Проклятье Мира
Шрифт:
Но она не сказала этого. Она вообще ничего не сказала. Я сжал рукоятку ножа, чувствуя, как пересохло в горле, а сердце застучало так, что я не мог слышать даже своих шагов.
Я мысленно повторял: я пришел ее убить. Я должен это сделать, потому что она единственная в мире, кто может убить меня. Когда она умрет, исчезнет опасность, и мы продолжим готовиться к войне. Мы свергнем магов, и оборотни перестанут погибать.
Но я все равно не мог понять: почему она должна умирать? Почему не придумать какой-то иной способ? Запереть
Я сжал ее плечо одной рукой, а вторую, с ножом, поднес к ее груди. Женщина судорожно дышала, прикрыв глаза, и не видела, как дрожит моя рука.
Что, если я смогу с ней договориться? Она ведь не хотела убивать прошлого великого, ее заставили. Да у нее еще больше поводов ненавидеть Академию, чем у меня. Почему не сделать ее союзником, а не врагом…
Она вдруг громко потянула носом воздух и подняла глаза на меня. Я судорожно выдохнул. В ее взгляде было столько всего... Я отчетливо увидел по нему человека, познавшего много боли и жестокости. Но сейчас она смотрела с удивлением, как будто не верила своим мыслям. И до меня дошло: она поняла. Поняла, что я не могу ее убить.
Эдмунд расширила глаза в растерянности, а потом слабо улыбнулась. Я зачем-то сжал ее плечо, твердо понимая: не буду. Я великий оборотень, и имею право принимать решения наравне с остальными. Я смогу убедить всех, что в этой смерти нет необходимости.
Женщина словно прочитала мои мысли. Мгновенье, через которое я собирался убрать нож от ее груди, она использовала для того, чтобы со всей силы податься вперед. Острое лезвие вошло по самую рукоятку. Я ошарашено смотрел на случившееся, не отпуская нож.
— Так надо, — прохрипела Эдмунд с трудом, — ты поймешь потом.
Ее тело расслабилось, голова резко опустилась на грудь, и она умерла.
Я выдернул нож инстинктивно, из раны на груди пошла кровь, расплываясь по платью темным пятном.
Облизал пересохшие губы, пытаясь собраться с мыслями. Тело било дрожью. Что она сделала? Зачем? Я ведь не хотел… Зачем она бросилась на нож? Чтобы умереть? Зачем? Зачем, черт возьми?!
Наконец начало доходить случившееся. Я резко разжал пальцы, металл звякнул о пол, и снова наступила тишина.
Каролина Эдмунд умерла. Не знаю, какие цели она преследовала, но у меня не было сомнений: она хотела этой смерти. Иначе бы мы никогда не нашли ее, раз уж столько лет пытались, и не было ни единой зацепки. Что я должен буду понять потом? Что? Я не знал…
Меня размазало. Для двадцатилетнего пацана, не видевшего жесткости в реальности, все это было слишком.
С трудом я вышел на улицу из затхлого полуподвального помещения. Вдохнул свежего воздуха.
— Я убил ее, — бросил ждавшим на улице и, пошатываясь, пошел в сторону дома.
С того момента моя жизнь изменилась навсегда. Я наконец понял, что ждет меня впереди.
Настало время гасить эту боль в алкоголе и всех видах самоуничижения. Бесполезная попытка, которая помогала на время забыть, что меня ждет. Если бы я мог, я бы убил себя, но я не мог. Триана как будто жила внутри, наделив меня силой великого оборотня. И я не мог противостоять ей. Я должен был исполнить свое предназначение.
Ада
— Нет, — Мир отвечает моментально, качая головой. — Разорвать истинность невозможно.
— Ты опять мне врешь? Я слышала, как Ивера говорила, что ты можешь разорвать связь. Скажешь, речь шла не об истинности?
Мы смотрим друг на друга, я сжимаю губы, шмыгая носом. Слез уже нет, но меня все еще потрясывает.
— Ада, ты не понимаешь… — начинает Мир, но я перебиваю его:
— Нет, это ты не понимаешь! Ты убил мою маму! Я не могу быть с тобой после такого. Я никогда не прощу тебе этого. Поэтому просто скажи, как можно разорвать истинность?
Мир медленно достает пачку с самокрутками, словно каждое движение дается ему с трудом. Закурив, выдыхает дым, не глядя на меня.
— Истинность можно разорвать только одним способом: если кто-то из пары умрет.
— Вряд ли Ивера предлагала тебе меня убить, — зло усмехаюсь я. Мир поднимает на меня глаза.
— Нет, она говорила о другом. Разорвать связь мы не можем, но можем сделать так, что дальнейшее совместное существование станет невозможным. Это не значит, что тебе будет лучше без меня, нет. Но и со мной будет невозможно.
— И что это за способ? — хмурюсь непонимающе. Мир смотрит в упор, и от его взгляда по коже бегут мурашки.
— Когда один из пары изменяет, другой чувствует боль. Она настолько сильная, что можно даже слечь на время. И потом внутри поселяется это чувство: невозможно больше быть рядом. Только сама тяга никуда не исчезает. Таким образом, это жизнь в мучении: когда ты хочешь быть с кем-то, но при этом не можешь.
— Она и сейчас такая, — я произношу это, не подумав, и только увидев, как изменился взгляд Мира, теряюсь, наклоняя голову.
Да, я готова была остаться с ним, невзирая на все странности и недопонимания, даже невзирая на то, насколько мы разные. Но он убил мою маму, хотя мог этого не делать. Если бы захотел, то нашел бы способ решить проблему иначе. Только Миру проще убить, вот и все. Я не могу с ним быть, никак. А если есть способ сделать так, чтобы мы больше не появлялись в жизнь друг друга — значит, нужно им воспользоваться.
— Ты можешь разорвать истинность, — я сжимаю под столом кулаки, заставляя себя быть спокойной. Хотя бы выглядеть таковой. Мир вздергивает брови, глядя на меня. — Любая девушка в общине с радостью тебе поможет.