Прогулка заграницей
Шрифт:
— Оружіе, оружіе! Скоре, какое оружіе?
— Вотъ, — и я подалъ ему эту ювелирную бездлушку.
Онъ бросилъ на нее одинъ только взглядъ и тотчасъ же упалъ на полъ въ обморокъ.
Придя немного въ себя, онъ грустно сказалъ:
— То невроятное хладнокровіе, къ которому я себя принуждалъ, сказалось на моихъ нервахъ. Но прочь слабость! Я встрчу свою судьбу, какъ подобаетъ мужчин и притомъ французу!
Поднявшись на ноги и принявъ осанку, какая рдко встрчается даже въ статуяхъ и никогда въ человк, онъ продолжалъ своимъ глубокимъ басомъ:
— Смотри,
— Тридцать пять ярдовъ…
Я, конечно, не могъ поднять его; поэтому я только перевернулъ его и сталъ поливать ему голову водою. Наконецъ, онъ очнулся и сказалъ:
— Тридцать пять ярдовъ — такъ мало! Но что толку спрашивать. Если этотъ человкъ твердо намренъ совершить убійство, то станетъ ли онъ спорить изъ-за мелочи? Но замтьте одно: если я буду убитъ, то свтъ увидитъ, какъ встрчаетъ смерть французское рыцарство.
Посл долгаго молчанія, онъ прибавилъ:
— А ничего не говорилось о томъ, чтобы по случаю моей толщины, въ вид равновсія рядомъ съ моимъ противникомъ всталъ къ барьеру и кто-нибудь изъ его семейства? Но, нтъ, я не стану унижать себя подобнымъ требованіемъ, если у него у самого не хватаетъ благородства, чтобы о немъ вспомнить; пусть же онъ пользуется своимъ преимуществомъ — преимуществомъ, на которое не согласился бы ни одинъ порядочный человкъ.
Онъ снова погрузился въ глубокую задумчивость, продолжавшуюся нсколько минутъ; затмъ онъ спросилъ:
— А время, когда назначена встрча?
— Завтра, на разсвт.
— Что за безуміе! Никогда не слышалъ ни о чемъ подобномъ. И кто же выходитъ изъ дому въ такое время?
— Въ этомъ-то и заключается причина, почему я выбралъ его. Или же, быть можетъ, вы хотите имть зрителей?
— Нечего терять времени въ пустыхъ препирательствахъ. Я, право, удивляюсь, какъ это и г. Фурту согласился на подобное нововведеніе. Идите сейчасъ же и потребуйте, чтобы время было назначено не такое раннее!
„Я бросился внизъ по лстниц и, отворивши выходную дверь едва не попалъ въ объятія секунданта г. Фурту, который обратился ко мн со словами:
— Имю честь передать, что мой принципалъ ршительно противъ назначеннаго нами часа и проситъ назначить встрчу въ половин десятаго.
— Передайте, милостивый государь, вашему почтенному принципалу, что мы готовы на вс уступки, какія только окажутся возможными. Мы согласны на предлагаемое вами измненіе времени.
— Позвольте мн выразить вамъ благодарность отъ лица моего доврителя.
Затмъ, онъ обернулся къ своему спутнику и сказалъ:
— Вы слышали, г. Нуаръ, время встрчи назначено въ половин десятаго.
Когда, раскланявшись и выразивъ свою проницательность, г. Нуаръ удалился, то мой собесдникъ продолжалъ, обращаясь ко мн:
— Если вы найдете удобнымъ, то вашъ главный врачъ можетъ явиться на мсто въ одной карет съ нашимъ, какъ это и принято.
— Нахожу это вполн удобнымъ и отъ души вамъ благодаренъ, что вы напомнили мн о врачахъ; самъ бы я, каюсь, и не догадался
— Двое съ каждой стороны — это обычное число. Я упомянулъ о „главныхъ“ врачахъ, такъ какъ, приглашая во вниманіе высокое положеніе нашихъ кліентовъ, не мшало бы съ каждой стороны пригласить еще по нсколько врачей-ассистентовъ, выбравъ ихъ изъ числа боле знающихъ. Они могутъ явиться въ своихъ собственныхъ каретахъ. Приготовили ли вы гробъ?
— Простите мое невжество, совсмъ и не подумалъ объ этомъ! Сейчасъ бгу за нимъ. Безъ сомннія, я кажусь вамъ совершеннымъ профаномъ, но надюсь, что вы будете снисходительны; дло въ томъ, что я никогда еще не видалъ подобной торжественной дуэли. Тамъ, на Тихоокеанскомъ побережь мн, правда, не рдко приходилось имть съ ними дло, но теперь для меня ясно, что то было не боле, какъ варварство. Гробъ — чортъ возьми! Мы просто оставляли своихъ мертвецовъ валяться тамъ, гд они упали и предоставляли забирать ихъ и вдаться съ ними всякому, кто пожелаетъ. Имете вы еще что-нибудь сказать мн?
— Ничего, за исключеніемъ разв того, что главные агенты конторы похоронныхъ процессій подутъ вмст, какъ это всегда принято. Помощники же ихъ и факельщики пойдутъ, конечно, пшкомъ. Я повидаюсь еще съ вами завтра часовъ въ 8 утра, и мы сговоримся относительно порядка процессіи. Затмъ, имю честь пожелать вамъ всего хорошаго.
Я возвратился къ своему доврителю, встртившему меня словами:
— Ну, въ которомъ же часу назначена встрча?
— Въ половин десятаго.
— Отлично. Дали вы знать въ газеты?
— Сэръ, если наша долговременная и тсная дружба не избавляетъ меня отъ подозрнія въ подобной низости…
— Тс, тс!..Съчего вы это взяли, мой дорогой другъ? Неужели я оскорбилъ васъ? А простите меня; я вижу, что задаю вамъ черезчуръ уже много работы. Итакъ, занимайтесь другими хлопотами, а это оставьте. Нтъ сомннія, что кровожадный Фурту позаботится о томъ, или же я самъ — да, этакъ будетъ даже лучше, напишу пару словъ своему пріятелю, журналисту г. Нуару.
— О, если такъ, то вы можете избавить себя отъ хлопотъ; секундантъ противной стороны уже увдомилъ г. Нуара.
— Гм… мн слдовало бы догадаться. Узнаю въ этомъ Фурту, который всегда любитъ выказать себя.
Въ половин десятаго утра процессія приближалась къ Плесси-Пике въ слдующемъ порядк: впереди хала наша карета и въ ней только мы съ г-номъ Гамбеттой вдвоемъ; затмъ карета съ г. Фурту и его секундантомъ; затмъ карета съ двумя поэтами-ораторами, которые не вровали въ Бога; изъ грудныхъ кармановъ ихъ сюртуковъ торчали похоронныя элегіи; въ слдующей карет хали главные врачи со своими инструментами; за ними слдовало 8 каретъ съ консультантами; затмъ шарабанъ, два гроба и карета съ главными агентами компаніи похоронныхъ процессій; за ними слдовалъ цлый кортежъ ихъ подчиненныхъ и факельщиковъ пшкомъ. Дале сквозь туманъ виднлась безконечная вереница звакъ и полиціи.