Прикосновения Зла
Шрифт:
– Ты мне не доверяешь! – обиженно фыркнул Мэйо. – Вот, что по-настоящему оскорбительно. После стольких лет и сотен распитых вместе амфор!
– Я старался забыть ее, – оттянув горловину туники, Нереус показал маленький шейный амулет из агата – камня, оберегающего от дурных мыслей и опьянения любовью.
– Зачем? Разве ты не испытываешь многократно воспетого поэтами восторга, легкости и подъема сил?
Геллиец печально скривил губы:
– Скорее это похоже на труд в ступенчатом колесе. Бег до изнеможения со связанными руками. Нельзя ни остановиться,
– Ужасно, – Мэйо поежился. – Твое нытье способно вогнать в тоску даже Богов комедии. Когда надену легионерский плащ, получишь месяц отдыха, съездишь в Таркс и выпросишь у Рхеи ту девчонку. Соврешь, что для меня.
– Ты шутишь, господин?
Нобиль протянул рабу ладонь и тот охотно поцеловал золотой перстень Всадника.
– Кто знает, – улыбнулся поморец. – может быть, именно этого поступка ждет от меня Вед?
– Разве что, он в сговоре с Аэстидой.
– А вот и очередной намек Всевидящих! – воскликнул сын Макрина. – Кажется, сюда спешит Юба.
– Так и есть, – Нереус завел коня на возвышенность, откуда хорошо просматривались две убегающие вдаль улицы.
Мышастый жеребец мулата объехал фонтан и пер грудью на расступающихся людей. Эбиссинский юноша следовал один и расчищал путь, угрожая пешим высоко поднятой плеткой. Местный закон наделял военных правом безнаказанно теснить и сечь тех, кто вовремя не освободит им дорогу.
– Носитель ихора, уважаемый Мэйо, – крикнул внук чати Таира, – да будешь ты жив, здав и невредим!
– Как сегодня потеешь? – вежливо поздоровался наследник Дома Морган.
– Великолепно, чего желаю и тебе.
– Благодарю! Что нового?
– Меньше часа назад я имел беседу с почтенным Риксом. По его словам, «смрадный хряк» уже отбыл на нанятом «жабой» корабле.
– Фирм заплатил за корабль для Лисиуса? – осклабился Мэйо. – Кажется, коротышка встал на путь исправления или это вынужденный порыв щедрости… В любом случае, желаю лихому кутиле попутного ветра!
– Солнцеликий хотел бы встретиться с нами после полудня в саду Эрастании. Там состоятся гуляния для нобилей. Допускаются личные рабы в костюмах нимф и фавнов.
– Отлично! Я приеду! – обрадовался поморец.
«Вед милосердный! – мысленно простонал Нереус. – Опять этот царевич что-то задумал…»
Он живо вообразил себя с дурацкими рожками в волосах и козьей шкурой на бедрах среди таких же ряженых невольников, которым придется много часов развлекать хозяев танцами, музыкой и пением, изображая беззаботное веселье. Геллиец решил отбросить всякую скромность и не оставлять Мэйо наедине с эбиссинским соколом. У раба холодило грудь от смутного ощущения надвигающейся беды.
В середине последнего месяца лета установилась жаркая погода. Сад Эрастании, принадлежавший Дому Ленс, был одним из лучших убежищ от духоты и зноя. Тенистые аллеи распахивали для гостей объятья. Многочисленные пруды и каскады щедро делились свежестью.
На праздник, организованный в честь Пикса, покровителя полей и лесов, собрались нобили из столичных семей и приглашенные гости. Нарочито приветливый и любезный Мэйо легко знакомился, находя общий язык с разными людьми. Он шутил, лез в диспуты, пока наконец не приметил царевича Сефу, отдыхавшего в компании Юбы и Плато. Юноши расположились под крышей маленькой ротонды, окруженной двумя десятками статуй и земляничными деревьями. Неподалеку протекал ручей, на берегу которого среди цветущего олеандра плясали под напевы пастушьей дудочки ряженые невольники.
Шагая по аллее, разгоряченный вином Мэйо собирал с клумб оранжево-желтый букет. Нереус, в костюме фавна и с разрисованным лицом, жадно грыз сладкую мякоть инжира.
Рядом с узким мостиком стояла девочка в полупрозрачном одеянии нимфы. Поморец улыбнулся и всучил рабыне охапку цветов. На ходу приобняв малышку, геллиец поделился с ней парой винных ягод.
– Хороша рыбка! – радостно заметил нобиль, взбираясь по склону холма. – Тебе тоже подумалось, что следовало остановиться и изучить ее влажный грот, разведя бедра пошире?
Невольник наспех вытер липкие губы:
– Нет, я предпочел бы более спелый плод.
– Как вон та особа? – Мэйо кивком указал на стройную рыжеволосую женщину, внимающую напевам пастушка.
– Возможно… – уклончиво ответил Нереус. – Но не сегодня.
– Почему?
– Хочу побыть с тобой.
– Сомнительная радость, достойная глупца! – рассмеялся поморец. – Ты неотступно следуешь за мной с полудня и явно заскучал. Пока длится праздник, повеселись на славу. Пляши, стирая ноги в кровь! Сношайся до изнеможенья члена! Живи, отдав забвению невзгоды!
– Гонишь прочь, будто надоевшую собаку?
Нобиль схватил раба за шерстяной пояс, удерживавший козлиную шкуру, рывком притянул к себе и, ощутив на лице чужое сбивчивое дыхание, твердо произнес:
– Я пытаюсь заботиться о тебе, кретин. Проваливай и не показывайся на глаза до темноты.
– Мэйо…
– Разговор окончен! – благородный юноша с такой силой отпихнул геллийца, что тот едва устоял на ногах. – И если посмеешь вернуться трезвым, высеку плеткой!
– Я тоже пытаюсь заботиться о тебе! – обиженно выкрикнул Нереус. – Только слово раба – ничто против лживых речей царского наследника.
– Это перешло уже все границы, – рассерженный поморец скрестил руки на груди. – Прояви наконец уважение к Пиксу, пока он не наслал на тебя кару, отняв мужскую силу!
Островитянин склонился перед хозяином, который в ответ показал неприличный жест и, не оглядываясь, проследовал к ротонде.
Сокол Инты, внимательно наблюдавший за безобразной сценой ругани, встал с лавки, чтобы первым приветствовать Мэйо:
– Мир тебе, храбрый воин, внук Веда, хранитель ихора!
Сын Макрина порывисто обнял Сефу и звонко поцеловал в загорелую шею: