Приключения Филиппа в его странствованиях по свету
Шрифт:
И вотъ что вышло изъ примирительнаго обда — обда, который долженъ былъ помочь Филиппу въ его карьер!
— Хорошенько его еще! закричалъ Мёгфордъ, котораго вино сдлало краснорчивымъ. — Это такая скотина, я терпть его не могу — и мистриссъ Мёгфордъ тоже терпть его не мометь.
Глава XXXI
РАЗСКАЗЫВАЕТЪ ЗНАМЕНИТУЮ ШУТКУ О МИССЪ ГРИГСБИ
Разъ въ жизни нашолъ Филиппъ, что онъ оскорбилъ, не заслуживъ общаго порицаніи. Мистриссъ Мёгфордъ уже подтвердила слова своего мужа относительно Бикермана и объявила, что онъ скотъ, и жалла, что ему еще больше не досталось отъ мистера Фирмина. Какъ различны мннія различныхъ людей объ одномъ и томъ же случа! Я узналъ, что Бикертонъ съ своей стороны утверждалъ, что мы задорливые и пошлые люди и что человкъ хоть сколько-нибудь утончонный долженъ избгать общества такого рода. Онъ
Мёгфордъ ухалъ съ вашего маленькаго обда, общая, что Филиппъ не будетъ нуждаться въ надлежащее время, и это надлежащее время скоро наступило. Я смялся однажды, зайдя въ контору Пэлль-Мэлльской газеты и заставъ тамъ Филиппа въ комнат помощника редактора съ ножницами и облатками: онъ вырзывалъ параграфы то изъ этой газеты, то изъ другой, измнялъ, собиралъ, придавалъ заглавія, словомъ, находился въ полной упряжи. Телятъ о трехъ головахъ, призъ за смородину, старыхъ двъ, необыкновенно долговчныхъ и наконецъ умершихъ — было удивительно (соображая его неопытность) какъ Фирминъ отыскивалъ всё это. Онъ гордился хитрыми заглавіями, какія онъ придумывалъ для своихъ параграфовъ. Самъ онъ любовался своей работою, но если друзья спрашивали его не застрлилъ ли онъ какой-нибудь особенно хорошей утки на этой недл, лобъ его хмурился, а щёки краснли. Онъ не любитъ шутокъ на свой счотъ. Не правда ли какая странная была у него антипатія?
Работа и плата Филиппа были невелики и онъ весело принималъ и то и другое. Онъ копилъ деньги изъ своего небольшаго жалованья. Удивительно, какъ экономно могъ онъ жить съ помощью и совтами своей хозяйки! Онъ приходилъ къ намъ считать подвиги своей скупости съ дтскимъ восторгомъ. Онъ любилъ любоваться на свои соверены, какъ недля за недлей накоплялись они. Онъ наблюдалъ за продажами и время отъ времени покупалъ мёбель. Такимъ образомъ онъ купилъ фортепіано, на которомъ самъ не умлъ играть, но ему сказали, что это хорошій инструментъ, и моя жена играла на нёмъ однажды, когда мы постили Филиппа, а онъ сидлъ и слушалъ съ восторгомъ, уткнувъ руки въ колна. Онъ думалъ, какъ однажды онъ увидитъ другіе руки, играющія на этихъ клавишахъ — и инструментъ и играющая исчезли въ туман передъ его счастливыми глазами. Его покупки не всегда были счастливы. Напримръ, его ужасно обманули въ одномъ аукціон ожерельемъ изъ бусъ. Какіе-то хитрые жиды сговорились надбавить цну гораздо дороже настоящей цнности.
— Но вы знаете, для кого это назначалось, говорила защитница Филиппа. — Если бы ей захотлось надть на себя его десять пальцевъ, онъ отрзалъ бы ихъ и прислалъ ихъ въ ней; но онъ оставляетъ ихъ у себя, чтобы писать къ ней письма и стихи — да еще какіе прекрасные! Этотъ милый человкъ, воспитанный въ роскоши и великолпіи, какъ вамъ хорошо извстно, не хочетъ теперь пить вина. Онъ пьётъ только немного уиски и стаканъ пива. Онъ привыкъ такъ хорошо одваться — а теперь посмотрите каковъ онъ, сударыня! Конечно, онъ всё остался джентльмэномъ, а боле величественной и прекрасной наружности джентльмэнъ никогда не входилъ въ комнату, Но онъ копитъ деньги — вы знаете для чего, сударыня!
Мистриссъ Мёгфордъ это знала, знали и мистриссъ Пенденнисъ и мистриссъ Брандонъ. Эти три женщины чуть не довели себя до горячки, интересуясь мистеромъ Фирминомъ, Мёгфордъ своимъ грубымъ и шутливымъ тономъ обыкновенно говорилъ:
— Я начинаю ревновать къ помощнику редактора, вотъ оно что! Но стоитъ посмотрть какъ онъ лаетъ на Бикертона, когда они встрчаются въ контор, вотъ онъ что! Бикертонъ не будетъ ужъ съ нимъ забіякой, общаю вамъ!
Совщанія и заговоры этихъ женщинъ къ пользу Филиппа были безконечны. Однажды Сестрица ушла отъ насъ и носовымъ платкомъ у глазъ и въ большомъ волненіи, которое, можетъ быть сообщилось и хозяину. Жена хозяина съ своей стороны также не мало была взволнована.
— Что ты думаешь, говоритъ мистриссъ Брандонъ? Филиппъ учится стенографіи. Онъ говоритъ, что онъ не довольно талантливъ, чтобы сдлаться замчательнымъ писателемъ; но онъ можетъ быть стенографомъ и тогда вмст съ мстомъ у мистера Мёгфорда, онъ думаетъ, что будетъ зарабатывать достаточно — о! какой онъ славный человкъ!
Женское волненіе прекратило эту рчь. Но когда Филиппъ пришолъ къ намъ обдать въ этотъ день, хозяйка ухаживала за нимъ, обращалась съ нимъ съ нжнымъ уваженіемъ и сочувствіемъ, которыя подобныя женщины имютъ обыкновеніе оказывать
Почему же мистеру Филиппу Фирмину, адвокату, не думать, что онъ принадлежать къ профессіи, которая доставила многимъ почести и богатство? Адвокатъ конечно можетъ надяться на такіе же хорошіе заработки, какъ и газетный стенографъ. Мы вс знали людей, которые, начавъ свою карьеру какъ писатели, занимали также и юридическую профессію и достигли большой знаменитости въ адвокатур.
— Моя голова не многого стоитъ, возражалъ бдный Филь:- я совсмъ её потеряю, если буду сидть надъ законами. Я вовсе не талантливъ, у меня нтъ честолюбія и упорной воли, которыя помогли успть людямъ съ способностями по боле моихъ. Напримръ, можетъ быть и не глупе Бикертона, но я не такой самонадянный, какъ онъ. Предъявляя права на первое мсто, куда, бы онъ ни являлся, онъ часто получаетъ его. Любезные друзья, разв вы не видите какъ я скроменъ? Нть на свт человка, который мене меня имлъ вроятность на успхъ — вы должны сознаться въ этомъ; и я говорю вамъ, что мы съ Шарлоттой должны ожидать бдности въ жизни и квартиры во второмъ этаж въ Пентонвилл или Айлингтон. Я возвратилъ бы ей ея слово, только я знаю, что она этого не захочетъ — бдняжечка! Она отдала своё сердце нищему — вотъ это правда. A я скажу, вотъ что я сдлаю. Я серьёзно буду учиться профессіи бдности и одолю её. По чомъ говядина самаго низкаго сортa? Вы не знаете? A я знаю; и гд её дешевле купить. Я умю выбрать хорошую салакашку, и всю жизнь буду пить легкое пиво; я начинаю его любить и нахожу его вкуснымъ и здоровымъ.
Много было правды въ оцнк Филиппа своихъ способностей и неспособностей. Безъ всякаго сомннія, онъ не родился для того, чтобъ сдлать знаменитымъ своё имя. Но разв мы любимъ только знаменитыхъ людей? Это было бы всё равно какъ сказать, что мы уважаемъ только тхъ людей, которые имютъ десять тысячъ фунтовъ стерлинговъ годоваго дохода, или ростъ боле чмъ въ шесть футъ.
Изъ трёхъ пріятельницъ и совтницъ Филиппа, только моя жена восхищалась смиреніемъ Филиппа, мистриссъ Брандонъ и мистриссъ Мёгфордъ были нсколько разочарованы его недостаткомъ бодрости духа и мыслью, что цль его такъ невысока. Я не скажу, чью сторону принялъ біографъ Филиппа въ этомъ дл. Моё ли было дло хвалить его или упрекать за такое смиреніе, да и съ какой стати мн было совтовать ему? Мои любезный читатель, сознайся, что и ты, и я, мы идёмъ по жизненному пути по-своему. Мы димъ кушанья, которыя вамъ нравятся, потому что они нравятся намъ, a не потому что они по вкусу нашему сосду. Мы встаёмь рано, или ложимся поздно, мы трудимся, лнимся, куримъ, длаемъ мало ли еще что, потому что такъ хочется намъ, a не потому что такъ приказываетъ докторъ. Филиппъ походилъ на васъ и на меня. Вмсто того, чтобъ сть вкусную говядину, онъ привыкъ довольствоваться обдомъ изъ овощей. Вмсто того, чтобы бороться съ бурей, онъ предпочиталъ идти подъ парусомъ вдоль берега и ждать боле тихой погоды. Филиппъ, бывшій щоголемъ два года назадъ, носилъ поношенный сюртукъ. Филиппъ, здившій на красивыхъ лошадяхъ и любившій выставлять на показъ свою лошадь и свою особу въ Парк, теперь смиренно садился въ омнибусъ и только изрдка позволялъ себ нанять кэбъ. Съ имперіала омнибуса кланялся онъ своимъ друзьямъ съ совершенной любезностью и смотрлъ на свою тётку, когда она прозжала въ коляск. Его никакъ нельзя было заставить сознаться, что она съ умысломъ его не примчаетъ, или онъ приписывалъ ея слпоту ссор, которую она съ нимъ имла, а не его бдности и настоящему положенію. А о кузен своёмъ Рингуд Филиппъ говорилъ, что «этотъ человкъ готовъ на всякую низость».
Опасность состояла въ томъ, чтобы нашъ другъ не сдлался въ бдности боле надменнымъ и дерзкимъ, чмъ былъ въ дни своего лучшаго положенія, и чтобъ не сошолся съ людьми, которые не были ему равны. Лучше ли било для него получать презрительное обращеніе въ модномъ клуб или сидть въ глав компаніи въ таверн? Вотъ этой опасности мы могли бояться для Фирмина. Невозможно было не сознаться, что онъ хотлъ занимать въ свт боле низкое мсто, чмъ то, для котораго онъ родился.
— Ты думаешь, что Филиппъ унизился, потому что обднлъ, спросила одна сердитая дама, мужъ которой сдлалъ это замчаніе — и мужъ и жена были очень добрыми друзьями мистера Фирмина.
— Душа моя, отвчалъ этотъ суетный мужъ:- предположи, что Филиппу вздумалось бы купить осла и продавать капусту. Онъ не будетъ длать ничего дурного, но нтъ никакого сомннія, что онъ унизитъ себя въ мнніи свта.
— Унизитъ! сказала лэди, качая головой. — никто не унижаетъ себя выбирая честную профессію. Никто!
— Очень хорошо. Вотъ Грёндсэлль служитъ у насъ за обдомъ. Не попросить ли его ссть съ нами за столъ, а намъ самимъ стать съ салфеткой за стуломъ Грёндсэлля.
— Какой вздоръ!