Приятные ночи
Шрифт:
Итак, начну с того, что в городе Сиене { 142 } - тому не миновало ещё и двух лет - обретались три закадычных приятеля, молодые годами, но закосневшие и погрязшие, как старики, в беспросветной лени, какую только можно себе представить. Один из них, будучи привержен чревоугодию больше, чем двое других, прозывался Обжорой; второго, так как был он человеком ничтожным и недоростком, звали все Сопляком; третьего, так как ума у него в котелке было негусто, именовали Умишком. И вот однажды все трое встретились случайно на перекрёстке и среди общего разговора Сопляк спросил: "Куда, братцы, держите путь?" Обжора ответил: "Я направляюсь в Рим".
– "А чего ради?" - проговорил Сопляк. "Чтобы попытать счастья, - ответил Обжора, - и зажить, не утруждая себя".
– "Значит, отправляемся вместе", - в один голос сказали оба приятеля. "С вашего позволения, и я охотно пошёл бы с вами", - заметил Умишко.
142
Сиена -
Оба приятеля великодушно приняли его в своё общество, после чего все они поклялись ни в коем случае не расставаться друг с другом, пока не доберутся до Рима. Продолжая путь и разговаривая о всякой всячине, Обжора опустил глаза вниз и увидел оправленный в золото драгоценный камень, который излучал такой блеск, что ослеплял зрение. Однако Сопляк первым указал на него обоим приятелям, а Умишко поднял кольцо с земли и надел его на свой палец. Из-за этого между ними разгорелся яростный спор, чьим ему быть. Обжора говорил, что оно должно отойти к нему, раз он первым его увидал. На это Сопляк возразил: "Оно причитается мне, потому что я указал на него раньше Обжоры".
– "Нет, по праву оно принадлежит одному мне, - заявил Умишко, - так как я поднял его с земли и надел на палец". И, затеяв между собою свару и не желая друг другу уступить в споре, эти прощелыги перешли к делу и надавали один другому по голове и лицу такие затрещины, что у них отовсюду потоками лилась кровь. Случилось так, что в ту пору проезжал из своего поместья той же дорогою и возвращался в Рим мессер Гавардо Колонна { 143 } - человек весёлый, большой выдумщик, и римский дворянин.
143
Колония - прославленный итальянский род из городка Колонна близ Рима. Из этого рода вышли многие видные итальянские деятели и среди прочих римский папа Мартин V (с 1417 по 1431 г.).
Заметив издалека трёх бродяг и услышав их крики, Гавардо остановился и некоторое время раздумывал, что ему делать, не на шутку страшась, как бы замеченные им люди не оказались убийцами и его не прикончили, и он уже не раз порывался повернуть коня и возвратиться назад. Но, собравшись с духом и приободрившись, последовал всё же своим путём дальше. Приблизившись к трём бродягам, он поздоровался с ними и произнёс: "Друзья мои, о чём вы тут препираетесь?" Ответил Обжора: "Ах, господин мой, вот в чём причина нашего спора. Мы, каждый в отдельности, вышли из наших жилищ и случайно сошлись на улице и сговорились вместе пуститься в дорогу, а идём мы в Рим. И вот, продвигаясь вперёд и ведя разговор, я увидал на земле оправленный в золото прекраснейший драгоценный камень, который по неоспоримому праву должен достаться мне, ибо я первым его увидал".
– "А я, - вмешался Сопляк, - первым указал им на него, и, так как я первый указал на него, мне кажется, что получить его должен скорее я, чем они". Но Умишко, который тоже не спал, заявил: "Ах, синьор, кольцо должно принадлежать мне, а не им, ибо я поднял его с земли, хотя никто не подал мне знака, чтобы я это сделал, и надел на свой палец.
И, так как ни один из нас не уступает другому, дело может обернуться смертоубийством". Выслушав, из-за чего между ними возникла распря, синьор Гавардо сказал: "Не хотите ли вы, приятели, возложить на меня рассмотрение вашей тяжбы, ибо я найду способ одновременно удовлетворить всех троих?" На это они в один голос ответили, что принимают его предложение, и поклялись свято держаться того, что будет решено дворянином. Убедившись в их добрых намерениях, дворянин произнёс: "После того, что вы единодушно изъявили готовность отдать себя в мои руки, желая, чтобы я был единственным судьёй вашей тяжбы, я требую от вас только двух вещей: во-первых, чтобы вы отдали кольцо в мои руки, и затем, чтобы каждый из вас сам по себе придумал и совершил поступок такого рода, в котором показал бы на деле, что он законченный лодырь, и кто по истечении двух недель выкинет что-нибудь наиболее несообразное и бесполезное, тому и стать собственником кольца". Три приятеля согласились с решением мессера Гавардо и вручили ему кольцо.
Достигнув Рима, они разошлись кто куда, и каждого из них поглощала забота о том, как бы выкинуть, по мере возможности, такое коленце, которое доказало бы, что он законченный лодырь, и было достойно немеркнущей славы и неизгладимой памяти. Обжора нашёл для себя хозяина и поступил к нему в услужение. Тот, придя однажды на базарную площадь и купив фиг первого сбора, которые созревают в конце июня, передал их Обжоре, наказав ему держать их у себя, пока они не придут домой. Обжора, который был величайшим плутом и к тому же прирождённым чревоугодником, всё так же следуя за хозяином, взял одну из отданных ему на сохранение фиг и потихоньку, не торопясь, съел её. И так как она пришлась ему очень и очень по вкусу, прожорливый плут, прибегая к той же уловке, съел ещё несколько фиг. Продолжая ублажать свою жадность, бездельник, в конце концов, сунул в рот чрезмерно большую фигу и, страшась, как бы хозяин этого не заметил, перекатил её языком в дальний уголок рта, как это проделывают обезьяны, и изо всей силы сжал губы.
Обернувшись случайно назад, хозяин увидел следовавшего за ним Обжору, и ему показалось, что его левая щека сильно распухла; всмотревшись ему в лицо, он убедился, что она и вправду очень раздулась. На вопрос, что с ним случилось и
Цирюльник ловко ощупал щеку и спросил Обжору: "Что ты чувствуешь, братец?" Тот ничего не ответил. "Открой рот!" - приказал цирюльник. Обжора не шелохнулся. Видя, что делу не поможешь словами, цирюльник взял в руки кое-какие свои инструменты и стал пытаться открыть с их помощью рот, но, орудуя ими и так и сяк, не смог всё же добиться того, чтобы плут пожелал открыть рот. Цирюльнику показалось, что это медленно нараставший нарыв и что теперь он созрел и вот-вот прорвётся, и он сделал Обжоре надрез на щеке, дабы нарыв как можно лучше очистился. Но плут Обжора, который всё слышал и всё понимал, продолжал стоять на месте, как вкопанный, и не издал ни звука, оставаясь неколебимым, как покоящаяся на прочном основании башня. Цирюльник стал давить и сжимать щеку, дабы увидеть, что именно вытекало из раны, но вместо сукровицы и гноя из неё вытекала чистая и здоровая кровь с частичками фиги, которую Обжора так и не выплюнул изо рта. Увидев фигу и раскусив плутню Обжоры, хозяин приказал его вылечить и, когда тот поправился, прогнал его взашей.
Сопляк, который был не меньшим лодырем, чем Обжора, растратив несколько бывших у него медяков и, из-за своей любви к праздности, не находя никого, к кому бы он мог пристроиться, бродил по городу, попрошайничая, от двери к двери и ночевал то под тем, то под другим портиком, а порой и в лесу. Случилось так, что этот бездельник в одну из ночей добрёл до развалин какого-то дома. Войдя внутрь, он наткнулся на навозную кучу, на которую было накидано немного соломы. На ней он кое-как и улёгся, причём туловище его было на верху кучи, а раскинутые ноги свисали вниз, и, одолеваемый дремой, мгновенно заснул. Немного спустя налетел ужасающий ветер с неистовым ливнем и поднялась такая страшная буря, что казалось, будто пришёл конец света, и всю эту ночь, не переставая, лил дождь и сверкали молнии. И, так как в пристанище Сопляка была прохудившаяся кровля, дождевая капля, проникая сквозь отверстие в ней, падала прямо на его глаз и, в конце концов, разбудила спящего, но он продолжал всё так же неподвижно лежать.
Несчастный из-за непроходимой лени, разлитой во всём его теле, не пожелал ни убраться с этого места, ни оберечься от настигшей его опасности, но, скованный своим предательским и неколебимым упрямством, подставлял по-прежнему глаз губительной капле, которая долбила его подобно тому, как если бы то был жёсткий и бесчувственный камень { 144 }. Капля, непрерывно спадавшая с крыши и долбившая ему глаз, была настолько студёной, что ещё до наступления дня горемыка Сопляк на этот глаз окривел. Поднявшись утром не так чтобы очень уж рано, дабы промыслить себе пропитание, Сопляк обнаружил, что ничего им не видит, но, подумав, что он всё ещё спит и ему это приснилось, поднёс руку к здоровому глазу и протёр его, после чего понял, что другой глаз и вправду потерял зрение. Тут он прямо возликовал: что бы с ним ни случилось, ничего не могло бы доставить ему большей радости и большего удовольствия, ибо теперь он уверился в том, что, из-за своей доблестной лени, обеспечил себе кольцо. Умишко, который вёл не менее праздную жизнь, чем оба его приятеля, успел за это время жениться и взял в жёны женщину, нисколько не уступавшую ему в лености и прозывавшуюся Бедовиной.
144
...бесчувственный камень.
– Имеется в виду выражение "Капля долбит камень", восходящее к древнегреческому поэту Хэрилу (V в. до н.э.), встречающееся с незначительными отличиями у Овидия и многих других античных и средневековых писателей.
Однажды вечером после ужина, когда они с женою сидели у двери их дома, чтобы подышать свежим воздухом, так как стояли знойные дни, Умишко проговорил, обращаясь к жене: "Бедовина, затвори дверь, пора отправиться спать". На это она ответила: "Затворите сами". Тут между ними начались препирательства, и ни тот, ни другая не желали затворить дверь. Умишко предложил: "Бедовина, давай заключим условие: кто первый заговорит, тому и затворить дверь". Женщина, которая была лентяйкою от природы и упрямицей по своему нраву, согласилась на это. И, так как и Умишко и Бедовина одинаково нежили свою лень, они не решались нарушить молчание, чтобы не допустить оплошности и в наказание за неё не затворить двери. Славная женщина, которой наскучило безделье и вынужденное молчание и которую клонило ко сну, оставила мужа в одиночестве на скамье и, сбросив юбку, легла на постель. Немного спустя по улице мимо их дома проходил направлявшийся домой слуга одного дворянина, и случилось так, что фонарь, который он нёс, погас. Увидав, что дверь их домишка стоит нараспашку, он вошёл в него и крикнул: "Эй, кто там есть? Дайте мне огонька!" Но никто не откликнулся.