Принцесса Конде
Шрифт:
Наконец они достигли Люксембургского сада. Карета остановилась, Фабьен распахнул дверцу и стал свидетелем удивительной сцены: герцогиня и де Фобер задумчиво смотрели друг на друга.
– Мы приехали, ваше высочество, – объявил де Ру.
– Полагаю, мы договорились? – обратился де Фобер к Анне-Женевьеве.
Та ответила:
– Я подумаю над тем, что вы мне сказали! До свидания, шевалье.
Де Фобер пожал плечами и полез из кареты. Фабьен едва посторонился, так что выходить мнимому кукольнику было довольно неудобно. Он насмешливо поглядел на де Ру.
– Вот видите, с герцогиней ничего не случилось.
– Значит, вам
– Да, я не жалуюсь, – откликнулся де Фобер.
Он коротко кивнул де Ру, развернулся и пошел прочь. Фабьен неприязненно смотрел ему в спину.
– Шевалье, может быть, вы закроете дверь? Очень холодно. – Герцогиня натянула перчатки.
– Извините, мадам, – Фабьен поклонился и стал закрывать дверцу.
– Но прежде, разумеется, сядьте в карету!
Де Ру выполнил приказ, но на сей раз уселся напротив Анны-Женевьевы. Герцогиня молчала. Карета все еще стояла, потому что никаких указаний, куда дальше ехать, не последовало.
– Мадам? – полувопросительно произнес Фабьен.
– Простите меня, я задумалась. Этот господин де Фобер, он… он сумел озадачить меня.
– Дело касается какой-то интриги, – мрачно спросил де Ру.
– О, да, вопрос в какой. И в ней замешан мой муж. Подумать только: зашифрованные записки в куклах! Бог мой, в детстве мы с Людовиком тоже так играли – прятали письма с ужасными, как нам казалось, тайнами. Но мой муж… Он меня использует.
– Послезавтра вы отправитесь в Беруар, – напомнил Фабьен. – Там вы не будете обязаны участвовать в его интригах.
– Кто сказал, что я в них вообще участвую? – холодно осведомилась Анна-Женевьева. – Но мне не нравится, что мою жизнь пытаются превратить в… в… кукольный театр. – Она отбросила куклу, которую вертела в руках. – Ненавижу быть марионеткой.
«О да, – подумал Фабьен, – с дочерью Шарлотты Монморанси лучше не шутить». Все семейство Конде отличалось буйным нравом. Но вот в глупости их никто упрекнуть не мог.
Судя по всему, давать дальнейшие пояснения герцогиня не собиралась; впрочем, Фабьену и этих было достаточно. Сам он никогда не был замешан в интригах, но хорошо знал, что уничтожить жизнь человека можно одним росчерком пера.
– Будут ли какие-либо распоряжения, мадам?
– Мы едем домой.
– Вы хотели пройтись по лавкам…
– Я уже не хочу. Едем домой, шевалье.
Фабьен кивнул и вышел из кареты. У него было нехорошее предчувствие, да вот только герцогиня не станет его слушать.
В Люксембурском саду почти никого не было, наверное, из-за холодной погоды. Только несколько бродячих собак грелось на солнышке, да влюбленная парочка миловалась в тени старых деревьев. Этим январский мороз не помеха. Эме швырнул ширму прямо на снег и улегся на нее, закинув ногу на ногу и подложив под голову шапку. Над ним во всей красе раскинулся высокий купол голубого парижского неба. Де Фобер любил глядеть в небесную синь: это помогало ему сосредоточиться.
Сейчас мысли Эме, как ни странно, вертелись отнюдь не вокруг сиятельной герцогини де Лонгвиль или даже таинственного автора зашифрованной записки. Фабьен де Ру – вот кто занимал де Фобера. Эме только что наблюдал, как сильно хромает телохранитель Анны-Женевьевы, и припомнил все, что он знает об этом на редкость неприветливом типе.
Что ж, значит, герцог Энгиенский расплатился с де Ру за услугу, оказанную на поле боя, отправив шевалье под крылышко к
Эме задумчиво улыбнулся далекой синеве.
Мадам де Лонгвиль – чертовски привлекательная женщина. Немудрено увлечься, особенно если мужчина последние несколько лет видел в своей жизни только смерть, кровь и прочие прелести войны. Похоже, именно это и случилось с беднягой Фабьеном. Надо же, красавица и чудовище. Чем не сюжет для кукольного представления? Хотя этот хромой все же помоложе законного муженька. На любовном ложе хромота не помеха. Хорошенькая женщина всегда может сменить гнев на милость, равнодушие на дружеское расположение. А влюбленный – де Фобер прекрасно знал эту породу людей и даже сам однажды состоял в их числе – будет лезть из кожи вон, чтобы произвести впечатление на красавицу. А значит, будет совать нос в дела герцогини, которые с сегодняшнего дня каким-то образом касались и Эме.
Шевалье вздохнул и невольно провел ладонью по левому боку, на котором сегодня не было шпаги. В свои дела он не позволит влезать никому. Ну а в случае чего – a la guerre comme a la guerre [3] .
Мазарини вполне мог гордиться своим новым лейтенантом. Вряд ли де Фобер готов был признаться в этом даже самому себе, но ему начинало нравиться происходящее. Политика похожа на увлекательную шахматную партию: пешки отважно прикрывают своими телами кавалерию, а где-то за их спинами прячутся жалкий король и непредсказуемая королева. Фигуры, куклы… А где же на этом шахматном поле место герцога де Бофора, которого опасается Мазарини?
3
На войне как на войне (фр.)
Де Фобер пружинисто вскочил и принялся упаковывать свой «кукольный театр». Рассиживаться некогда. Герцогиня и так увезла его далеко от флигеля господина Нуарэ. Придется протопать пешком порядочное расстояние.
Через час лейтенант гвардейцев его высокопреосвященства, переодетый в привычное дворянское платье, верхом и при шпаге въехал в ворота Пале Кардиналь.
9
Булонский лес
Ночью после посещения «кукольного театра» герцогиня де Лонгвиль спала очень плохо. По правде сказать, не спала совсем.
Накануне, вернувшись с прогулки, девушка не застала супруга дома. Герцог думал, что раньше чем через три-четыре часа жена не вернется, раз он разрешил ей посетить лавку ювелира, – и удалился по своим делам. У Анны-Женевьевы было достаточно времени, чтобы цифра в цифру скопировать таинственную записку.
Теперь клочок бумаги, спрятанный за корсаж домашнего платья, словно жег кожу, и герцогиня постоянно думала о нем. Анна-Женевьева была очень любопытна. Она знала, что все вокруг так или иначе занимались интригами. И только ей до сих пор еще не приходилось участвовать ни в чем подобном. Но после знакомства с лейтенантом гвардейцев его высокопреосвященства девушка твердо решила ему помочь, ведь он отнесся к ней как к равной, а не как к дурочке со смазливым личиком и кукольными глазами.