Пропали каникулы
Шрифт:
Юзик кивнул на тёмно-синюю головку василька:
— Тоже полезный! Бабушка пила его настой, когда у неё почки болели, а ромашкой горло меня полоскать заставляли…
«Что это он свою учёность показывает! — недовольно покосился на товарища Саша. — Жил бы я в деревне, может, знал бы и побольше!»
Он остановился у высоких зарослей лопухов с крупными сиреневыми цветами и спросил с насмешкой:
— А лопухи? Тоже полезные?
— Конечно, — откликнулся Антон Иванович. — Слышал про репейное масло? Из корней лопуха
Саша удивлённо оттопырил нижнюю губу — оказывается, каждое растение имеет полезные свойства!
Незаметно они вышли к пасеке.
— Хотите посмотреть, как пчёлы живут? — предложил Антон Иванович, осматривая ульи.
— Я уже смотрел! — отодвинулся подальше от ульев Юзик.
Саша хотел было посмотреть, но, глянув на недовольно гудевших пчёл, пожал плечами — жиганут еще…
Антон Иванович вернулся в шалаш, надел шляпу с сеткой, закрывавшей лицо, вооружился курящимся дымарём и открыл улей. Над ним тут же взвился и закружил пчелиный хоровод. Саша и Юзик предусмотрительно отошли подальше.
— Мои пчёлки не простые, а учёные, — наставительно сказал Антон Иванович, доставая раму с мёдом. — Летят туда, куда им прикажу!
— Такого не бывает. У нас Гром не хочет идти, куда прикажут, а то пчёлы…
— А у меня бывает. — Антон Иванович закрыл улей и снял шляпу. — Например, пчёлы из этих ульев по моему приказу только на гречиху летают. А вон из тех — только на клевер. Можете проверить.
— А как?
— Очень просто. Вот эти пчёлы — жёлтые кавказские. А эти, — Антон Иванович подвёл ребят к ульям, стоявшим в стороне, — чёрные среднерусские. Видите, как они отличаются друг от друга? Так вот, кавказские летают у меня только на гречиху, на клеверище вы их не увидите. А среднерусские работают на клеверище, их вы не найдёте на гречишном поле.
— Вы что же их… дрессируете? — воскликнул Саша. — Как мы Грома?
— Немножко иначе. Но похоже.
День клонился к вечеру, и проверку назначили на завтра. Ребята позвали щенка, игравшего с пустой миской, и побежали домой.
Однако назавтра их у калитки перехватила тётя Глаша.
— Куда это вы с самого утра разогнались? — подозрительно осмотрела она ребят.
— На пасеку надо, — выпалил Саша. — Будем с Антоном Ивановичем пчёл дрессировать!
— Уже и до пчёл добрались? Закусают они вас! А как же горшки? — с осуждением посмотрела на ребят тётя. — Просились, просились делать, а теперь в кусты?
— Да не в кусты, тётя! — попытался проскользнуть мимо неё Саша. — Мы скоро вернёмся!
— Знаю я ваше «скоро»! Нет, раньше горн помогите подготовить, а потом бегите!
— А как его готовить?
— Поленьев для обжига выберите.
— Это мы мигом! — обрадовался Саша.
— Мигом не получится. Чтобы горшки были крепкими, звонкими, обжигать их нужно на жарком пламени. А такое пламя только берёза даёт!
— А я знаю, где берёзу ветром
Юзик прихватил пилу, топор, и ребята пошли в лес. На опушке, придавив молодые ёлочки, лежала огромная берёза, далеко протянув сухие ветви. Юзик ловко обрубил их, и в руках ребят запела пила…
Пока напилили и накололи две охапки чурок, солнце стояло в зените. У Саши горели руки, на ладонях вздулись пузыри и спину ломило — не разогнуться.
— Работничек! — пошутил Юзик, вытирая со лба капельки пота. — Мы с папкой на всю зиму дрова пилим и — хоть бы хны, а ты над одной берёзой скис.
— У тебя тренировка, — разозлился Саша, — а мне где пилить? У нас паровое отопление!
Дрова тёте Глаше понравились:
— Сухие. Хорошо гореть будут.
Она повела ребят в глухой уголок сада. Саша прожил у тёти почти месяц, но так и не удосужился заглянуть сюда.
У самого забора он увидел небольшое полукруглое сооружение, вроде дзота, и заглянул внутрь. Внизу была топка с остатками золы. Из топки шли наверх глиняные трубы, — «продухи», как назвала их тётя Глаша. Крыша «дзота» ощетинилась толстыми глиняными наростами, словно ёж иглами. «Горшки сажать», — догадался Саша.
Юзик аккуратно крест-накрест сложил в топку полешки, а Саша наколол лучинок для растопки.
— Можете идти на пасеку! — разрешила тётя Глаша, удовлетворённо оглядывая горн.
Ребята собрались уже уходить, как вдруг увидели, что тётя ставит на стол какие-то баночки с красками и бесцветной жидкостью.
Как только она отлучилась, Саша сунул в баночку палец — жидкость была прозрачной и пахла металлом. Саша хотел было лизнуть палец, но Юзик остановил его:
— Ты что? Жить надоело? Это же глазурь!
— Очень интересно! — недовольно проворчал Саша. — Значит, тётя собралась горшки раскрашивать, а нас — на пасеку! Посмотрим?
— Ясное дело!
Тётя Глаша вернулась, осторожно неся доску, на которой стояли подсохшие горшки и кувшины. Поудобнее устроилась на скамейке. Размешала краски, взяла кисточку. Поставила перед собой высокий горлач и осторожно нанесла на глину мазок, другой, третий… Линии разбегались в разные стороны, соединялись в причудливый узор, и вскоре на крутом боку кувшина ожила золотопёрая птица и уставилась на ребят блестящим чёрным глазом.
— Нравится? — Тётя отставила кувшин и принялась споласкивать кисточку.
— Очень! — в один голос откликнулись мальчики.
Теперь тётя Глаша взяла толстобокую кринку. Несколько уверенных штрихов, и на кринке, подбоченясь, появилась толстая тётка с открытым, будто буква «О», ртом.
— На тётку Фрузу похожа, — шепнул Юзик Саше.
— Ну, а теперь вы попробуйте! — предложила тётя Глаша.
Юзик сел на скамеечку, прикусил зубами кончик кисточки и застыл.