ПРОДЮСЕР-САН, том 1: я оказался в корпорации, где меня ненавидят
Шрифт:
— Сюда, быстрее!
Ю-тян обнаружилась лежащей на импровизированной кровати из сдвинутых стульев. Она запихала под голову сложенные сценические костюмы Мориямы и ворочалась, немилосердно их сминая. В руках Ю-тян держала телефон и, судя по вскрикам «Да есть же!» и «Покажи что-нибудь ещё!» то ли вела, то ли смотрела трансляцию в смол-токе. Я шепнул Гурудзи, что он выбрал не лучший момент, но он решительно подошёл к гяру и плюхнулся на стул, едва не завалившись на неё саму. Делать было нечего; я обошёл Ю-тян с другой стороны и сел рядом, держась от неё подальше и сжимая в руках кошку. Увидев
— Мы пришли с миром, Няндору-сама.
— Чего? — изумилась Ю-тян. — Откуда ты знаешь моё им…
— Это неважно, — сделал Гурудзи гипнотический пасс, достал из кармана кошку и показал мне, чтобы я сделал то же самое. — У меня есть много друзей среди духов. Важно лишь, Няндору-сама, чтобы вы вырастили Лунный Сад.
— Я ненавижу вас обоих, — прошипела Ю-тян. — Но правила есть правила. Сегодня. В зале звукозаписи. У вас будет только один шанс. Не пропустите его.
Когда мы выбрались из комнаты, Гурудзи объяснил, что обряд называется «Переход через лунный мост», его проводят исключительно в полночь в присутствии высокопоставленных жрецов Нэки (я хихикнул, представив Ю-тян в костюме жрицы), и это означает, что ночевать нам сегодня придётся в офисе.
— А пока нужно ограбить склад, — сказал прогнивший монах, ничуть не смущаясь своих криминальных наклонностей. — Ищи любые краски. Нам нужен жёлтый пастельный цвет.
Краски (грязноватая и засохшая гуашь) обнаружились в дальнем углу склада с костюмами аккурат между декорациями в виде персиковых деревьев. Я спросил Гурудзи, на кой чёрт нам вообще пришлось дышать пылью и рыться в древнем мусоре, и он объяснил: фигурку кошки нужно покрасить вручную, причём в цвета, которые не имеют ни единого металлического оттенка. Мы провозились несколько часов, мазюкая кошек кисточками, пока я наконец не психанул, развёл краску в одноразовой жестяной ванночке для соевого соуса и опустил туда кошку, покрыв её пастельным цветом с ног до головы. Гурудзи последовал моему примеру, оставил фигурку сушиться и сбежал в соседний магазин за едой:
— Нужно быть готовым ко всему. Вдруг мы здесь заночуем?
Я снабдил его тысячной купюрой и подчеркнул, что больше ему ничего не должен. Пока прогнивший монах бегал по вечернему Токио, я прогулялся по офису и с удивлением обнаружил, что в комнате для звукозаписи творилось что-то мистическое: из-за запертой двери доносились звуки, будто кто-то двигал мебель, причём внутри явно было больше одного человека. На всякий случай я решил проверить, не потерялся ли тот канцелярский нож, который я стянул днём у Ю-тян.
Гурудзи принёс суши, которые мы тут же принялись жадно уплетать. Я поделился с ним проблемой Томоко: мол, образ есть, а исполнительнице он не подходит, но прогнивший монах только отмахнулся и притворился дураком: мол, сценические вопросы — это не по его части. Намёк я понял и более его не тревожил.
В полночь он ткнул меня в бок: оказалось, что я заснул на столе, просматривая клипы айдору из нулевых.
— Пора, — сказал Гурудзи. — Кошку не забудь. Кажется, нас ждут.
За дверью нас ждала жрица — точнее, девчонка, наряженная в украденный со склада костюм жрицы,
Зал для прослушиваний был залит тусклым светом от новогодней гирлянды, которую протянули вдоль стены. Посреди зала стояли три водружённых друг на друга стула, и сверху на них блестела фигура кошки размером с настоящую. Я едва подавил смешок, когда увидел за стульями Ю-тян, обряженную в платье жрицы, которую, впрочем, выдавали торчащие из-за маски пергидрольные волосы.
— Призываю дух Нэки в присутствии свидетельницы, — проскрипела Ю-тян и трижды позвонила в маленький колокольчик. — Свидетельница перехода: миссис Коготок.
Где-то в стороне раздался мягкий шорох кошачьих лап. Бросив туда взгляд, я увидел бегающую по паркету полосатую кошку и понял, что стоящая за нами Дзюнко умудрилась притащить в офис свою любимицу, пока мы красили фигурки.
Гурудзи подошёл к стульям, встал на колено и принялся читать:
— Я, монах Икэясу, отрекаюсь от стальных шестерёнок, металлического света и холодных роботов. Прошу принять меня в мир тепла, лунного сияния и кошачьих лап. Я признаю госпожу Нэки, чья душа свободна, как ветер. Более никогда я не буду почитать Токи, и да вернётся она в холодный мир проводов, незваная, как пришла сюда.
Мне стоило огромного труда сдержать смех, пока монах читал неизвестно кем и как выдуманную инкантацию, но когда он поставил покрашенную кошку на алтарь и посмотрел на меня, я понял, что пришла моя очередь позориться. Я повторил заклинание и, как мне показалось, даже не перепутал слова, затем поставил свою фигурку рядом с принесённой Гурудзи и вопросительно посмотрел на него — мол, а дальше-то что?
— Теперь разбей своего прошлого идола, — прошипела Ю-тян и поставила перед нами две фигурки пластиковых роботов. — Разбей и выбрось их в чашу с водой, чтобы очиститься от прошлого.
Мне безумно хотелось закричать «да что за цирк вы здесь устроили?», впрочем, люди вокруг были серьёзны, словно на работе. Я разломил робота на две части и бросил его в воду. Ю-тян трижды позвонила в колокольчик. Дзюнко в маске подошла к нам, вооружилась кисточкой и принялась малевать пастельной краской кошачий глаз на лбу у Гурудзи, затем повернулась ко мне.
— У меня костюм, — попытался возразить я, но непреклонная девчонка заставила меня согнуться и подставить лоб.
— Лунное касание должно снизойти на тебя, — пропела Дзюнко. — Не беспокойтесь, продюсер-сан. Теперь всё будет хорошо.
Мой лоб украсился кошачьим глазом, и в воздух запахло химическим запахом краски.
— Вы свободны, — прошипела Ю-тян. — Теперь вы оба — наши кошачьи братья.
— Значит, мир? — спросил я, облегчённо выдохнул и вышел из роли. — Больше никаких покушений на убийство?
— Можешь жить, додстер, — согласилась гяру из-под маски. — Я разрешаю. Но если ты ещё хоть раз обидишь Томоччи…
Дослушивать, что там грозит, если я обижу свою подопечную, я не стал и выбежал из зала, радуясь, что фарс наконец-то закончился.