Приключения Филиппа в его странствованиях по свету
Шрифт:
— Посмотри, посмотри, папа! кричитъ счастливая мать. — У ней прорзался еще зубокъ, какой хорошенькій, посмотрите-ка, сэръ, вы не примчаете ничего?
— Что такое? спрашиваетъ Филиппъ.
— А вотъ, сэръ, говоритъ няня Бетси, тютюшкая малютку, такъ что ея блое манто разввается по воздуху.
— Не правда ли, какое хорошенькое? кричитъ мама: — а двочка въ нимъ похожа на ангельчика. Я купила его сегодня, такъ какъ ты получилъ деньги изъ Нью-Йорка, и знаешь ли, мой другъ, оно стоитъ только пять гиней.
— Недля работы, сказалъ бдный Филиппъ: — и я думаю, что я не долженъ скупиться, чтобы доставить удовольствіе Шарлотт.
— Богъ да благословитъ васъ, Филиппъ, говоритъ моя жена съ глазами полными слизъ: — Он были у меня сегодня, Шарлотта, няня и малютка въ новомъ… въ новомъ…
Тутъ мистриссь
Теперь, братіи мои, посмотрите, какъ одно преступленіе порождаетъ многія, и одинъ двуличный поступокъ ведётъ къ цлой карьер обмановъ. Во-первыхъ, видите, Филиппъ обманулъ жену съ похвальнымъ желаніемъ скрыть особенности своего отца. Еслибы отецъ Филиппа не обманулъ его, Филиппъ не обманулъ бы жену; еслибы онъ не обманулъ жену, она не дала бы пяти гиней за манто. Еслибы она не дала пяти гиней за манто, моя жена не вошла бы съ тайную корреспонденцію съ мистеромъ Фирминомъ, которая, еслибы не кротость моего характера, породила бы ревность, недовріе и самыя ужасныя ссоры — даже дуэль — между главами обоихъ семействъ. Представьте себ, что тло Филиппа вдругъ очутилось бы на Гвинстидской пустоши съ пулей, посланной рукою друга! Представьте себ, что къ моему дому подъхалъ бы кэбъ и въ глазахъ дтей, смотрящихъ изъ окна, вынули бы изъ кэба окровавленное тло! Пора прекратить эту ужасную шутку! Дни черезъ два посл приключенія съ манто я нашолъ письмо, почеркомъ Филиппа адресованное къ моей жен, я думая, что эта записка относится къ обду, о которомъ шла между нами рчь, я сорвалъ печать и прочолъ слдующее:
Торнгофская улица, четвергъ.
"Моя добрая, милая крёстная мама, какъ только я буду въ состояніи писать и говорить, я поблагодарю васъ за вашу доброту ко мн. Мама говоритъ, что она очень ревнуетъ и такъ какъ она купила манто, она не можетъ позволить вамъ заплатитъ за него. Но она велитъ мн никогда не забывать вашу доброту къ намъ, и хотя я этого теперь не понимаю, она общаетъ мн сказать, когда я выросту. А пока я остаюсь вашей признательной и любящей дочерью
"Л. К. Ф.".
Филиппа уговорили его друзья просить нью-йоркскихъ газетчиковъ платить жалованье ему самому, и я помню, что его родитель прислалъ величавое письмо, въ которомъ говорилъ скоре съ горестью чмъ съ гнвомъ объ этомъ. Докторъ указывалъ, что эта предосторожность набрасывала сомнніе со стороны Филиппа на честь его отца, а конечно онъ былъ уже довольно несчастливъ, не заслуживая недовріе своего сына. Обязанность чтить отца и мать указывалась съ чувствомъ и докторъ кротко надялся, что дти Филиппа будутъ имть къ нему боле доврія, чмъ онъ имлъ къ своему несчастному отцу. Нужды нтъ! Онъ не будетъ злопамятенъ, если фортуна ему улыбнётся опять, а что-то говоритъ ему, что это будетъ; онъ покажетъ Филиппу, что онъ уметъ прощать, хотя можетъ-быть онъ не будетъ въ состояніи забыть, что въ его изгнаніи, уединеніи, преклонныхъ лтахъ, несчастьи, сынъ показалъ къ нему недовріе. Онъ говорилъ, что это былъ самый жестокій ударъ для его сердца.
Это письмо съ родительскими увщаніями было вложено въ письмо доктора къ Сестриц, въ которомъ онъ выхвалялъ открытіе, сдланное имъ и другими учоными господами, одного лекарства, которое имло благотворное дйствіе въ болзняхъ, которыми завималась мистриссъ Брандонъ, и онъ былъ увренъ, что продажа этого лекарства поправитъ его разстроенное состояніе. Онъ указывалъ на болзни, въ которыхъ особенно было полезно это лекарство. Онъ присылалъ его и наставленіе, какъ употреблять мистриссъ Брандонъ, которая могла попробовать его дйствіе на своихъ паціентахъ. Онъ писалъ, что подвигается медленно, но твёрдо въ своей медицинской профессіи, хотя, разумется, онъ долженъ былъ страдать отъ зависти своихъ собратовъ. Нужды нтъ! Онъ былъ увренъ, что для всхъ нихъ настанутъ лучшія времена, когда его сынъ увидитъ, что какіе-нибудь жалкіе сорокъ фунтовъ не помшаютъ ему заплатить вс его долги. Мы вс искренно желали, чтобъ наступилъ день, когда отецъ Филиппа будетъ въ состояній расплатиться со своимъ долгами… А между тмъ издателемъ нью-йоркской газеты было сообщено прямо посылать деньги къ ихъ лондонскому корреспонденту.
Хотя мистеръ Фирминъ хвалился
— Я нахожу, говаривалъ Филиппъ:- что, особенно въ критик такъ часто имются частныя причины для похвалы и осужденія что я съ своей стороны радъ, что моя обязанность состоитъ только въ томъ, чтобъ читать корректуры. Напримръ Гэррокъ трагикъ отлично играетъ, его игра въ каждой пьес составляетъ его величайшее торжество. Очень хорошо. Гэррокъ и мой хозяинъ короткіе друзья и обдаютъ другъ у друга, конечно Мёгфорду пріятно хвалить его друга и помогать ему во всёмъ. Но Бальдерсонъ тоже прекрасный актёръ. Почему же нашъ критикъ не видитъ его достоинствъ, какъ гэррокковыхъ? Въ бдномъ Бальдерсон не находятъ никакихъ достоинствъ. О нёмъ говорятъ съ насмшкой или въ холоднымъ осужденіемъ, между тмъ какъ для его соперника цлью столбцы наполняются лестью.
— Какой вы странный, мистеръ Фирминъ, прошу извинить, замтилъ Мёгфордъ въ отвтъ на простое возраженіе помощника редактора. — Какъ мы можемъ хвалить Бальдерсона, когда Гэррокъ нашъ другъ! Мы съ Гэррокомъ закадычные друзья. Наши жоны искреннія пріятельницы. Если я позволю хвалить Бальдерсона, я сведу съ ума Гэррока. Разв вы не видите, что я не могу хвалить Бальдерсона изъ простой справедливости къ Гэрроку!
Быль еще одинъ актеръ, на котораго Бикертонъ вчно нападалъ. Они были въ ссор и Бикертонъ метилъ такимъ образомъ. Въ отвта на возраженія Филиппа Мёгфордъ только смялся.
— Они враги, и Бикертонъ нападаетъ на него, какъ только представится случай. Это ужъ въ природ человка, мистеръ Фирминъ, говорилъ хозяинъ Филиппа.
— Великій Боже! заревлъ Фирминъ: — неужели вы хотите сказать, что этотъ человкъ на столько подлъ, что своего частнаго врага поражаетъ печатно?
— Частнаго врага! частнаго врага, мистеръ Фирминъ! кричитъ хозяинъ Филиппа. — Если бы у меня были враги — а они у меня есть, въ этомъ нтъ никакого сомннія — и раздлываюсь съ ними, какъ и когда могу. И позвольте вамъ сказать, мн не нравится, чтобы моё поведеніе называли низкимъ. Это естественно, это справедливо. Можетъ-быть вамъ пріятно хвалить вашихъ враговъ и бранитъ друзей? Если такъ, позвольте мн сказать вамъ, что вамъ не слдуетъ заниматься въ газет, лучше заняться какимъ-нибудь другимъ ремесломъ.
И хозяинъ разстался съ своимъ подчиненнымъ нсколько разгорячившись. Мёгфордъ даже говорилъ со мною о непокорности Филиппа.
— Что его онъ вздумалъ лишать себя куска хлба? Поговорите съ нимъ объ этомъ, мистеръ Пенденнисъ, а то мы поссоримся, а мн этого не хотлось бы для его жены, такой деликатной бдняжечки.
Всякій, кто зналъ характеръ Филиппа такъ какъ знали мы, зналъ также, какъ мало совты и увщанія дйствовали на него.
— Боже мой! сказалъ онъ мн, когда я старался убдить его принять примирительный тонъ съ его хозяиномъ: — или вы хотите, чтобъ я сдлался рабомъ Мёгфорда? Онъ, пожалуй, станетъ ругать меня такъ, какъ ругаетъ наборщиковъ. Онъ иногда заглядываетъ ко мн въ комнату, когда разсержонъ, и такъ вытаращитъ на меня глаза, какъ будто хочетъ схватить меня за горло, а потомъ скажшетъ слова два и уйдёть, и я слышу, какъ онъ бранитъ наборщиковъ въ корридор. Я увренъ, что скоро онъ примется и за меня. Я говорю вамъ, рабство начинаетъ остановиться ужасно. Я просыпаюсь во ночамъ со стономъ, а бдная Шарлотта тоже проснётся и спроситъ: "- Что съ тобою, Филиппъ?" А я отвчаю. "- Это ревматизмъ." Ревматизмъ!
Разумется, друзья Филиппа обращались къ нему съ пошлыми утшеніями. Онъ долженъ быть кротокъ въ своёмъ обращеніи. Онъ долженъ помнить, что его хозяинъ не родился джентльмэномъ, и что хотя онъ былъ грубъ и пошлъ въ разговор, сердце у него доброе.
— Нечего мн говорить, что онъ не джентльмэнъ, я это знаю, отвчалъ бдный Филь. — Онъ добръ къ Шарлотт и къ малютк это правда, и его жена также. Но всё-таки я невольникъ. Онъ меня кормить. Онъ еще меня не прибилъ. Когда я былъ въ Париж, я не такъ сильно чувствовалъ свои оковы. Но теперь он невыносимы, когда я долженъ, видть моего тюремщика пять разъ въ недлю. Моя бдная Шарлотта, зачмъ я вовлёкъ тебя въ эту неволю?