Приключения Филиппа в его странствованиях по свету
Шрифт:
— Зачмъ они меня продали этому человку! говорила она.
Зачмъ она сама себя продала? Матери и отцу не много надо было уговаривать её, когда она совершила это преступленіе.
Когда насталъ день выбора, мы пріхали изъ Періуинкля посмотрть на борьбу. Въ это время Филиппъ принималъ уже такое восторженное участіе въ Горнблоу, что нарядилъ своихъ дтей въ ленты цвта Горнблоу и самъ надлъ кокарду, широкую какъ блинъ. Онъ, Ридли и я похали вмст. Мы надялись, хотя знали, что непріятель былъ силенъ, и веселы, хотя прежде чмъ мы отъхали пяти миль пошолъ дождь. Филиппъ очень заботился о какимъ-то свёртк, который мы
Когда мы пріхали съ Уипгэмъ, выборы продолжались уже нсколько часовъ. Проклятый чорный злодй, какъ Филиппъ называлъ мужа своей кузины, каждый часъ пріобрталъ больше голосовъ. На независимыхъ избирателей насколько не подйствовали статьи Филиппа въ мстной газет и объявленія, которыя наша сторона прибивала на стнахъ городка и въ которыхъ свободные избиратели призывались исполнить свою обязанность, поддержать англійскаго джентльмэна, не подчиняться предписаніямъ замка. Хотя лавочники и арендаторы терпть не могли негра, однако вс подали за него голосъ. Филиппъ говорилъ рчь съ балкона гостинницы Барана въ пользу Горнблоу, рчь вызвавшую громкія рукоплесканія, но собираніе голосовъ всё-таки продолжалось въ пользу непріятеля.
Въ то время, когда Филиппъ кончилъ свою рчь, съ балкона гостинницы Рингудскаго Герба оркестръ заигралъ тріумфальный маршъ. ворота парка, украшенные Рингудскими и Улькомскими флагами отворились, и изъ парка выхала темнозелёная карета запряжонная четвернёй срыхъ лошадей. Въ карет мы увидали Брадгэма, а возл него смуглую фигуру Улькома. Намъ посл говорили, что онъ провёлъ много мучительныхъ часовъ, стараясь выучить рчь. Онъ плакалъ надъ нею. Онъ никакъ не могъ выучить её наизустъ. Онъ ругалъ жену, которая старалась заставить его выучить урокъ.
— Теперь пора, мистеръ Бриггсъ! сказалъ Филиппъ клэрку нашаго стряпчаго, и Бриггсъ бросился внизъ исполнить его приказаніе.
— Очистить дорогу! дайте дорогу! послышалось изъ толпы.
Ворота нашей гостинницы, которые были заперты, вдругъ отворились, и среди криковъ толпы выхала телега запряжённая парой ословъ, управляемыхъ негромъ; и ослы и возница были украшены цвтами Улькома. На телег виднлось объявленіе, на которомъ былъ нарисованъ чрезвычайно похожій портретъ Улькома, съ словами: "Подавайте голосъ за меня! Разв я не человкъ и не братъ?" Эта телега выхала со двора гостинницы Баранъ, и провожаемая кричавшими мальчишками, подвигалась къ рыночной площади, по которой тогда прозжала карета Улькома.
На площади стояла статуя покойнаго графа, о которой было уже упомянуто. Кучеръ, правившій ослами, былъ лавочникъ, привозившій рыбу изъ приморскаго городка въ Уипгэмъ, малый разбитной, поститель всхъ кабаковъ и знаменитый своимъ искусствомъ въ дракахъ. Съ ироническими криками: "Да здравствуетъ Улькомъ!" онъ направилъ свою телегу къ карет и снялъ шляпу съ насмшливымъ уваженіемъ кандидату, сидвшему въ карет. Съ балкона гостинницы Баранъ мы могли видть, какъ оба экипажа приближались одинъ къ другому; при крикахъ народа, при звукахъ двухъ соперничествовавшихъ оркестровъ, мы не могли ничего слышать, но я видлъ какъ Улькомъ высунулъ свою жолтую голову изъ окна кареты — указалъ на дерзскую
Мы бросились изъ гостниницы — Гориблоу, Филиппъ и еще человкъ шесть, и продрались сквозь толпу къ карет. Толпа вжливо давала дорогу популярному и проигравшему кандидату. Когда мы дошли до кареты, постромки были отрзаны, упавшій форрейторъ всталъ и потиралъ ногу, и Улькомъ выходилъ изъ кареты. Его встртилъ громкій хохотъ, который еще увеличился, когда Джэкъ, возница телеги съ ослами, вскарабкался на ршотку и сунулъ на протянутую руку статуи изображеніе Человка и Брата, такъ что бумага висла на воздух надъ головой Улькома.
Тогда поднялись крики, которымъ подобныхъ рдко слышалъ этотъ спокойный городокъ. Улькомь началъ кричать, ругаться и общалъ шиллингъ тому, кто принесётъ ему эту проклятую вещь. Тогда, испуганный, ушибенный, бдный Брадгэтъ вылзъ изъ кареты, а его кліентъ не обращалъ на него ни малйшаго вниманія. Горнблоу изъявилъ надежду, что Улькомъ не ушибся. Маленькій джеатльмэнъ обернулся и сказалъ;
— Ушибся? нтъ. Кто вы? Неужели никто не принесётъ мн эту проклятую вещь? Я даю шиллингъ тому кто принесёть!
— Шиллингъ предлагается за эту картину! закричалъ Филиппъ, и лицо его покраснло отъ волненія. — Кто хочетъ получить цлый шиллингъ за эту прелесть?
Улькомъ началъ кричать и ругаться пуще прежняго.
— Вы здсь? Чортъ васъ побери! Зачмъ вы здсь? Вы пришли меня оскорблять? Уведите этого человка, эй вы! кто-нибудь; Брадгэтъ, пойдёмте въ комитетную комнату. Говорю вамъ, я здсь не останусь. Это что такое?
Пока онъ говорилъ, кричалъ и бранился, карсту подняли и поставили на три колеса. Та сторона, которая упала, разбилась о камень и въ отверстіе, образовавшееся въ ней, какой-то мальчишка засунулъ руку.
— Прочь, нищій! закричалъ Улькомъ — Прогоните этихъ мальчишекъ, кучера! Что ты стоишь да потираешь себ колно, дуракъ! Это что?
Онъ засунулъ руку въ то самое отверстіе, въ которое засовывалъ руку мальчикъ.
Въ старыхъ дорожныхъ каретахъ были сумки для шпагъ и пистолетовъ въ т времена, когда оружіе было необходимо имть въ дорог для обороны. Изъ такой сумки въ дорожной карет лорда Рингуда Улькомъ вытащилъ не шпагу, а бумагу завязанную красной тесёмкой. Онъ прочолъ надпись:
"Завщаніе Джона, графа Рингуда. Брадгэтъ, Сынъ и Бёрроузъ."
— Господи помилуй! это завщаніе, которое онъ взялъ изъ моей конторы и которое я думалъ, что онъ уничтожилъ. Поздравляю васъ отъ всего моего сердца.
Брадгэть началъ горячо пожимать руку Филиппа.
— Позвольте мн взглянуть на эту бумагу. Да, это мой почеркъ. Пойдёмте въ гостинницу Рингудскаго Герба или Барана — куда-нибудь и прочтёмъ.
Тутъ мы увидали на балкон Рингудскаго герба большое объявленіе, возвщавшее о подач голосовъ
Улькомъ — 216.
Горнблоу — 92.