Прочь из чёрной дыры
Шрифт:
— Ты боялся дедушку? — переспрашиваю я. — Он же такой… мирный.
— Это с годами он утих. А когда я был маленький, лупцевал и меня, и твою бабушку. Но перенесённые в детстве страдания меня не оправдывают. Что я за мужик? Как я мог!.. Что я за отец!..
Он быстро выходит из кухни, вытаскивает из кладовки стремянку и лезет на антресоли в прихожей. Достаёт чемодан. Начинает громко топать, ронять вещи, собирая самое необходимое, переспрашивая, где у нас лежит это, да где лежит то. Мы с мамой молчим. Слишком всё это не похоже на наш обычный
— После того, что вы узнали обо мне, я ведь должен уйти? — заглядывает на кухню отец. — Или вы меня простите?
Он наливает воды в стакан и пьёт. Ждёт ответа. Я замечаю, что он успел переодеться в домашнее перед тем, как достал стремянку. И мама, видимо, тоже замечает это. Никуда он не собирается уходить! Ждёт, что мы его сейчас начнём удерживать, обнимать и всё закончится миром, дружбой и сахарным сиропчиком.
— Не уверена, — говорит мама. — Я бы простила трусость. Не каждому по силам поднимать батальоны в атаку. Но ложь простить я не могу.
Отец ставит на кухонный столик недопитый стакан.
— Какая ложь? — возмущается он. — Я же всё вам рассказал!
— Поздно, — качает головой мама.
— Вика, хоть ты будь умнее, объясни своей матери. Мы же близкие люди. Давайте помиримся, обнимемся. Я же вас так люблю! Ну, что мы из-за всякой ерунды ссориться-то будем? Правильно я говорю?
— Это не ерунда, — твёрдо отвечает мама.
И тут отец снова меняет тактику.
Что ж… здесь не ценят его искренности. Он к нам со всей душой, а мы… Больше он унижаться не станет. Мы ещё пожалеем!.. Жизнь всё расставит по местам.
Он вытряхивает из чемодана вещи и начинает собирать его уже по-настоящему. Чемодана мало, поэтому отец достаёт ещё рюкзак и сумку для ноутбука. Собираясь, ходит мимо нас, смотрит сквозь нас. Уходит, не попрощавшись. Хлопает дверью.
Обиделся. На себя пусть обижается. Мог бы сам нам рассказать, что испугался Генриха!
Ну да, я тоже его испугалась. И каждый раз в чёрной дыре я переживаю этот страх заново. Может, отцу было так же страшно? Значит, страх — совсем как чёрная дыра? И хочешь поступить правильно, а вместо этого лезешь на дерево, оставив дочку на съедение собаке? Это и есть «животный страх», о котором он сказал? Когда отключается разум, тобой правят инстинкты.
Допустим. Но дома-то отцу ничего не угрожало. А он продолжал бояться. Только это уже был не животный страх, а вполне человеческий. Отец боялся, что его обвинят, что перестанут уважать, призовут к ответственности. И он решил лгать, чтоб выглядеть хорошим в глазах окружающих.
Теперь понятно, почему он постоянно ко мне придирался: из-за меня он чувствовал себя плохим человеком, вруном и трусом. А если убедить себя в том, что дочь плохая, ужасная, вечно позорит отца, то так ей и надо.
Каждое утро он просыпался и делал выбор: врать про тот случай в лесу мне и всем вокруг. А ведь у него было столько времени на то, чтобы решиться и сказать правду!
Кажется, что это ничего бы уже
Вместо меня они бы накинулись на отца.
Но если бы так случилось, я бы заслонила его и сказала: «Он не виноват. Он просто испугался! Я тоже испугалась. Нам не повезло, но мы хорошие!»
Однако всё пошло не так. И теперь ничего не поделаешь. Искать виноватого некрасиво, но обманывать ещё хуже. А отец обманывал. Меня, маму, всех вокруг. Так что всё-таки — виноват.
— Не могу представить, что твой дедушка бил их, — со вздохом говорит мама. — Просто в голове не укладывается. Кто угодно, только не он.
— Может, он и тут наврал, — мрачно говорю я.
— Нет, ну это чересчур даже для него! — возражает мама. Но не слишком уверенно.
ГЛАВА 18. СЮРПРИЗ НЕ ИЗ ПРИЯТНЫХ
По школе пронёсся слух, что на Новый год спортивные полубоги едут за город со своими девушками. И у них осталось ещё несколько мест для счастливчиков.
Моё сердце бьётся ровно. Я как будто смотрю кино: да, очень хотелось бы обнять главного героя, прижаться щекой к его куртке. Но это же на экране, не по-настоящему! Он же выдуманный! Пусть не сценаристами, а мной, но какая разница.
Я всё выдумала про Краша. И Ли про Рыжего — тоже. Они совсем не такие, эти старшеклассники со спортивной площадки за школой. Не хуже, чем мы вообразили. Просто — другие.
А как можно любить человека, которого ты совсем не знаешь?
— Вика, ты где будешь отмечать Новый год? Тебя за город берут? — спрашивает Ксюша. Знает, что не берут, — просто поиздеваться решила.
— Я даже не знаю, где буду сегодня ночевать, — отвечаю я с интонациями межзвёздного бродяги.
Ксюша молча отходит. Теперь будет рассказывать всем, что я не ночую дома.
— А правда, переночуй у меня! — шепчет мне на ухо Ли. — Тебе ведь мама разрешит! Ты всё мне расскажешь…
После школы мы с Ли сразу идём к ней. У Ли всё как обычно, но предновогоднее безумие поселилось и в этом доме: её мама заказала десяток разных гирлянд и теперь ходит по комнатам, прикидывая, что и где будет висеть.
За обедом мы с Ли вдвоём сидим за столом в их просторной кухне-гостиной, и я рассказываю ей обо всём. Потом звоню маме и спрашиваю насчёт ночёвки. Она согласна. Ей надо собраться с мыслями и силами. Отец достаёт её через почту и соцсети. Она его банит в одном окне, а он вылезает из следующего. Невозможно это терпеть!