Приключения Филиппа в его странствованиях по свету
Шрифт:
Эта рчь, съ приличнымъ подражаніемъ голосу и жестамъ, была повторена настоящему біографу его женой, и онъ началъ видть, въ какую паутину заговоровъ эти хитрыя женщины запутали предметъ настоящей біографіи.
Подобно мистриссъ Брандонъ и другой матрон, мистриссъ Мёгфордъ заинтересовалась кроткимъ, юнымъ существомъ, ласково поцаловала ее и подарила ей аметистовую брошку.
— Она не иметъ манеръ; признаюсь, я боле ожидала отъ генеральской дочери воспитанной на континент. Но мы покажемъ ей свтъ и оперу, Брандонъ, и она выучится очень хорошо держать себя, я въ этомъ не сомаваюсь.
Мистриссъ Мёгфордъ повезла мистриссъ Бэйнисъ въ оперу и указала ей на свтскихъ особъ, собравшихся тамъ. Шарлотта была въ восторг. Я не сомнваюсь, что сзади въ лож сидлъ молодой джентльмэнъ, нашъ знакомый, который также былъ очень счастливъ. Въ этомъ году жена родственника Филиппа, лэди Рингудъ, имла ложу, въ которой Филиппъ видлъ ея съ дочерьми, а маленькій Рингудъ Туисденъ такъ и разсыпался передъ ея сіятельствомъ. Они нечаянно встртмлись у подъзда и лэди Рингудъ пристально посмотрла на Филиппа и на краснющую двушку, которую онъ вёлъ подъ руку. Колясочка мистриссъ Мёгфордъ въ одну лошадь и парадная карета съ гербами лэди Рингудъ похали но одной дорог. Изъ кареты съ гербами дамы довольно благосклонно посмотрли на колясочку, въ которой сидла возлюбленная Филиппа, и экипажи разъхались, а Рингудъ Туисденъ, видя,
Не надоло ли читателямъ это воркованье? Я старался описать любовныя дла Филиппа въ нсколькихъ словахъ и въ скромныхъ фразахъ — выпуская восторги, страшные обты, цлыя тетради корреспонденціи и вс обычныя пошлости его положенія. Однако, милостивая государыня, хотя мы съ вами уже перешли за возрастъ воркованья, хотя ваши локоны, которые я помню каштановыми, теперь посдли, а мой лобъ сталъ плшивъ, хотя мы теперь стары, мы еще не слишкомъ стары, чтобъ забыть. Изъ окна, у котораго я пишу, мн видно, какъ въ садик сквэра расхаживаютъ взадъ и впередъ молодой человкъ и молодая двица, мн знакомые. Этотъ садъ кажется раемъ моимъ молодымъ друзьямъ. Еслибы имъ вздумалось посмотрлъ за ршотку сквэра, они увидали бы, что у двери одного дома остановилась каретка доктора, а у оконъ другого дома плотникъ прибиваетъ гербъ по случаю смерти владльца, въ дверяхъ третьяго разнощикъ отъ булочника разговариваетъ съ горничной. Но что значатъ для нихъ эти явленія жизни? Рука объ руку ходятъ они по своему эдему и разговариваютъ о томъ счастливомъ времени, которое теперь уже близко, и томъ очаровательномъ пріют, для котораго заказана мёбель и въ который, миссъ, вашъ старый другъ и покорнйшій слуга осмлится препроводить премиленькій серебряный чайникъ. Вс случаи имютъ отношеніе для мистера Филиппа и миссъ Шарлотты къ тому событію, которое составляетъ предметъ ихъ желаній. Вотъ каретка доктора отъхала, Имогена говорить Алонзо:
— Какъ я страдала бы, еслибы ты былъ боленъ!
Плотникъ прибилъ гербъ.
— Ахъ, душа моя! если ты умрёшь, пусть ужъ прибьютъ гербъ для насъ обоихъ, говоритъ Алонзо со вздохомъ.
Оба сочувствуютъ горничной, которая шепчется съ разнощикомъ булочника.
Такъ какъ вс силы души Филиппа и Шарлотты сосредоточились на ихъ брак, я прошу позволенія представить документъ, полученный Филиппомъ въ то время; можно вообразить, что онъ возбудилъ не мало волненія.
Эсторскій домъ, Нью-Йоркъ.
«Итакъ ты воротился въ столицу! Твои письма очень кратки; но у меня есть корреспондентъ (немногіе, увы! помнятъ изгнанника!), который сообщаетъ мн исторію моего Филиппа и говорятъ мни, что ты трудолюбивъ, что ты веселъ, что ты благоденствуешь. Весёлость подруги трудолюбія, благоденствіе ихъ отрасль. Чтобы благоденствіе могло достигнуть полной силы — горячая мольба отсутствующаго отца! Можетъ быть и я скоро сообщу теб, что я благоденствую. Я занимаюсь учонымъ открытіемъ (медицинскимъ и относящимся къ моей профессіи), результаты котораго должны повести въ богатству, если только фортуна не завсегда покинула Джорджа Фирмина. Итакъ ты связался съ прессой. Она была презираема и писатель, и бдность долго считались синонимами. Но могущество и богатство прессы ежедневно развиваются и увеличатся еще боле. Признаюсь, мн было бы пріятію слышать, что мой Филиппъ занимается своей адвокатской профессіей, въ которой почести, даже аристократическое званіе служатъ призами для смлыхъ, трудолюбивыхъ и достойныхъ. Почему теб еще — мн — не надяться, что ты пріобртёшь юридическую знаменитость? Отецъ, много страдавшій, проводящій преклонныя лта одинъ и въ отдалённой земл, успокоился бы въ своёмъ изгнаніи, если бы думалъ, что его сынъ будетъ способенъ когда-нибудь поправить разстроенное состояніе его рода. Но съ любовью думаю, что еще не поздно. Ты можетъ еще заняться адвокатурой и одинъ изъ ея призовъ можетъ достаться теб. Признаюсь, не безъ огорченія узналъ я изъ письма нашего добраго друга мистриссъ Б., что ты учишься стенографіи, чтобы сдлаться газетнымъ стенографомъ. Неужели фортуна такъ стала ко мн неумолима, что мои сынъ принуждёнъ заняться такой профессіей? Постараюсь покориться этому. Я ожидалъ высшаго для тебя — и для меня.
„Милый сынъ, относительно твоей романической привязанности къ миссъ Бэйнисъ — о которой наша добрая Брандонъ разсказываетъ мн съ своей особенной орографіей, но съ трогательной проостотой — я поставилъ себ за правило не говорить ни слова. Въ дл привязанности къ женщин ты, какъ сынъ твоего отца, поступишь по-своему и вс отцы на свт не удержатъ тебя. Въ двадцати-четырёхлтнемъ Филипп и узнаю его отца за тридцать лтъ назадъ. Отецъ мой бранилъ, умолялъ, поссорился со мною и не простилъ мн. Я научился быть великодушне къ моему сыну. Я могу огорчаться, но не сердиться. Если я разбогатю когда-нибудь, ты не будешь лишонъ моего богатства. Я самъ столько перенёсъ отъ жестокаго отца, что никогда не буду жестокъ въ моему сыну.
„Такъ какъ ты надлъ ливрею мужъ, что ты скажешь на прибавку въ твоему доходу, адресуя письма въ моему пріятелю, издателю новой газеты, называемой Газетой Верхнихъ Десяти Тысячъ. Это здсь модная газета, а твоё дарованіе было изъ такихъ, что твоё сотрудничество будетъ драгоцнно. Докторъ Джеральдинъ, издатель, кажется не родственникъ Лейнстерской фамиліи, но человкъ самъ проложившій себ путь, пріхавшій сюда нсколько лтъ тому назадъ въ бдности, изгнанникомъ изъ своей родины. Я лечилъ мистриссъ Джеральдимъ и его. Мой пріятель, издатель Эмеральда, представилъ меня доктору Джеральдину. Страшные враги въ печати, они въ частной жизни добрые друзья. Докторъ Джеральдинъ знаетъ часть твоей исторіи, онъ знаетъ, что ты теперь занимаешься литературой, что ты человкъ образованный, джентльмэнъ, человкъ свтскій, мужественный. Я поручился за то, что ты имешь эти качества. Политическихъ трактатовъ не такъ нужно, какъ новостей о лондонскихъ знаменитостяхъ, и я уврилъ его, что именно ты способенъ доставлять ихъ ему. Ты знаешь всхъ, ты жилъ я въ большомъ свт, и въ университетскомъ, въ свт юристовъ, художниковь, знакомъ съ немногими литераторами, которыми можетъ похвалиться пресса, и можешь извлечь выгоды изъ этой опытности. Что если ты нсколько положишься на твоё воображеніе при сочиненіи этихъ писемъ? быть поэтичнымъ нтъ никакого вреда. Положимъ, что умный корреспондентъ напишетъ, что онъ встртился съ гер-ц-мъ В-л-н-г-т-мъ, имлъ свиданіе съ П-м-р- и тамъ дале, кто станетъ опровергать его? и такого рода извстія восхищаютъ Нью-Йоркцевъ. Мой достойный
Ты, разумется, сдлаешь визитъ твоему родственнику, новому лорду Рингуду. Для молодаго человка, котораго фамилія такъ могущественна какъ твоя, конечно не можетъ былъ никакого униженія оказывать феодальное уваженіе, а кто можетъ знать, не захочетъ ли лордъ Рингудъ помочь своему кузену? Конечно, сэръ Джонъ вигъ, а твоя газета консервативная. Но ты боле всего человкъ свтскій. въ такомъ второстепенномъ мст, какое ты занимаешь въ Пэлль-Мэлльской газет, частная политика наврно не считается ни во что. Если сэръ Джонъ, твой родственникъ, найдетъ какой-нибудь способъ помочь теб, тмъ лучше, а разумется, ты долженъ держаться политики твоей фамиліи. Я его не знаю. Онъ вёлъ себя очень смирно въ университет, гд, я съ сожалніемъ долженъ сказать, друзья твоего отца были не совсмъ смирнаго десятка. Надюсь, что я раскаялся. И какъ бы мн пріятно было слышать, что мой Филиппъ преклонилъ своё гордое сердце и готовъ покориться нсколькимъ обычаямъ свта! Сдлай визитъ сэру Джону. Мн не нужно говорить теб, что сэръ Джонъ вигъ и владлецъ большаго помстья; онъ ожидаетъ уваженія отъ тебя. Онъ твой родственникъ, представитель доблестнаго и благороднаго рода твоего дда. Онъ носитъ имя, которое носила твоя мать. Къ ней мой Филиппъ всегда былъ кротокъ и для нея ты исполнишь желаніе твоего любящаго отца
«Д. Ф.»
«Я не сказалъ ни одного привтствія миссъ Бэйнисъ. Я желаю ей столько добра, что признаюсь желалъ бы, чтобы она вышла за жениха богаче моего милаго сына. Позволитъ ли мн судьба обнять мою невстку и сажать на колна вашихъ дтей? Вы будете говорить имъ ласково объ ихъ дд, будете? Я слышалъ, что бдный генералъ Бэйнисъ отзывался обо мн въ запальчивыхъ и неприличныхъ выраженіяхъ, которыя я искренне прощаю. Съ радостью, что я никогда не сдлалъ вреда генералу Бэйнису, съ признательностью и гордостью принимаю одолженія отъ моего роднаго сына. Ихъ коплю я какъ сокровища въ сердц и всё еще надюсь, что буду въ состоянія заплатить за нихъ чмъ-нибудь посущественне моихъ нжныхъ молитвъ. Передай мои желанія всего лучшаго миссъ Бэйнисъ и старайся научитъ её ласково думать объ отц ея Филиппа.»
Миссъ Шарлотта Бэйнисъ, сохранившая имя миссъ Григсби, гувернантки, между шаловливыми дтьми шутливаго отца, пробыла у насъ мсяцъ, и мама ея выражала большую радость при мысли, что она находится въ отсутствіи и нашла такихъ добрыхъ друзей. Черезъ два мсяца дядя ея маіоръ Мак-Гиртеръ воротился отъ своихъ родныхъ съ свера, которыхъ онъ здилъ навщать, и предложилъ отвезти племянницу во Францію. Онъ сдлалъ это предложеніе съ самымъ шутливымъ видомъ и такъ какъ будто его племянница вспрыгнетъ отъ радости, что возвращается къ матери, но въ удивленію маіора, миссъ Бэйнисъ поблднла, побжала къ своей хозяйк и бросилась къ ней на шею, а та, крпко держа въ объятіяхъ миссъ Бэйнисъ, свирпо глядла на маіора черезъ ея плечо, какъ-бы желая этимъ показать, что онъ не сметъ увезти её изъ этого святилища.
— О, добрый, милый другъ! ворковала Шарлотта и рыдая высказала много нжныхъ и признательныхъ словъ.
Дло въ томъ, что дв сестры, или мать и дочь, не могли бы любить другъ друга искренне этихъ двухъ особъ. Мы вс любили Шарлотту. Дти начали выть при мысли разстаться съ ихъ миссъ Григсби. Шарлотта учила ихъ музык и по-французски, а приходящая гувернантка занималась остальнымъ ихъ образованіемъ.
Такъ проходили мсяцы, а наша фаворитка всё оставалась съ нами. Мама снабжала кошелёкъ двушки время отъ времени небольшими суммами и просила хозяйку Шарлотты снабдить её всми необходимыми вещами отъ модистки. Впослдствіи правда генеральша Бэйнисъ… Но зачмъ входить въ эти непріятныя семейныя ссоры въ глав посвящонной чувству?
Какъ только Филиппъ, получилъ письмо, врно нами скопированное (за исключеніемъ денежнаго вознагражденія, которое я не считаю себя въ прав разглашать), онъ поспшилъ изъ Торнгофской улицы въ Уэстминстеръ, пролетлъ, мимо Бёттонса, нашего слуга, не обратилъ никакого вниманія на мою изумлённую жену въ дверяхъ гостиной, устремился во второй этажъ, раскрылъ настежъ дверь классной, гд Шарлотта учила нашу третію дочь играть на фортепіано.
— Шарлотта! Шарлотта! закричалъ онъ.
— Филиппъ! разв вы не видите, что миссъ Григсби даетъ намъ урокъ? закричали дти.
Но онъ не слушалъ шалуновъ и всё манилъ въ себ Шарлотту. Эта молодая двица встала и пошла за нимъ къ двери, а потомъ на лстницу, и тамъ они прочли письмо доктора Фирмина склонившись головами другъ къ другу, вы понимаете?
— Еще двсти фунтовъ въ годъ, сказалъ Филиппъ, сердце его такъ билось, что онъ съ трудомъ мой говорить:- твоихъ пятьдесятъ…
— О, Филиппъ! только могла сказать Шарлотта.
Очень милую составили они группу, которую годилось бы срисовать для художника.
Глава XXXII
СПОСОБЫ И СРЕДСТВА
Разумется, всякій свтскій человкъ, обладающій приличнымъ благоразуміемъ, примтитъ, что мысль жениться, имя четыреста пятьдесятъ фунтовъ въ годъ, была нелпа. Во-первыхъ, нельзя жить на четыреста пятьдесятъ фунтовъ въ годъ, хотя многіе живутъ и меньшимъ. Но жизнь безъ экипажа, безъ приличнаго дома, безъ клэрета къ обду, безъ лакея, нельзя назвать жизнью. Доходъ Филиппа могъ прекратиться. Онъ могъ не понравиться американскому газетчику. Онъ могъ поссориться съ издателемъ Пэлль-Мэлльской газеты. И тогда что останется у него? Только пятьдесятъ фунтовъ Шарлотты! Такъ доказывалъ короткій другъ Филиппа — человкъ свтскій и очень опытный. Разумется, я не удивлялся, что Филиппъ не хочетъ слдовать моему совту, хотя не ожидалъ, что онъ такъ разсердится, даже почти разбранить меня и употребитъ такія грубыя выраженія, когда, по его желанію, этотъ совтъ былъ ему поданъ. Если онъ ему не нуженъ, зачмъ было спрашивать? Этотъ совтъ могъ быть для него непріятенъ, но зачмъ онъ говорилъ мн за моимъ собственнымъ столомъ и за моимъ собственнымъ клэретомъ, что это совтъ проныры и суетнаго человка? Мой добрый другъ, этотъ клэретъ, хотя онъ втораго сорта и я не въ состояніи покупать лучшаго, стоитъ семьдесятъ-два шиллинга за дюжину. Бутылку въ день, это самое меньшее, что вы можете считать, (а онъ въ моёмъ дом выпивалъ по дв бутылки), и это составитъ сто-четыре гинеи въ годъ, понимаете?