Принцы Пограничья

Абнетт Дэн

Тошико передёрнуло.

— Я знаю, что у нас есть устройства, защищающие нас от его эффекта, но мне становится плохо, даже когда я просто смотрю на это.

Йанто поднял руку.

— Голова болит, — отчитался он.

— Психосоматика, — сказал Джек. — Оно просто пугает нас. Оно не может смириться с тем, что не может до нас добраться. — Он наклонился и улыбнулся вращающемуся металлическому предмету. — Ведь не можешь?

Он бросил взгляд на Тошико.

— Тем не менее, спрячь его в коробку, запри покрепче и изолируй, убери его в подвал до тех пор, пока у нас не появится время на его деактивацию или уничтожение.

— А

сейчас у нас нет на это времени? — спросила Тошико.

— Нет, — ответил Джек. — Неотложные дела. — Он передал ей лист бумаги, который вручил ему Йанто.

Тошико прочитала текст.

— Я не понимаю…

— Судя по тому, что больше никто не явился на работу, эта работёнка для нас с тобой. Йанто, ты не мог бы позвонить всем остальным и напомнить им, что они работают на меня?

— Будет сделано, — сказал Йанто и потянулся за своим мобильным телефоном.

— Я всё равно ничего не понимаю, — сказала Тошико. — Куда мы идём?

— Мы идём в церковь, крошка, — ответил Джек.

* * *

Несмотря на то, что Дэйви смазал колесо тележки, оно по-прежнему скрипело.

Дэйви покатил тележку к земельным участкам. Небо было пустым и белым, как чистый лист бумаги. Спокойный день, абсолютно никакая погода. По крайней мере, дождя пока не было.

Сильно пахло ночным дождём: сырой почвой и мокрыми растениями. В переполненных сточных канавах булькала вода. В ветвях живой изгороди щебетали птицы.

Он собирался избавиться от своего гостя в первые же часы после пробуждения. Около половины пятого гроза стихла, и небо внезапно прояснилось, на нём загорелись звёзды. К этому моменту Дэйви, уже полностью готовый, надел свой пиджак и вышел из дома во влажную темноту.

Но это был холодный, зловещий час. Купол неба — словно полированный чёрный камень, колючие звёзды, янтарное сияние огней Кардиффа. Крыши и дымовые трубы вырисовывались зубчатыми силуэтами на фоне неба. Где-то жалобно лаял лис. Его вой доносился с дальних улиц, через дома и заборы, зловещий крик — предзнаменование наступления зимы.

От этого Дэйви почувствовал себя одиноким и уязвимым. Он вернулся в дом и решил подождать до утра.

Он включил свет в ванной и снова сел.

— Извини, — сказал он, — но завтра мне придётся вернуть тебя на место. Я не могу…

Он запнулся. Гул слегка изменил тональность.

— Мне нельзя держать тебя дома, я так думаю. Прости. Мне нужно спать, и я не могу видеть такие сны. Это ведь твои сны, правда?

Никто не ответил.

— Думаю, это так. Кажется, они для меня просто невыносимы. В любом случае, извини.

При холодном свете дня он подвёз тачку к сараю и открыл дверь. Кое-что пострадало во время ночной бури, но нигде не было ни следа человеческого вмешательста.

Он занёс своего постояльца внутрь и аккуратно положил, так же, как раньше.

— Здесь ты будешь в безопасности, обещаю. Тебя никто не потревожит. Я буду тебя проведывать.

Дэйви повернулся, чтобы уйти.

— Здесь ты можешь видеть во сне всё, что захочешь, — сказал он.

* * *

Вернувшись к себе на кухню, поставив чайник и включив радио, Дэйви принялся шарить в ящике стола в поисках проездного на автобус. Он уже решил наведаться в библиотеку.

Он поставил на пол миску с едой и открыл вилкой

консервную банку, но кошка не появилась.

* * *

В квартире, откровенно говоря, царил беспорядок, и воздух был спёртый, тяжёлый. На кухонной стойке громоздились грязные тарелки, как будто Рис тренировался перед каким-то конкурсом по мытью посуды, и мусор следовало бы вынести. На ручке ящика кухонного шкафчика висел переполненный пакет.

Гвен начала со спальни. Она побросала в большую спортивную сумку кое-какую одежду, несколько комплектов чистого белья, две пары туфель и несколько личных вещей с туалетного столика.

Она решила не брать много, лишь несколько необходимых вещей для начала. Забирать все свои вещи у Риса за спиной было бы просто отвратительно. Кроме того, у неё было мало времени. Она и так опаздывала. Они проспали.

Кое-какие любимые серьги из шкатулки с драгоценностями, подаренное матерью ожерелье, медальон, принадлежавший её бабушке. Из ванной она забрала своё любимое мыло и шампунь, свой дорогой парфюм. Не тот, который Рис купил ей в магазине беспошлинной торговли, не тот, которым она пользовалась, чтобы сделать ему приятное. Другой, тот, который она выбрала себе сама, потому что ей очень нравился аромат.

Гвен перенесла сумку в гостиную. Книги, DVD, компакт-диски… забирать что-то из этого показалось ей совсем уж мелочным. Она опустилась на колени и вытащила с нижней полки шкатулку для безделушек. Свой сундучок для любимых вещей.

Это была старая обувная коробка, обёрнутая красивой упаковочной бумагой и украшенная разноцветным шпагатом и засушенными цветочными лепестками.

Она сняла крышку.

Открытки к дню рождения и Рождеству, открытки «Поздравляем с новой работой!»; засушенный цветок со свадьбы, где она была гостьей; несколько фотографий; ежедневник за 1994 год с котёнком на обложке; старые приглашения, всё ещё в конвертах, скреплённые зажимом для бумаги; пробка от шампанского с царапиной от монеты; открытки из разных мест; механическая головоломка; сломанные часы, которые она носила, будучи подростком; браслет с подвесками, который ей подарили, когда ей было восемь; несколько иностранных монеток; три старых письма от мальчика, которого она любила задолго до Риса, перевязанные выцветшей лентой; подарочные ярлыки с блёстками и надписью «С любовью для Гвен»; ракушка, которую она хранила по ей самой теперь непонятным причинам; сломанная авторучка; несколько ключей, которыми больше нечего было открывать; маленький ddraig goch [49] в поцарапанном «снежном шарике».

49

Красный дракон (уэльск.)

Там была чёрно-белая фотография её в трёхлетнем возрасте, сидящей на трёхколёсном велосипеде. Один уголок был загнут. Гвен перевернула фото, ожидая увидеть на обороте подпись вроде «Бессердечная сука в детстве». Но там ничего не было написано.

Послышался скрежет отпираемого замка. Гвен вскочила.

Вошёл Рис. Он застыл на месте и посмотрел на неё. Его лицо опухло, как будто он слишком много спал или слишком много пил.

— Гвен, — сказал он, искренне удивлённый.

— Привет, — выдавила она.