Приключения Филиппа в его странствованиях по свету
Шрифт:
Элиза почувствовала угрызенія: она вспомнила доброту ее.
— Я не имла намренія, сестра, огорчать тебя, сказала она. — Но я очень несчастна, Эмили: поведеніе моей дочери длаетъ несчастными насъ всхъ.
— Ты имешь самыя основательныя причины быть несчастною Элиза.
— О, да!
— Если какая-нибудь женщина на свт должна чувствовать угрызенія, то это ты, Элиза Бэйнисъ. Безсонныя ночи! Каковы были мои ночи въ дилижанс въ сравненіи съ теми ночами, которыя должна проводить ты?
— Разумется, какъ нжная мать, я чувствую, что бдная
— Но кто же сдлалъ ее несчастною, моя милая? вскричала мистриссъ Мэк-Гиртеръ. — Неудивительно, что Шарлотта несчастна! Можетъ ли двушка быть помолвлена и интереснымъ, умнымъ, образованнымъ молодымъ человкомъ…
— Что! закричала мистриссъ Бэйнисъ.
— Вс твои письма со мною. Разв ты не писала мн этого безпрестанно? ты бредила имъ, такъ что я даже думала, что ты сама въ него влюблена!
— Какое неприличное замчаніе! Никакая женщина, даже сестра не должна говорить этого мн!
— Сходить мн за письмами? Тамъ безпрестанно: «милый Филиппъ только-что насъ оставилъ. Милый Филиппъ боле чмъ сынъ для меня. Онъ нашъ спаситель!» Разв ты не писала этого мн? А потому, что ты нашла жениха богаче для Шарлотты, ты выгнала изъ дома твоего спасителя!
— Эмили Мэк-Гиртеръ, я должна сидть здсь и слушать обвиненія въ преступленіяхъ отъ моей сестры, неприглашонной? замть неприглашонной! Можетъ ли жена маіора обращаться такимъ образомъ съ женою генерала? Хотя ты старше меня лтами я выше тебя чиномъ. И ты пріхала неприглашонная изъ Тура затмъ, чтобы оскорблять меня въ собственномъ моёмъ дом?
— Въ собственномъ твоёмъ? хорошъ домъ! онъ столько же принадлежитъ другимъ какъ и теб.
— Каковъ бы онъ ни былъ, а я не приглашала тебя въ него!
— О, да! ты желаешь, чтобы я ухала ночью. Мэкъ!
— Эмили… закричала генеральша.
— Мэкъ… крикнула маіорша, отворивъ настежь дверь гостиной:- сестра хочетъ, чтобы я ухала — слышишь?
— Au mou de Dieu! madame, peusez `a cette pauvre petite qui souffie `a c^ot'e! закричала хозяйка.
— N'appelez pas mademoiselle Bayuis petite, s'il vous plait! загремла контральто мистриссъ Бэйнисъ.
— Maiopъ Мак-Гиртеръ! закричала Эмили, растворивъ настежь дверь столовой, гд ссорились два джентльмэна. — Мэк-Гиртеръ! Моя сестра оскорбляетъ меня и говоритъ, что жена маіора…
— Какъ! и вы также бранитесь! вскричалъ генералъ.
— Бэйнисъ, Эмили Мэк-Гиртеръ оскорбила меня! вскричала мистриссъ Бэйнисъ.
— Это, кажется, было ршено заране, заревлъ генералъ. — Маіоръ Мэк-Гиртеръ сдлалъ то же со мною, онъ забылъ, что онъ и я джентльмэны.
— Онъ оскорбляетъ тебя потому, что думаетъ что ты, какъ родственникъ, долженъ перенести отъ него, все, сказала жена генерала.
— Я не перенесу отъ него ничего! заревлъ генералъ.
Пока оба джентльмэна и жоны ихъ ссорятся, теперь уже въ передней, баронесса и служанка заглядываютъ въ дверь, а бдная Шарлотта, забывая на-время о своёмъ гор, удивляется о чомъ могутъ ссориться мать ея и тётка, отецъ и дядя? Жильцы и жилицы стояли въ корридорахъ и
— Tonjours comme `ea, ссорятся, vous savez, а потомъ опять помирятся, объясняла она своей пріятельниц француженк.
Въ самомъ разгар бури полковникъ Бёнчъ воротился съ своимъ другомъ и секундантомъ, докторомъ Маргеномъ. Онъ не зналъ, что еще дв битвы были даны, посл его собственнаго сраженія.
— Какъ вы поживаете, Мэк-Гиртеръ? говорить полковникъ. — Другъ мой, докторъ Мартенъ…
И глаза его какъ-будто хотли высвочить изъ головы его и прострлить насквозь грудъ генерала.
— Милая моя, тише! Эмили Мак-Гиртерь, не лучше ли намъ отложить до другого времени этотъ непріятную ссору? Насъ слушаетъ цлый домъ! шепнулъ генералъ. — Докторъ — полковникъ Бёнчъ — маіоръ Мэк-Гиртеръ, не лучше ли намъ войти въ столовую?
Генералъ и докторъ уходятъ первые, маіоръ и полковникъ останавливаются въ дверяхъ. Бёнчъ говоритъ Мэк-Гиртеру:
— Маіоръ, вы дйствуете какъ другъ генерала? Какъ это непріятно! Бэйнисъ сказалъ мн такія вещи, какихъ я не могу перенести; а я знаю его слишкомъ хорошо и не могу ожидать чтобы онъ извинился!
— Онъ сказалъ мн, Бёнчъ, такія вещи, какихъ я не перенесу отъ пятидесяти родственниковъ! заворчалъ маіоръ.
— Такъ вы не будете его секундантомъ?
— Я хочу послать къ нему моего секунданта. Пригласить меня въ себ въ домъ — и оскорбить Эмили и меня, когда мы пріхали — ей-богу у меня кровь кипитъ! Оскорбить насъ посл того, какъ мы цлыя сутки тряслись въ дилижанс и говорить, что насъ не приглашали! А сами прожили у насъ четыре мсяца въ Думдун — дти были больны чортъ знаетъ чмъ — они ухали въ Европу, а вамъ пришлось заплатить доктору; а теперь…
Въ эту минуту дверь, у которой они стояли, отворилась — на эту площадку выходили три двери — и вышла молодая двушка очень блдная и грустная, съ волосами распущенными по плечамъ, волосами прежде всегда висвшими въ богатыхъ локонахъ, но, вроятію, распустившимися отъ слёзъ.
— Это вы, дядя Мэкъ? Я узнала вашъ голосъ и тётушкинъ, сказала двушка.
— Да, это я, Шарлотта, сказалъ дядя Мэкъ.
И, смотря на круглое личико, столь исполненное печали, дядя Мэкъ смягчился и обнялъ двушку, говоря:
— Что съ тобою, моя милая?
Онъ совершенно забылъ, что намренъ завтра застрлить, ея отца.
— Какія у тебя горячія руки? прибавилъ онъ.
— Дядя, дядя! сказала она быстрымъ лихорадочнымъ шопотомъ: — я знаю, что вы пріхали за мной. Я слышала, какъ папа говорилъ съ вами, а мама и тётушка Эмили говорили совсмъ громко! Но если я и уду… я… я никогда не буду любить никого, кром его!
— Кого, моя милая?
— Филиппа, дядюшка.
— Да, такъ и слдуетъ! сказалъ маіоръ.