Признания в любви кровью написаны
Шрифт:
— И что вы выяснили?
— Они вчера всей своей «элитой» приехали в Джерико. Приглашают всех на проповеди. И на личную встречу по предварительной записи, — уголок губы Ксавье дрогнул в нервной ухмылке.
— Вы меня записали?
— Мы не тупые, — он убрал кисточку от почти готовой картины и обернулся к Уэнсдей. — Мы с тобой идём вдвоём, сегодня в три часа дня. В анкете мы с Аяксом написали, что нужна консультация касательно отношений. Якобы мы не можем найти покоя в любви, но бросить друг друга не в состоянии.
—
— Придумали, — Ксавье вдруг хохотнул. — Я написал наши ненастоящие имена, конечно. Но тебе придётся одеться так, чтоб тебя не узнали. Энид уже согласилась помочь.
Выслушав это, она поняла, что идея логичная. Но это не означало, что она ей понравилась. Наоборот. Уэнсдей уже возненавидела этот план. И возненавидела в плохом смысле. Во-первых, её даже не спросили, хотя руководила расследованием она, а во-вторых… Уэнсдей уже тошнило от картин того, как её могла заботливая соседка по комнате приодеть.
А ещё её напрягло, как таким волшебным образом сектанты официально заселились в Джерико вчера. Притом всем составом. Слишком легко. А былой опыт научил её не доверять моментам, когда удача протягивала ей руку. Обычно она это делала, чтоб выкинуть в пропасть.
Но плана получше она не придумала.
— Убью, — это единственное, что удалось ответить на заявку парня, кроме взгляда, который обещал исполнить сказанное мгновенно.
— Это значит, ты согласна? — он улыбнулся.
— Нет, — она развернулась на каблуках, но бросила: — Вам с Аяксом повезло, что я пока не придумала другой план.
— Тогда Энид тебя уже ждёт. А, и Вещь тоже. Он ей помогает. А я буду ждать тебя в этом дворе через полтора часа.
— А вас будет ждать мучительная смерть. Всех.
— Договорились, — кажется, он хохотнул.
— И зачем я тебя спасла тогда от стрелы?
— Это вопрос не ко мне, — Уэнсдей обернулась и поняла, что парень вернулся к рисованию картины.
Почему-то она задержала на нём взгляд перед тем, как уйти. А перед глазами наравне с мечтами о том, как она мучительно убьёт всех друзей по очереди, а Вещь запрёт в ящике на месяц, появлялся лик Ксавье, увлечённого рисованием.
Она дошла до своей комнаты, думая, а не исполнить ли план мести раньше. Но, зайдя в комнату, увидела на своей постели совсем не тошнотворный яркий маскарадный костюм. А наряд на манер экстравагантной стереотипной француженки. Красный берет, короткая юбка под цвет, блузка в чёрно-белую полоску, мрачные ажурные колготы, туфли на высоком каблуке и чёрный кардиган. Только слишком много украшений, якобы из жемчуга.
— Тебе нравится?! — к ней на спину кинулась Энид.
— Я ожидала худшего. Но сильно много украшений. И красного цвета.
— Да брось ты! Он же как кровь. Я старалась!
— Спасибо я не скажу.
— Ворчи поменьше, и я буду уже благодарна, — Энид вдруг её
— Как я вернусь — пощады не жди.
— Я же сказала: ворчи поменьше! — соседка обиженно надула губы.
Уэнсдей не знала, чем закончится встреча с сектантами, но она её уже ненавидела. И лишь воспоминание о половине ночи, проведённой за игрой на виолончели, держало её желание убивать в узде.
========== Глава 13: Улыбка смерти ==========
— Ну как тебе? — Энид продолжала наглейшим образом управлять движениями Уэнсдей: закончив часовую пытку макияжем, — Уэнс предпочла бы обычную пытку, — схватила её за плечи и подвела к зеркалу.
В нём отражалось якобы элегантное нечто в кардигане, красной сумкой на локте и со скошенным набок беретом. И настоящие волосы под ним пропали — их скрыл парик из длинных светло-русых локонов. Такое издевательство над ней, что это даже понравилось. Особый вид садизма.
Глаза — больше не чёрные. Их мрак скрылся за серыми линзами. Уэнсдей не узнавала себя. На неё смотрело нечто совершенно иное, чем-то напоминающее Гудди Аддамс. Тоже светловолосое и хмурое. Но с яркими алыми губами, широкими крыльями коричневых теней и выраженным контурингом. А привычную бледность заменял румянец, какой бывает у больных с опасной для жизни лихорадкой.
— Я старалась сделать так, чтоб ты одновременно и не была на себя похожа, но и чтоб тебя не тошнило, — отметила Энид, продолжая крутиться вокруг неё — то прядь поправляла, то складки на юбке выправляла.
Из сумки иногда выглядывал Вещь, всячески одобряя действия оборотня. Проклятая рука.
Какое же унижение. Мало ей было действий подруги, ещё и этот немой, но слишком разговорчивый товарищ лез не в своё дело.
— Отстань, — Уэнсдей не выдержала и отбросила руки Энид, а Вещь заперла в сумке.
— Ладно, что ж, внешне я тебя не узнала бы, — заметила соседка, проигнорировав грубое обращение.
— Я пойду, — Уэнсдей развернулась и, стуча каблуками, покинула комнату.
— Да… до встречи! — донеслось приглушённое, когда дверь захлопнулась.
Шагая вдоль коридоров, галерей и дворов школы, она ловила многочисленные взоры студентов на себе. Но, кажется, её почти никто не узнал — люди не пытались отшатнуться к стене или вперить в неё шокированный взгляд. Они смотрели просто с интересом… ну, как смотрят на зверей в зоопарке. Или как наблюдала бы за их вскрытием сама Уэнсдей.
Парочку человек она запомнила в лицо и внесла в личный список смертников. Эти студенты смотрели на неё не как на зверя в клетке или какой-то музейный экспонат, а как на товар. Только этим идиотам неведомо, что она товар бесценный. И что если она им и даст, то только ножом в сердце.