Про Бабаку Косточкину-3, или Все ноги из детства
Шрифт:
— Слушаюсь, Леонид Ильич. До выяснения обстоятельств под вашу личную ответственность… — Сержант Лютиков больше не улыбался, а наоборот. Он прямо весь побелел, бедный, как простыня.
— Значит, Косточкин, говоришь? — спросил Лютиков, кладя трубку.
А я что, уже такое говорил? И когда только успел?
Со мной так бывает: я иногда замечтаюсь и наговорю всякого. Я как находка для шпиона какая-то. Выходит, он уже всё разнюхал, а я и не заметил.
— А ты юморист, Косточкин!
— Я? Нет. Я, наоборот, стихи сочиняю. Хотите прочту?
И, не дожидаясь ответа,
— Слушай внимательно, Косточкин, и запоминай, — сказал мне на это Лютиков. — Я тебя сейчас отпущу по адресу, до выяснения обстоятельств. Но имей в виду, глаз я отныне с тебя не спущу. — У него аж скулы свело от злости.
Не Лютиков он прямо, а какой-то Лютый — даже смотреть неприятно. Хотя человека тоже можно понять. Он-то думал, крупную рыбу поймал, лазутчика или перебежчика. А тут я — Костя Косточкин, четырнадцати лет. Хотя и 1997 года рождения, что в нынешних обстоятельствах немаловажно.
— И участковому передам, чтобы взял тебя на карандаш.
— Вот это правильно, — согласился я. — Мальчик я неплохой, но, прямо скажем, непредсказуемый. Таких, как я, обязательно надо брать на карандаш. А то такие, как я, распояшутся и пойдут по кривой дорожке.
— Ты тут не выкаблучивайся, — обиделся Лютиков. — А то ведь я не посмотрю, что за тебя заступились самым возмутительным образом!
И тут он принялся рассказывать мне про моё будущее. Причём, по его словам, далеко не самое светлое. По всему выходило, через тридцать лет я окажусь среди уголовников и рецидивистов, грабителей и даже убийц.
Но вероятнее всего, я всё-таки стану диссидентом — предателем и врагом народа. И вот тогда…
Даже не хочу пересказывать, что будет со мной тогда, по версии сержанта Лютикова. Словом, он обрисовал моё будущее в очень мрачных красках. А я и не знал, что я такой непутёвый, оказывается. И что впечатление на людей произвожу не очень хорошее.
Я не стал его ни в чём переубеждать. Потому что сержанта Лютикова не переубедишь. Он из непоколебимых — я это понял по линии его подбородка.
Когда он закончил, я просто сказал:
— До свидания! Всех благ! — И ушёл.
Надо было срочно отыскать Алку.
Глава 16
Схватка с танатором
Алку я нашёл уже в пятом часу. Я обегал весь район — от Мединститута до Первомайского, прошёлся по дворам.
А обнаружил её в «Чебурашке» — моём бывшем детском саду.
Они там сидели на зелёной веранде, под навесом. Гоготали так, что из-за забора было слышно. А Алка — громче всех. Я по смеху её и вычислил.
Думал, они там со Светкой, с Тишкой, со Светофором и другими из нашего класса. Вернее, не из нашего, а из их. Поэтому смело перемахнул через забор.
Хотя, по-честному, встречаться с Тишкой после вчерашнего я опасался. То есть мне было стыдно с ним встречаться.
Но на веранде сидели совсем не Тишка со Светкой.
Я когда увидел, кто там сидит, у меня сердце упало.
Это были большие ребята — из нашей школы, я их узнал. Хотя они были ещё лохматее и в школьных пиджаках без рукавов, обвешанные значками. И ещё там был Чапля — тоже лохматый и весь в значках.
А рядом с ним сидела Алка.
Какой-то парень с хвостиком играл на гитаре и пел. Гитара у него была отличная — с женскими портретами, ужасно нравилось.
Особенно Алке. Она положила голову Чапле на плечо и слушала. И лицо у неё в это время было как на картине «Мона Лиза» — задумчиво-загадочное.
пел Хвостатый.
Такие песни часто крутят в маршрутках, я слышал, на радио «Шансон». Их очень любят шофёры и всякие подозрительные личности, как сказала бы мама.
И вдруг Хвостатый остановился. Вернее, это Чапля его остановил — повелевающим жестом руки. Потому что он увидел меня.
— Ой, Костечка, — сказала Алка, не поднимая головы с Чаплиного плеча. — Приветики!
— Он у нас уже Костечка? — хмыкнул Чапля.
А я, между прочим, терпеть ненавижу, когда меня зовут Костечкой. Костечка Косточкин — ужасно.
— Ты что, Чаплечка, ревнуешь? — спросила Алка.
— Ещё чего! — процедил Чапля и плюнул на деревянный пол.
— Ой, не могу! Кто у нас тут ревнует, а? — Алка принялась его щекотать.
Она была его раза в два, а то и в три меньше — Чапля большой и толстый. Я даже испугался за Алку. Вот сейчас он наступит на неё своей ножищей и раздавит.
Но нет. Не раздавил.
Он просто взял Алку в руки и усадил на перила, как курочку на насест.
— Ты шизанутый?! — возмутилась Алка. — Мне высоко! — Она болтала в воздухе ногами.
Это её «шизанутый» меня приободрило.
— Не тронь её! — крикнул я и рванул на веранду.
Но Хвостатый был начеку:
— Куда прёшь?
Я стукнулся лбом о его значки. Чаплины френды захохотали.
— Ты че припёрся? — спросил меня Чапля. — Тебе мало показалось?
— Я за Аллой. Отпустите её!
Сам не знаю, как я так сказал. У меня просто вырвалось — смелость откуда-то взялась.
— Он за Аллой! Отпустите её! — передразнил меня Чапля тоненьким голоском. — Её тут никто и не держит.