Прогулки с бесом. Том четвёртый
Шрифт:
– Друг бесяра, душевно мучаюсь в изложении событий, что было первым, что шло потом... В какое катание в кабине на город упала первая бомба?
– Какая разница? Бомба упала на окраине, никого не убила, но напугала многих.
– Пожалуй... Как возражу бесу? Да, так: вагон был поставлен на место, опущена дуга, отец зашёл к женщине в стеклянной будке на въезде в парк и что-то сказал.
Лучшее лекарство от паники какое-либо занятие, и чем важнее работа тем слабее действует паника вплоть до полного отсутствия. Освободился - паникуй, сколько влезет...
– ...не бездельничай и самая страшная паника тебя не коснётся.
Улица, коей предстояло двигаться в монастырь, начиналась
– ... "манящий запад" Всё находившееся на восточном берегу реки знал, а что было за рекой оставалось неизвестным.
– Не совсем. Видел железнодорожную насыпь, видел, как иногда проходит поезд, а куда оставалось тайной.
От парка пошли ускоренным шагом...
– ... ты двинулся рысью, роль ведущего взял на себя, отец шёл нормально. Движение выглядело так: опережал отца на пол сотню метров, останавливался, дожидался выравнивания, а когда отец ровнялся с тобой прибавлял ход и опять удалялся на прежние полсотни метров... Поведение сродни собачьему.
– Спасибо, похвалил.
– Не за что. А "спасибо" переводится как "спаси бог", а бога у меня нет.
Много позже, взрослым, увидел репродукцию картины большого художника "Дети, бегущие от дождя" и вспомнил наше движение от трамвайного парка до родной монастырской кельи. Разница нашего бега и детей с картины существенная: если на картине девочка несёт на себе братца, и общий ход одинаков - в нашем случае меньший чесал впереди старшего!
В первый налёт городу досталось не крепко, и как стало ясно горожанам вражеская авиация навестила город с целью разнести железнодорожный узел, что находился километрах в трёх-четырёх от монастыря. "Боевое крещение" ни единым осколком не коснулось монастыря, а гром взрывов рассказал о способностях Люфтваффе вгонять цивильные души в пятки.
Первый налёт, если не изменяет память, был и последним демократичному виду городского транспорта на электрической тяге: трамваю. То ли единственная и глупая вражеская бомба разнесла "кормилицу" трамваев: тяговую электрическую станцию, то ли савецкие сапёры, выполняя приказ "вождя" о "выжженной земле врагу", постарались, но трамвай встал и отец лишился работы.
– "Господин главный редактор", история Большой войны знает случаи, когда смертоносные устройства сорта "авиабомбы" не срабатывали. Не знаешь, отчего убийственные устройства не выполняли назначение? Милосердие изготовителей, ввинчивали бракованные детонаторы в носы убийц? Взрыватели конической формы из алюминия не хотели работать?
– В ином месте поговорим...
– Говоришь совсем, как работник органов...
Никто, разумеется, и никаких ремонтов на тяговой по/станции после налёта авиации делать не собирался, и на другой день по утру, жители города безропотно перешли на древний, привычный, забытый, здоровый вид передвижения: ногами.
Передвижение ногами немедленно назвали "одиннадцатый номер", хотя в недавние трамвайные номера такого маршрута в городе не было.
Рассказ о демократичном и прекрасном средстве передвижения трамвае, закончу песней, маленькой и весёлой, кою подарила тогда матушка:
"Вагон ползёт, как черепаха
вожатый спит, как бегемот,
кондуктор лает, как собака:
– Пройдите, граждане, вперёд"!
Выяснение "немцы разбомбили постанцию, наши взорвали?" среди монастырцев не проводилось с утешительным доводом:
– Какая, на хер, разница? Трамвая так и так нет, ногами ходим.
Выжигаемая земля лишалась звания "совецкая": еслина ней кто-то из вчерашних "совецких людей" оставался, и, возможно, мог
– Кто из народов Европы в Большую войну применял "тактику выжженной земли"? Отечественные "защитники" сорок первого не в счёт?
– Нужда в сведениях?
– Коктейль из любопытства и гордости: "никто так со "своими" не поступал, а мы, вот вам, смогли! Если тяговая станция погибла от вражеской бомбы "позор захватчикам с последующим возмещением стоимости станции плюс суммы за "потерянные доходы", а если сами взорвали и свалили на врагов? Тебе, бесу, не понять удовольствия обвинить врагов за причинённые неудобства!
"Первая любовь" приходит или к кому-то, или к чему-то, но чтобы к двум позициям одновременно - об этом ничего не знаю.
– А как "влюбился в красивую женщину за рулём "Бентли"?
– "Бентли" и женщину следует рассматривать по отдельности. Любовь авиации пришла к тебе в августовский вечер, когда отец загонял вагон в стойло... в парк, то есть...
Так и было, верно говорит вселенец!
– близился жаркий и тихий вечер. "Первая любовь" появилась со стороны захода солнца и это были удивительные птицы, не махавшие крыльями, как все нормальные пернатые... Доселе невиданные птицы проплывали высоко в небе в строну восхода солнца и в большом количестве. От стаи исходил удивительный, до этого не слышанный прежде, гул.
Почему железные птицы стороной пролетали город причину невнимания бомбардировочной авиации Люфтваффе никто объяснить не мог. Единственное определение в адрес работающих моторов Люфтваффе от граждан города выглядело так:
Заныли, сволочи!
И я влюбился в авиацию с первого взгляда, раз и навсегда, а что "любимая" являлась с намерением убить и смешать с землёй влюблённого, или, как минимум,покалечить - прелесть больших чёрных птиц не уменьшалась.
В вспыхнувшей любви авиации вижу извращение: любовь появилась не к советским летательным аппаратам тяжелее воздуха, а вражеским Настоящее, неприкрытое извращение! Любовь к устройствам, кои летели с запада с намерениями отнять мою жизнь достойны любви? Появись в первый налёт на город вражеской авиации краснозвёздные машины, да посшибай вниз верхних чёрных - полюбил краснозвёздные. Но тогда в небе не было иных "аппаратов тяжелее воздуха", кроме чужих и гудящих низким, прерывающимся гулом. И цель летающих устройств была одна: сделать землю голой. Возможно, одновременно где-то и кому-то с неба сбрасывали пропитание и одежду, но мне с неба посылались иные "гостинцы"
И всё же полюбил самолёты:красивые птицы! Жестокие, страшные, неудержимые, беспощадные но красивые!
Самолёты шли на восток "волнами" в место на северо-востоке от монастыря, к станции, и вчерашнее "верующие", а ныне монастырские пролетарии радовались:
– Слава богу, пронесло"!
– груди монастырцев вздохами выражали благодарность богу за милость избавления от бомб, но без анализа случившегося: "Бог не позволил вражеским авиаторам разгрузить бомбовые люки машин на их головы, или что-то иное"? никтоне говорил, согласуясь с догматами христианства: "Доблестные асы Рейха, возьми вас черти сейчас, или чуть позже! На восток курс держите? Далеко лететь, и риск заполучить снаряд отсовецких зенитчиков имеется... Не лучше разгрузить смертоносный груз на наши головы!? А? И нашим братьям на востоке ничего, пусть они останутся жить за нас?Убейте нас, но не их, нам оккупации не миновать, порченые в глазах "всего совецкого народа отныне и навсегда", второсортные, если не ниже Разве не наше "сам погибай, а..." - не слышал призывов к небу, где проходили груженые машины Luftwaffe Bommbenfliegerkrafte,то есть, "бомбардировочная авиация" "любимая и неповторимая"