своей кузины, что не можетъ слышать, какъ бранятъ этого негра.
Шутка была не блестящая, но Филиппъ усмхнулся съ свирпымъ удовольствіемъ.
— Браните Улькома сколько хотите, у него нтъ здсь друзей, мистеръ Брадгэтъ, заворчалъ Филиппъ. — Итакъ онъ грубъ съ своимъ стряпчимъ?
— Говорю вамъ, онъ хуже стараго графа! вскричалъ съ негодованьемъ Брадгэтъ. — По-крайней-мр старикъ былъ англійскій пэръ и могъ быть джентльмэномъ, когда хотлъ. Но получать обиды отъ человка, который годится въ лакеи или улицы мести!
Когда Брадгэтъ пыхтлъ и отдувался, нашъ пріятель Ридли чертилъ что-то въ альбом, который онъ всегда носилъ съ собой. Онъ улыбался за своей работой.
— Я знаю довольно хорошо Чорнаго Принца, сказалъ онъ. — Я часто видлъ его въ Парк съ его блой женой. Я увренъ, что эта женщина несчастна, и бдняжка…
— По дломъ ей!
— За человка, который не приглашаетъ обдать своею стряпчаго! замтилъ кто-то изъ общества, можетъ быть покорнйшій слуга читателя. — Но какого неосторожнаго стряпчаго выбралъ онъ — стряпчаго, который откровенно высказываетъ свои мысли.
— Я высказывалъ свои мысли людямъ получше его, чортъ его побери! Или вы думаете, я стану его бояться? заревлъ раздражительный нотаріусъ.
Тутъ разговоръ прервался, потому что случайно взглянувъ на альбомъ нашего пріятеля Ридли, мы увидали, что онъ сдлалъ удивительный рисунокъ, представлявшій Улькома и его жену, грума, фаэтонъ, лошадей, какъ всё это можно было видть каждый день въ Гайд-Парк во время лондонскаго сезона,
Отлично! Безподобно! Вс узнали сходство въ смугломъ возниц. Даже разсерженный стряпчій улыбнулся.
— Если вы не будете вести себя какъ слдуетъ, мистеръ Брадгэтъ, Ридли и васъ нарисуетъ, сказалъ Филиппъ.
Брадгэтъ состроилъ комическую гримасу и сказалъ:
— Итакъ я откровенно высказываю свои мысли? А я знаю кого-то, кто высказалъ свои мысли старому графу, и которому было бы гораздо лучше, еслибы онъ промолчалъ.
— Скажите мн, Брадгэтъ! закричалъ Филиппъ. — Теперь уже всё кончено. Оставилъ мн лордъ Рингудъ что-нибудь? Я думая въ одно время, что онъ имлъ это намреніе.
— Вашъ другъ выговаривалъ мн за то, что я откровенно высказываю свои мысли. Я буду нмъ, какъ мышь. Будемъ говорить о выборахъ, и несносный стряпчій ни слова не сказалъ о предмет, имвшемъ такой печальный интересъ для бднаго Филиппа.
— Я имю также мало права раскаяваться, сказалъ этотъ философъ: — какъ человк, который взялъ въ лотерею № 9, тогда какъ выигрышъ палъ на № 10. Поговоримъ о выборахъ. Кто другой кандидатъ?
Брадгэтъ думалъ, что это сосдній сквайръ, мистеръ Горнблоу.
— Горнблоу? Какъ, Горнблоу изъ Грей-Фраярса? закричалъ Филиппъ. — Лучшаго человка не бывало на свт. Онъ будетъ имть нашъ голосъ; мн кажется, намъ слдовало бы идти еще разъ пообдать въ гостинниц Барана.
Новый кандидатъ дйствительно оказался школьнымъ товарищемъ Филиппа. Мы встртили его посл обда съ толпою избирателей. Онъ длалъ визиты тмъ купцамъ, лавки которыхъ еще были открыты. Слдующій день былъ рыночный и онъ намревался собрать голоса рыночныхъ продавцовъ. Но товарищи Горнблоу не имли надежды на его успхъ посл этой прогулки по городу. Какъ будто уипгэмцы могли идти противъ замка?
Мы, вовсе не участвовавшіе въ этомъ состязаніи, находили его забавнымъ и раза два прізжали изъ Періуинкля, нарочно останавливались въ гостинниц Баранъ и бросили гостинницу Рингудскаго Герба, гд комитетъ Гренвилля Улькома собирался теперь въ той самой комнат, гд мы обдали въ обществ Брадгэта. Мы не разъ встрчали Брадгэта и его кліента и наши Монтекки и Капулетти ссорились на улицахъ. Мы находились въ дружелюбныхъ отношеніяхъ съ Брадгэтомъ, когда встрчались съ нимъ отдльно отъ его кліента. Онъ говорилъ, что мы не имемъ возможности на успхъ. Онъ не скрывалъ своего презрнія и отвращенія къ своему кліенту. Впослдствіи, когда онъ сдлался стряпчимъ Филиппа, онъ забавлялъ насъ анекдотами объ Ульком, о его бшенств, о его ревности, о его скупости, о его грубомъ обращеніи. Бдная Агнеса вышла замужъ изъ за денегъ, а онъ ей не давалъ. Старикъ Туисденъ, выдавая дочь за этого человка, надялся кататься въ экипажахъ Улькома и пировать за его столомъ. Но Улькомъ былъ такъ скупъ, что не давалъ обдовъ роднымъ жены. Онъ просто выгналъ изъ дома Тальбота и Рингуда Туисдена. Онъ лишился ребенка, потому что не хотлъ послать за докторомъ. Жена никогда не простила ему этой низости. Ея ненависть къ нему сдлалась открыта. Они разстались и она стала вести жизнь, въ которую мы заглядывать не станемъ. Она поссорилась и съ родными, не только съ мужемъ.