Признания в любви кровью написаны
Шрифт:
— А что насчёт твоего отца? — поинтересовался горгона.
— Может, он как-то замешан в этом, но после вырезанных мозгов… я в этом очень сомневаюсь.
— Я думала, ты его ненавидишь, — отметила Энид.
— Какие бы я к нему чувства ни испытывал, и каким бы он плохим человеком ни был, он великий экстрасенс и не чудовище. Я бы поверил, что он для каких-то своих целей убил Бьянку, но доставать мозг Юджина… нет, он бы до такого не опустился. Разве только он сбрендил от видений и попыток дойти до правды, но… сомневаюсь.
—
Вдруг ей показалось, словно Ксавье прочитал её мысли. С его губ сорвались слова о той проклятой картине. Ещё и красочно, в подробностях. Будто он нарочно хотел напугать Энид, что сидела и дрожала, запустив дёрганые пальцы в волосы и скривив губы в неестественной ломаной линии. Но, наверное, у этого парня и в мыслях бы не промелькнуло пугать кого-то.
Или это Уэнсдей в нём ошибалась. Он всё ещё мог оказаться даже убийцей. Не просто же так её чутьё подозревало его в том семестре?
— Я не уверен, что это хорошая идея… — начал задумчиво Аякс, и под его шапкой зашевелились змеи. — Но ты сказал, что больше не подозреваешь отца, почти. Может, его спросить об этой картине? Если он сочтёт дело серьёзным, он может даже защитить Уэнсдей.
— Меня не надо защищать.
— Цыц, — фыркнул Аякс. — Я хочу услышать мнение Ксавье.
Но парень только нахмурился и склонился к коленям. Всё ещё влажные локоны упали пред его лицом, и Уэнсдей больше не могла разглядеть его мимику.
— С рассказом отцу стоит повременить.
— Тогда я предлагаю Уэнсдей сменить пижаму! Мы найдём тебе новую классную готическую пижамку, соседка! — громко заявила Энид и даже не стушевалась под грозным взглядом.
Хотя в её предложении было рациональное зерно…
Но вдруг в комнату резво постучали. Уэнсдей нахмурилась: и кого ещё принесло к ним во время комендантского часа? Или все вдруг взяли её в пример и решили нарушать правила?
Не дожидаясь ответа, некто вошёл. Оказалось, это была худая девчонка лет четырнадцати, которая носила на себе настоящий ужас — ярко-жёлтое, как лживое солнце, платье до колен. Только на ступнях нормальные чёрные ботинки и в руке — строгий чёрный портфель. Но русые недлинные волосы возвышались в двух пушистых хвостах.
Оглядев её лицо внимательнее, Уэнсдей уловила много черт Ксавье. Словно в комнату зашла девичья версия этого парня, но на пару лет младше. Только её взгляд сильно разнился… не задумчивый, как у него. А весёлый и ехидный, с особым прищуром, как у Винсента Торпа.
— Что ты тут забыла? — вперил в неё задумчивый взгляд Ксавье.
— Папа не говорил? — она искренне изумилась. — Он же собрался снимать новый выпуск шоу. Особый. В Неверморе и Джерико. Но эти убийства… они нарушают его
— А в этой комнате ты что забыла? — продолжил он.
— Папа сказал передать вам не бегать больше в морг во время комендантского часа. Да и поменьше угрожать нормисам… — протянула она со смешком.
Почему-то Уэнсдей не удивилась. Ну, осведомлённость Винсента о её похождениях ещё сильнее снимала с него подозрения в прямой причастности к убийствам. Наверное, он так же занят расследованием или ему на самом деле всё равно. Либо просто издалека он способствует всем сторонам конфликта. Всякое возможно.
А кто эта девочка, она уже знала. Никогда её не видела раньше, но это была дочь Винсента Торпа. Но, кажется, у неё с Ксавье были разные матери. Пагсли как-то упоминал, что она жила то ли в Шотландии, то ли в Ирландии. Впрочем, неважно. Но её имя Уэнсдей не помнила.
— Я Сольейт Торп, — представилась девчонка.
Скоро Уэнсдей должна проверить, а не умеют ли Торпы читать мысли. Уж больно они все подозрительные.
— А ты Энид? — удивительно, что на неё эта дурочка в жёлтом платье не обратила вовсе никакого внимания. — Я твоя подписчица. Классные странички у тебя.
— А я твоя подписчица! — искренне заулыбалась Энид. — Интересно рассказываешь об изгоях Великобритании.
— Спасибо… — у Сольейт покраснели щёки.
Две дуры нашли друг друга.
— Значит, папа пригласил тебя на съёмки? — прервал их сюсюканья Ксавье.
— Ага, — кивнула она и вдруг опечалилась. — Но пока я со всеми проблемами по дороге добралась, тут уже два убийства! И папа хочет отправить меня домой. А я так по тебе соскучилась!
— Мы с тобой виделись пару раз в жизни, — отметил Ксавье.
— Целых пятнадцать, вообще-то! И это не мешает мне по тебе скучать! Не у всех есть такие классные зануды-братья, — она широко улыбнулась, и в глаза бросились два чересчур больших передних зуба. — Пойдёшь вечером со мной в кафе? Ты расскажешь, как у тебя жизнь, а я — как у меня. Идёт?
— Договорились, — Уэнсдей обернулась и с каким-то удивлением отметила, что Ксавье улыбнулся. А ей показалось, что он был совсем не рад появлению младшей сестры.
— А эта хмурая мордашка — Уэнсдей Аддамс? Я много про тебя читала. Там такие ужасы… я в восторге!
— Могу все эти ужасы на тебе вживую продемонстрировать.
— Знаешь… я не против. Только давай не до смерти? А боль закаляет характер, — она вновь широко улыбнулась и протянула ей руку.
Что ж, ради сестры Ксавье можно сделать исключение.
И она неуверенно обхватила ладонь Сольейт в приветственном жесте… тотчас мир завертелся, и пред глазами зарябили обрывочные образы.
— Я снова это вижу! — под раскаты грома и блеск молний девочка упала с кровати и стала нервно рвать волосы на голове.