Проклятье живой воды
Шрифт:
Оказавшись на гребне, миссис Чес ненадолго замерла, пораженная открывшимся видом. Она никогда прежде не бывала в старых замках и заброшенных крепостях, и какое-то время просто озиралась.
В середине была башня. Вернее, то, что от нее оставило время. Сколько в ней было этажей, узнать не представлялось возможным — часть стен и крыша проломились, усеяв обломками все вокруг. Верна сообразила только, что башня была не ниже двух этажей. Справа и слева от нее находились остатки каких-то других зданий, а позади, плохо видные с замусоренного двора, высились
Но больше всего поразило Верну не это, а следы. Следы волокуш и колес, кое-где отпечатавшиеся на земле. Сюда кто-то заезжал на телеге или затаскивал тачку? Но кто? По словам сестры Элис и по тому, что она сама видела, миссис Чес знала, что колонисты не подходят близко к крепостной стене. Они оставляют свои «подношения» рядом. Но кто тогда заезжает сюда? Где эти люди? И зачем они сюда забираются?
Женщина поняла, что не хочет знать ответ на этот вопрос. И вообще, она пришла сюда не ради этих людей. Ей надо найти сына.
Она начала спускаться во двор.
В комнате едко и тяжело пахло раздавленными насекомыми и заживо разлагающейся плотью. Не спасали ни флаконы духов, ни матерчатые маски, пропитанные ароматическими маслами. Пробовали жечь курильницы, отправляясь за ними на окраину столицы, где в тавернах за потайными дверями приезжие с Востока китайцы жгли свои травы. Но тяжелый дух привозного дурмана, даже смешанный с опийной настойкой, приносил лишь временное облегчение. Зловоние расползалось по дому. Оно уже почти отравило весь второй этаж. Миазмы ощущались на первом этаже и даже на третьем. По иронии судьбы, лишь самый верхний этаж, где помещались каморки для слуг, пока не был пропитан этой вонью. Но все равно, чтобы подняться к себе, горничным, посудомойкам и кухарке приходилось преодолевать этаж вони. Прислуга роптала. Уже две девушки взяли расчет, еще двоих пришлось уволить самим за то, что они позволяли себе лишнее.
В доме почти не осталось народа. Дворецкий, экономка, кухарка, мальчик на посылках, ее сын, один лакей и две служанки. А с недавних пор — только одна.
Третьего дня леди Элинор, встретив супруга за завтраком в зеленой столовой, сообщила, что доктор Кларенс посоветовал ей сменить климат. Она просит у мужа разрешения наведаться в Девоншир, навестить престарелую родственницу. Это ненадолго — всего на несколько дней, или недель, или…
— Ты нас бросаешь, — только и сказал сэр Генри, выслушав жену. — Бросаешь как раз в ту минуту, когда нам с Розой нужна твоя поддержка…
— Вам с Розой, — леди Элинор всхлипнула. — Вам с Розой. Сэр Генри, это вам нужно трезво взглянуть на вещи. Роза…ее больше нет…
— Не смей так говорить. — он пристукнул кулаком по столу. — Наша дочь жива
— Наша дочь… Вы то, что скрывается там, наверху, называете нашей дочерью? — в голосе и на глазах леди Элинор показались слезы. — Это… нечто? Это — наша дочь?
— Это — моя дочь, миледи. Моя. И ваша, — отчеканил граф сквозь
— Мать, — кивнула она. — Несчастная мать, которая потеряла единственного ребенка…
— Роза жива.
— Это — не Роза.
— Это Роза. Она больна, но есть лекарство… его можно добыть. Джеймс отправится за ним…
— Джеймс? Этот шалопай? Этот мальчишка, которого выгнали из Итона за выходки, порочащие честь джентльмена?
— Он изменился. Ради Розы… Он сделал ей предложение. Когда девочка выздоровеет, я намерен отдать ему ее руку.
— Выздоровеет? Как бы не так. От этого не выздоравливают.
— Роза будет первой.
Леди Элинор медленно покачала головой и тихо всхлипнула:
— Вы обманываете себя, сэр Генри. Вы катитесь в пропасть. Опомнитесь. Это ложные надежды. Надо принять… удар судьбы. Посмотрите вокруг. От нас все отвернулись. На улице против нашего дома дежурит чистильщик. Кухарка жалуется, что, когда она входит в лавку, от нее отворачиваются остальные покупатели. Ей приходится переплачивать вдвое, чтобы ее обслуживали. Садовник попросил расчет. Ему надоело, что из-за заборов в наш сад летят камни. Мы становимся изгоями, сэр Генри. Скоро нас самих заберут и отправят… куда там отправляют мутантов. А все из-за вашего упрямства. Вы не захотели…
— Я не захотел предать свою дочь, — отчеканил тот. — А вот вы ее предали, миледи.
— Я…
— Ни слова больше, — он хлопнул ладонью по столу. — Желаете удрать? Бегите. Хоть к тетке, хоть на воды, хоть на Берег Слоновой Кости. Но знайте, миледи, что таким образом вы не только покидаете мой дом. Таким образом вы покидаете и мою жизнь. Навсегда.
Уже вскочившая леди Элинор замерла:
— Развод?
— Развод, — кивнул сэр Генри. — Мой поверенный свяжется с вами. Потрудитесь только сообщить ему свой новый адрес. Больше я не желаю иметь с вами ничего общего.
С этими словами граф развернул приготовленную для него газету и углубился в чтение.
Леди Элинор попятилась от накрытого стола. Лакей замер у стены, не шевелясь.
— Вы… вы сами не понимаете, что творите, — прошептала графиня. — Вы… губите себя, сэр Генри. Вы и… это…
— Смит, — сэр Генри покосился на лакея из-за газетного листа, — эта женщина меня отвлекает от чтения. Будьте любезны проводить ее до порога и притворить двери.
Лакей сделал шаг, и леди Элинор отпрянула, выставив ладони.
— Ну, уж нет. Вы меня гоните? Нет, это я ухожу. Ухожу, чтобы оплакивать вас… нашу семью и… и нашего ребенка.
С этими словами она удалилась. Лакей прикрыл дверь, вопросительно ища взгляд хозяина. Свернув газету, сэр Генри принялся за еду. Кусок не шел в горло. Размолвка с женой, с которой прожил больше четверти века, все-таки дорого ему стоила. Рука с ножом, которым он намазывал масло, слегка дрожала. Он с трудом заставил себя сделать несколько глотков кофе и прожевать бутерброд, после чего бросил салфетку и решительно направился на третий этаж.