Принцы Пограничья

Абнетт Дэн

Мгновение он не мог сообразить, что происходит. Боль сжимала голову, словно тиски, во рту было сухо, как в пустыне. Губа пульсировала от боли, и все остальные синяки и ушибы, полученные им в прошлый четверг вечером, болели намного сильнее, чем в тот день, когда они появились.

— Твою мать, — повторил он и закашлялся. Какой сегодня день?

Он огляделся. Занавески были распахнуты, и комнату заливал бледный дневной свет. Оуэн был по-прежнему одет. Один рукав рубашки оказался оторван, а одна брючина была испачкана. Он совершенно не помнил, чтобы ночью происходило

что-то серьёзное. Фактически, он вообще ничего не помнил.

Он встал. Это было больно. Голова кружилась, и он покачнулся. Покачиваться тоже было больно. Он заковылял в спальню. Музыка ревела из его радиоприёмника с будильником. Из радиоприёмника с будильником, стоявшего на тумбочке рядом с его кроватью, на которой никто не спал.

Послышался тошнотворно оптимистичный голос ди-джея. «…и это несравненные „Four Play“. Сейчас вторник, половина девятого утра, и в эфире новости с Гейлом…»

Вторник. Хорошо, вторник. Это подходит.

Половина девятого? Его будильник играл два часа и не разбудил Оуэна. Даже с учётом, того, что он был в другой комнате, это было слишком круто.

— Господи, — сказал он и начал стягивать с себя одежду.

Прыгая по гостиной в попытках расшнуровать ботинок, он увидел на столе тарелку. Еда навынос, нетронутая. Рядом стояла на две трети полная бутылка пива, вокруг которой растекалась небольшая лужица воды.

Оуэн перестал прыгать, потому что это было больно.

— Чем, чёрт побери, ты занимался прошлой ночью, Харпер? — спросил он сам себя.

Он пошёл в ванную, включил душ, бросил всю свою одежду и ботинки в корзину для грязного белья, выругался, вытащил ботинки обратно и повернулся, чтобы посмотреть на себя в зеркало.

От горячего пара из душа края зеркала над ванной уже начинали запотевать. Оуэн увидел собственное бледное лицо, смотревшее на него сквозь огромные буквы, торопливо и небрежно нарисованные на зеркале губной помадой.

Одно слово.

БОЛЬШОЙ.

* * *

— Итак, где все? — спросил Джек.

— Ну… — ответил Йанто и развёл руками.

Джек окинул взглядом Хаб.

— А я-то думал, что проспал, — он зевнул.

— Кофе готов, — сказал Йанто.

Джек вдохнул аромат.

— Я знаю. Хоть что-то в этом мире идёт как надо.

— Другие аспекты несколько менее стабильны, — сказал Йанто, вручая Джеку лист бумаги. — Это было зафиксировано сегодня утром. Я подумал, что вы в первую очередь захотите увидеть это.

Джек прочитал текст на листе и кивнул.

— Ты знаешь, что это?

— Я редко беру на себя риск высказывать догадки.

Джек помахал в воздухе листом бумаги.

— У нас впереди тяжёлый день.

— Как всегда, — заметил Йанто.

— Точно.

Дверь в виде зубчатого колеса открылась, и в Хаб торопливо вошла Тошико, подавляя зевок.

— Простите, — крикнула она. — Простите, я проспала — не услышала будильника.

Она начала снимать плащ. Джек подошёл к ней.

— Хочешь поговорить об этом? — тихо поинтересовался он.

— О чём?

— О слишком долгом сне?

— Не о чем тут говорить, я просто

устала. Ещё с прошлой недели. Я никак не могу с этим справиться. Каждое утро я думаю, что буду в порядке, и… — она снова зевнула. — Извини. Кажется, это только хуже становится. И головная боль. Какой-то слон в голове.

— Что в голове?

— Звон.

— Ты сказала «слон».

— Нет.

— На самом деле, да, ты так и сказала, — крикнул Йанто.

— Ну вот, я же говорю, что устала.

Джек озадаченно взглянул на Тошико.

— У этой штуки ужасные побочные эффекты, правда?

— Кстати, — сказал Йанто, подходя к ним. — Об этом я тоже хотел сказать.

— О, да. Давай.

Йанто показал на рабочий стол Тошико.

— Оно и должно так делать?

Они подошли к столу. Накануне Тошико закрыла Амок в герметичном ящике. И теперь все слышали его. Он стучал по металлическим стенкам контейнера.

— Ого, — сказал Джек.

— Я услышал это, когда пришёл. Сначала я подумал, что это Оуэн опять заперся в подвале.

Тошико внимательно посмотрела на контейнер.

— Когда мы закрыли его в ящике в первый раз, оно спало.

— Но теперь оно не спит, — возразил Джек. — Кажется, оно раздражено.

— Мы должны проверить, — сказала Тошико, бросив косой взгляд на Джека. Тот кивнул.

Она надела защитные очки и подтолкнула ящик к удерживающей консоли. Зажимы из нержавеющей стали автоматически захватили контейнер и со скрипом повернули его, чтобы он стоял ровно. Тошико закрыла пластиковую крышку. Когда она нажала на выключатель, контейнер залился пульсирующим синим свечением. Дисплей графического анализа на пластиковом куполе начал демонстрировать показания.

— Я устанавливаю десятый уровень изоляции. Блокаторы фокуса на максимуме, всё, что у нас есть, плюс дополнительные вещества, замедляющие реакции. Брандмауэры класса «К», Йанто. Мы знаем, насколько агрессивной может быть эта штука.

Йанто кивнул и начал стучать по клавиатуре на соседней консоли. На его экране появились графики.

— Хорошо, — сказала Тошико и снова нажала на выключатель. Крышка контейнера открылась и скользнула в сторону. Свечение моргнуло.

Амок медленно поднялся из контейнера в воздух и повис в ореоле голубого сияния, медленно вращаясь. Графики на пластиковом куполе и на мониторах Тошико и Йанто начали зашкаливать.

— Судоку-убийца с планеты Крышеснос недовольно, — заметила Тошико.

— Это очевидно, — сказал Джек, наблюдая за происходящим.

— Брандмауэры? — крикнула Тошико Йанто.

— Оно уже пробилось через три из них, но сейчас мы его удерживаем.

Тошико указала на дисплей.

— Повышенное количество энергии. Тепловыделение. Здесь есть что-то на границе спектра, и я совершенно не понимаю, что это. Оно отвратительно. Очень взволнованное. Очень злое.

Джек кивнул.

— Не думаю, что ему нравится то, что мы испортили его игры. Не думаю, что ему нравится то, что мы заперли его в коробке, лишив всех внешних сенсорных входов. — Он посмотрел на Тошико. — Думаю, оно хочет, чтобы кто-нибудь с ним поиграл.