ПРОДЮСЕР-САН, том 1: я оказался в корпорации, где меня ненавидят
Шрифт:
— Костюм делали по моим чертежам, — похвасталась Томоко. — Что скажете?
Я с трудом сдержал смешок. Любая школьница-девятиклассница могла сработать схожий костюм в швейном кружке, но выступать в подобной поделке на сцене серьёзнее школьного фестиваля было смешно. Но вдвойне смешным оказалось, что костюм идеально не подходил своей носительнице: на худой и субтильной японке он бы смотрелся кое-как уместно, то у высокой, фигуристой и слегка склонной к полноте Томоко костюм подчеркивал все возможные недостатки. Гротескнее всего выглядели пухлые бёдра, едва прикрытые мини-юбкой, которые никак не соответствовали худощавой принцессе с картинок. Взрослое, совсем не девчачье лицо Томоко-сан довершало
— Давайте попробуем спеть, — обречённо вздохнул я, выбирая на ноутбуке минус для исполнения. — «Солнце в моих руках» подойдёт для начала?
Томоко-сан вооружилась микрофоном и принялась распевать глуповатую песенку про то, как над морем летает тучка — да не простая, а добрая, которая познакомилась с Принцессой Июнь, отчего вместо ураганов и ливней приносит добрый дождик и круглую радугу, а плавающие по морю рыбаки её благодарят:
Солнце в моих руках, свет в каждом взгляде,
Под взглядом принцессы мир становится ярче!
Я раскрываю крылья, и я несу счастье,
Солнце в моих руках — нет ничего слаще!
Я отметил, что голос Томоко звучал по-настоящему приятно, с академической постановкой — нежный, мягкий и бархатистый, хотя исполнение ужасно портил тот факт, что девушка упорно пыталась взять всё более высокие ноты там, где этого не требовалось, и вместо пения в подходящем ей меццо-сопрано тужилась изобразить фальцет. Но ещё более нелепым оказался танец: грубоватые прыжки в стороны, напоминающие попытку взлететь завязнувшей в болоте цапли, и взмахи волшебной палочкой с решительностью, более пригодной для колки дров. Я вспомнил, что в резюме было написано «увлечение хореографией»; рисунки танца получились у Томоко намного лучше, чем танец. Когда песня закончилась («солнце всегда будет моим другом»), Томоко едва дышала, и по её лицу катились капельки пота.
— Ну как вам? — сообщила она, слегка согнувшись. — Я понимаю, что танец надо ещё репетировать.
— Не то слово, — сказал я и включил следующий минус. — Поприветствуйте воображаемую толпу и продолжаем. «Цветущий вальс в летнем небе, пожалуйста».
После второй песни Томоко взмолилась о небольшом перерыве.
— Как вам исполнение, Рюичи-сан? — спросила девушка, задыхаясь, словно марафонский бегун.
— А вы сами как считаете, Томоко-сан?
— Думаю, что я пою и танцую идеально, — без тени сомнений заявила она. — Но физподготовку надо подтянуть, это я понимаю.
По серьёзному выражению лица Томоко я понял, что она не шутит: идею, что всё происходящее — чей-то глуповатый розыгрыш, я давно оставил.
— Давайте запишем номер на плёнку, — сверкнула мысль у меня в голове. — Проанализируем, когда будем его ставить.
Томоко замахала руками, пытаясь отказаться, но я был непреклонен. После пяти минут уговоров я наконец сломил её сопротивление и поставил перед сценой небольшую камеру, которую утащил из соседней операторской норы. Будущая айдору косилась на камеру, затем попыталась убежать, но я загородил ей дверь:
— В чём дело? — спросил я после очередной её эскапады.
— Есть кое-что, о чем я забыла сказать, — поведала Томоко. — Рюичи-сан, я слегка побаиваюсь выступать перед публикой. Я брала курс по публичной речи, но…
— Тогда я заслоню камеру спиной и мы сделаем вид, что её здесь нету, — выкрутился я. — С этим страхом придётся работать потом,
Томоко сделала несколько кругов по сцене, глядя куда-то вдаль, и когда убедилась, что камеру она не видит, продолжила представление (разумеется, объектив выглядывал у меня из подмышки). После пятой песни «Никогда не сдавайся», про битву с воображаемым космическим осьминогом, задыхающаяся Томоко упала на пол. Я с уважением отметил, что последние ноты она дотянула, даже несмотря на нехватку кислорода, и что проблема, конечно, была вовсе не в пении, а в её комплекции, решительно непригодной для плясок на сцене. Пока Томоко приходила в себя, я заперся в гримёрке и принялся биться головой об стену.
— Давайте обсудим номер, — предложил я, пряча камеру в карман. — Посмотрим, как он выглядит со стороны.
Томоко услала меня в комнату для собраний и принялась переодеваться, заявив, что образ Принцессы Июнь ещё не готов к тому, чтобы показывать его людям (с чем я, разумеется, даже не стал спорить). Я убедил Томоко, что смотреть мы будем на самый лучший клип номер три («Светлячки в море улыбок»), и включил его на экране ноутбука. Томоко, словно зачарованная, уставилась на свои дёрганые движения и на невпопад исполненные па. С каждой секундой её глаза наливались слезами, губы задрожали, но она обхватила себя за грудь и героически сносила поток стыда, который лился на неё с экрана. Я хотел похвалить её за старания, но меня опередил раздавшийся позади голос Мидзу:
— Что это за позорная самодеятельность?
— Ну не надо же! — шикнула Хикари на свою сестру. — Она ведь старалась, и…
Договорить солистке Мориямы не удалось: Томоко громко заревела, схватила сумку и вылетела в открытую дверь зала для собраний, с истинно африканской грацией опрокидывая стулья на своём пути. Я тут же осознал свою ошибку и пустился вслед за ней, но только увидел взглядом исчезающий в дверях подол платья. Из окна донёсся рёв автомобильного двигателя.
Я понял, что моя карьера продюсера айдору, кажется, завершилась, не успев начаться. В довершение моим страданиям, из-за стойки рецепшна поднялась Ю-тян с горящими от ненависти глазами. Со своим телефоном она по-прежнему не расставалась, но на этот раз в её правой руке появился канцелярский нож с блестящим, наполовину высунутым лезвием.
— Ты сделал ЧТО? — закричала она и бросилась на меня. — Ты обидел Томоччи? Зарежу, сволочь! Зарежу!
Я втолкнул остолбеневших девчонок из Мориямы в дверь, щёлкнул замком и на всякий случай ухватился за ручку. С другой стороны раздавался бешеный рёв Ю-тян, которая долбила дверь. Наконец стук затих и я решил было, что лже-секретарша успокоилась, но тяжелый удар чем-то массивным доказал, что я ошибаюсь. За ударом последовал ещё один, затем ещё один. Чёрная ножка офисного стула пронзила офисную дверь и с громким хрустом выбила гигантский кусок дерева из разделяющей нас преграды.
Я схватил волшебную палочку Томоко — первое, что попалось под руку, и решил продать свою жизнь подороже.
Глава 9. Лунный сад для Миссис Коготок
Исход битвы оказался предрешен, когда Мидзу дёрнула меня за рукав:
— Спускайтесь в окно, продюсер-сан! Здесь невысоко!
Действительно, комната располагалась на втором этаже здания, и напротив стекла тянулась длинная деревянная ветка, толщина которой давала понять, что она выдержит вес коренастого взрослого мужчины, не говоря уже обо мне. На немой вопрос «А вы как?» Мидзу отмахнулась — мол, мы к такому привыкли, и бросилась открывать окно. Матерясь на стонущие от боли ноги, я выполз на балкон ровно в то мгновение, когда фанерная дверь треснула посередине, и сквозь щель протиснулось перекошенное от ярости загорелое лицо Ю-тян.