Прогулка заграницей
Шрифт:
Но, увы! Меня постигло ужасное разочарованіе. Если бы эта «знаменитость» пла за ширмами, то я подумалъ бы, что ему длаютъ какую-нибудь операцію. Я взглянулъ на своего пріятеля и къ величайшему удивленію увидлъ, что онъ просто упоенъ восторгомъ.
Когда занавсъ упалъ, онъ принялся ожесточенно апплодировать и вмст со всей остальной публикой не переставалъ хлопать до тхъ поръ, пока сей злосчастный теноръ въ третій разъ не вышелъ на авансцену, чтобы поблагодарить публику. Когда мой пламенный энтузіастъ отеръ со своего лица потъ, я сказалъ ему:
— Я не хочу никого оскорблять, со скажите пожалуйста, неужели вы думаете, что онъ можетъ еще пть?
— Онъ? Нтъ! Gott im Himmel aber, но какъ онъ плъ лтъ 25 тому назадъ? (затмъ, буквально) Ach, нтъ, теперь онъ уже не поетъ, а только кричитъ. Воображая, что онъ поетъ, онъ только кричитъ, какъ разсерженная кошка.
Откуда и почему это составилось у насъ о нмцахъ мнніе, какъ о флегматической
Въ театрахъ Ганновера, Маннгейма и Гамбурга существуетъ очень разумное обыкновеніе. Какъ только занавсъ поднимается, большинство огней въ театр тушится; публика сидитъ въ полуосвщенной зал, сумракъ которой еще сильне оттняетъ яркій свтъ на сцен. Это сберегаетъ газъ, да и зрители къ тому же не потютъ до смерти.
На сцен нмецкихъ театровъ перемна декорацій производится весьма быстро к отчетливо; по крайней мр, такъ было, когда я смотрлъ «Короля Лира». Если нмцамъ требуется замнить лсъ какимъ-нибудь храмомъ, то вы не увидите, что лсъ вдругъ раскалывается пополамъ и съ крикомъ убгаетъ, представляя вамъ уничтожающее всякую иллюзію зрлище рукъ и пятокъ двигающей его силы — нтъ, у нихъ на мгновеніе падаеть занавсъ, при чемъ за нимъ не слышится ни малйшаго звука, когда же онъ вновь поднялся, лсъ уже исчезъ. Даже когда перемняютъ декораціи на всей сцен, то ни тогда не бываетъ никакого шума. За весь спектакль въ этотъ вечеръ занавсъ ни разу не опускался боле какъ на дв минуты. Оркестръ играетъ только до начала спектакля передъ поднятіемъ занавса; затмъ онъ совсмъ удаляется изъ театра. Да для музыки нтъ и времени, такъ какъ антракты для смны декораціи не длились даже и двухъ минуть. По крайней мр, я лично двухминутный антрактъ видлъ всего разъ и то не здсь, а въ какомъ-то другомъ театр.
Какъ-то разъ я былъ на концерт въ Мюнхен и тоже наблюдалъ за публикой, которая поспшно входила въ театръ. Какъ только стрлка часовъ подошла къ цифр семь, тотчасъ же началась музыка, и всякое движеніе въ зрительномъ зал прекратилось — не видно было нк стоящихъ, ни разгуливающихъ въ проходахъ, ни проталкивающихся къ своимъ мстамъ; потокъ входящихъ какъ будто бы изсякъ.
Сидя на своемъ кресл, я все ожидалъ появленія какого-нибудь запоздавшаго, который съ билетомъ въ рукахъ будетъ разыскивать свое мсто и протискиваться черезъ мои колни, но былъ чрезвычайно пріятно разочарованъ; ничего подобнаго не случилось и я безъ помхи въ теченіе 15 минутъ слушалъ музыку. Но только-что замерла въ воздух послдняя нота, какъ движеніе въ зал возобновилось. Дло въ томъ, что вс запоздавшіе, какъ только началась музыка, не идутъ сейчасъ же въ залъ, а ожидаютъ окончанія пьесы въ удобно устроенномъ фойе.
Въ первый разъ въ жизни пришлось мн увидть, что этотъ разрядъ преступниковъ лишенъ обычной своей привилегіи отравлять удовольствіе всей остальной ни въ чемъ неповинной публик. Нкоторые изъ нихъ были довольно важныя отцы, но тмъ не мене, и они должны были дожидаться въ фойе на глазахъ у двойного ряда ливрейныхъ лакеевъ и женской прислуги, спиною подпиравшей стны прихожей, а въ рукахъ державшихъ пальто и накидки своихъ господъ.
У насъ не было лакеевъ, чтобы хранить верхнюю одежду, а брать ее съ собой въ концертный залъ воспрещается; затрудненіе это уладилось тмъ, что при театр имется особая прислуга какъ мужская, такъ и женская, которая беретъ на себя попеченіе о вещахъ зрителей. Одному изъ такихъ служителей отдали и мы свое платье, получивъ взамнъ квитанцію; установленная цна — 5 центовъ вносится впередъ.
Въ Германіи слушаютъ оперу не такъ, какъ у насъ; я хочу сказать, что нмцы слушаютъ все до послдней ноты, мы же обыкновенно конецъ аріи заглушаемъ настоящимъ землетрясеніемъ изъ апплодисментовъ. Въ результат мы только обкрадываемъ сами себя и лишаемся лучшаго, такъ какъ вс заключительныя, по большей: части наиболе красивыя нотки каждой арій или дуэта, для насъ совершенно пропадаютъ; мы выпиваемъ свою виски, но оставляемъ сахаръ на дн стакана.
Впрочемъ, нашъ обычай апплодировать и во время хода пьесы, не дожидаясь конца акта, мн нравится боле, чмъ обычай апплодировать только тогда, когда занавсъ опускается, какъ это принято въ Маннгейм. Я просто не понимаю, какъ можетъ актеръ увлечься и правдиво изобразить какую-нибудь сильную страсть передъ холодною,
Однажды вечеромъ на одномъ изъ пароходовъ на Миссисипи, въ койк спалъ мальчикъ, высокій длинноногій мальчикъ лтъ десяти; спалъ онъ въ одной коротенькой ночной рубашк; эта была первая его поздка на пароход, которая такъ сильно утомила его своими впечатлніями и новизной, что онъ отправился въ постель съ головою, полною всякихъ взрывовъ, пожаровъ и прочихъ ужасовъ. Часовъ около 10 вечера въ дамскомъ салон сидло общество дамъ около 20-ти, занимавшихся разговоромъ, шитьемъ, вышиваніемъ и проч.; среди нихъ находилась какая-то добрая, почтенная старушка съ круглыми очками на носу, занятая своимъ рукодліемъ. Вдругъ, въ самую середину этого мирнаго общества, влетаетъ нашъ тонконогій молодецъ, въ своей коротенькой рубашенк и, поводя дико глазами, съ волосами поднявшимися дыбомъ, кричитъ: «Огонь, огонь, прыгай, спасайся, пароходъ въ огн, нельзя терять ни минуты!» Вс дамы посмотрли на него и улыбнулись, но ни одна не пошевелилась; старушка же спустила свои очки пониже, и поглядвъ поверхъ нихъ на мальчяка, мягко сказала: «Но ты такъ можешь простудиться, мой милый. Бги скоре назадъ и застегни свою запонку у рубашки, а тогда приходи и разскажи намъ въ чемъ дло».
Это было ушатомъ холодной воды на взволнованнаго бдняка. Онъ думалъ быть какимъ-то героемъ — виновникомъ дикой паники, а вмсто того вс преспокойно сидли на своихъ мстахъ и насмшливо улыбались, а старушка еще даже пошутила надъ его страхами. Я повернулся и смиренно отправился во-свояси, такъ какъ мальчикъ этотъ былъ я, и больше никогда въ жизни не интересовался пожарами какъ во сн, такъ и на яву.
Мн говорили, что въ Германіи какъ въ опер, такъ и на концертахъ не принято требовать повторенія; хотя бы зрителямъ до смерти хотлось еще разъ услышать какую-нибудь арію, все же никто не ршится требовать повторенія ея и тмъ нарушить правила приличія.
Повторенія могутъ требовать одни короли, но это уже совершенно иное; всякому пріятно, когда король что-нибудь одобряетъ, а что касается до артиста, отъ котораго король требуетъ повторенія, то гордость его и восторгъ просто безпредльны. Впрочемъ, бываютъ и такія обстоятельства, когда требованіе повторенія, даже королемъ…
Но лучше я разскажу весь эпизодъ. Король Баварскій — былъ поэтъ и имлъ присущія всмъ поэтамъ странности, съ тмъ, впрочемъ, отличіемъ отъ всхъ прочихъ поэтовъ, что могъ удовлетворить всякую свою причуду, въ чемъ бы она ни выражалась. Онъ былъ влюбленъ въ оперу, но не любилъ сидть въ театр вмст со всей публикой, и вотъ, въ Мюнхен, не рдко, когда опера уже кончалась и артисты смывали свою гримировку и снимали костюмы, отъ короля приходило приказаніе загримироваться и одться снова. Затмъ являлся король безъ всякой свиты и артисты принуждены были начинать вновь ту же оперу, и играть въ совершенно пустомъ театр передъ единственнымъ зрителемъ. Однажды ему пришла въ голову странная затя. Надъ всею обширною сценой придворнаго театра уложенъ цлый лабиринтъ водопроводныхъ трубъ, просверленныхъ мелкими отверстіями, изъ которыхъ въ случа пожара можно пустить на сцену безчисленное множество тонкихъ водяныхъ струекъ. Количество истекающей воды можно регулировать по желанію и въ случа нужды устроить на сцен настоящій потопъ. Директорамъ нашихъ театровъ не мшало бы обратить вниманіе на подобное устройство. Итакъ, король былъ единственнымъ зрителемъ. Шла опера, одно изъ дйствій которой должно происходить въ бурю. Въ свое время оркестръ началъ подражать разъяренной стихіи; загремлъ музыкальный громъ, завылъ и засвистлъ втеръ, забарабанилъ дождь. Интересъ у короля постепенно возрасталъ и, наконецъ, перешелъ въ настоящій восторгъ.
— Отлично, великолпно! — воскликнулъ онъ; — Но я хочу, чтобы пошелъ настоящій дождь! Пустите воду!
Тщетно умолялъ директоръ театра отмнить приказаніе, говоря, что настоящій дождь испортитъ дорогія декораціи и вс костюмы артистовъ. Король закричалъ:
— Пустяки, пустяки, я хочу настоящаго дождя! Пустите воду!
И вотъ, вода была пущена, и настоящій дождь тонкими струями полился на искусственные цвтники и побжалъ по песчанымъ аллеямъ сцены. Одтые въ богатые костюмы актеры и актрисы мужественно продолжали пть, какъ будто не замчая происходившаго. Король былъ въ восторг, энтузіазмъ его все увеличивался.