Пророчество (Симфония веков - 2)
Шрифт:
Эши передвинул каминный экран.
– Да, кое-какие. Обычно сам Ллаурон не занимается подготовкой лесничих, предоставляя это Гэвину, которому иногда помогает Ларк.
– Да, с ними я тоже встречалась. Ларк показала мне много лекарственных трав. Извини, я отвлеклась. Акмед совсем не такой плохой, как кажется. К нему не просто подступиться, у него очень необычный взгляд на жизнь, но мне хорошо рядом с ним. У нас очень много общего.
Эши содрогнулся.
– Если не считать того, что вы оба намерьены в Первом поколении,
– Я не говорила, что Акмед намерьен Первого поколения, ты сам сделал такой вывод. Могу привести в пример нашу внешность, здешние люди одинаково на нас реагируют.
Эши потрясенно посмотрел на Рапсодию.
– Что?
– Да, и если ты сам не заметил, мы оба носим плащи с капюшонами, потому что в противном случае на нас сразу начинают глазеть или еще того хуже.
Он удивленно потряс головой, окончательно убедившись в том, что Рапсодия действительно не понимает, почему все так на нее смотрят. Хотя он и раньше это подозревал, по трясение не проходило.
– Акмед чрезвычайно уродлив.
Она начала терять терпение.
– Ты склонен к поспешным выводам! Глупо считать, что внешность человека равнозначна его личным качествам.
– А я как раз и говорю о личных качествах.
– Я уже сказала, что ты его совсем не знаешь.
Эши прислонился к стене рядом с камином.
– Ты так и не ответила на вопрос о нем и тебе.
– Какой вопрос?
– О том, смогла бы ты жить с Акмедом, я имел в виду, выйти за него замуж.
– Последние слова он произнес сквозь зубы.
– Может быть, - ответила она.
– Но мы никогда не обсуждали подобную перспективу. Возможно, эта мысль приведет его в ужас. Как я уже тебе говорила, я не собираюсь выходить замуж, но если мне суждено после всего остаться в живых, то он один из лучших кандидатов.
Эши заметно помрачнел.
– Почему?
– Ну, давай посмотрим: он знает обо мне больше, чем любой ныне живущий человек, ему известны мои сильные и слабые стороны, и его не смущает моя внешность.
– Рапсодия, никого не смущает твоя внешность. Она не обратила ни малейшего внимания на его последние слова.
– И я не думаю, что он ждет от супружества того же, что большинство других людей.
– Чего, например?
– Любви. Акмед знает, что у меня нет сердца, и ему все равно. Вероятно, он будет удовлетворен тем, что я могу дать. Конечно, эти рассуждения носят сугубо теоретический характер. Как я уже сказала, мы никогда не обсуждали данную тему.
– Мне кажется, Рапсодия, что ты напрасно заранее отказываешься от любви, тем более что ты сама так высоко ценишь это чувство.
Рапсодия вновь рассердилась.
– Какая разница! И почему тебя так тревожит проблема моего супружества?
Эши отвернулся. Теперь, когда его лицо больше не скрывал капюшон, ему стало гораздо труднее разговаривать с Рапсодией.
– Меня оно не тревожит.
–
Он повернулся и посмотрел ей в глаза.
– А меня удивляет, как ты можешь говорить об этом так спокойно. Ты же сама утверждала, что очень серьезно относишься к семье.
Рапсодия обдумала его слова.
– Ты прав. Однако мои рассуждения касаются только тех людей, которые способны любить.
– А ты к ним не относишься.
– Совершенно верно.
– Но почему?
Она вздохнула и посмотрела на огонь, который тут же начал разгораться.
– Я отреклась от любви, мне она запрещена.
Эши присел на кровать напротив Рапсодии.
– Почему? Ты вступила в религиозный орден и дала обет безбрачия?
Рапсодия фыркнула:
– Едва ли.
– Тогда почему?
Рапсодия опустила глаза.
– Еще в старом мире я обменяла способность любить на то, что хотела сохранить.
– Что именно?
– Ребенка, - ответила Рапсодия.
Она подняла взгляд и вдруг поняла, что с легкостью отвечает на его вопросы, - за прошедшие годы Рапсодия никогда ни с кем об этом не говорила.
Теперь пришел черед Эши опустить глаза.
– У тебя был ребенок?
– Нет, это был не мой ребенок. Но я хотела ее защитить.
– Эши кивнул. Рапсодии показалось, что он вздохнул с облегчением, но промолчал.
– Так или иначе, но я дала клятву, что больше никогда никого не буду любить, и сдержала свое слово.
– Никого, кроме детей?
– Нет, я плохо объяснила. Я дала слово мужчине, что не полюблю другого до самого конца мира.
– А кем был человек, которого ты любила? Что с ним произошло?
На лице Рапсодии появилась гримаса отвращения.
– Я не говорила, что любила его. Он был грязной свиньей.
– Я перестаю тебя понимать. Почему ты дала клятву любить свинью?
– Ладно, начнем сначала, - вздохнула Рапсодия, - раз для тебя это так важно. Он был самым отвратительным, злым и жестоким ублюдком из всех, кого я знала. Мерзавец похитил невинную девочку, и, если бы я не вмешалась, он бы изнасиловал, а потом убил ее. Я дала клятву в обмен на ее свободу никогда не любить никого другого и выполнила ее. Я не утверждала, что любила ублюдка.
– До конца мира, верно?
– Да - Не слишком ли сильная клятва для такого негодяя?
– Ну, тут все зависит от того, рассчитывала ли я вообще найти любовь.
– А ты думала, что этого не случится?
– Да. Так что моя жертва была не такой большой.
На лице Эши появилась обаятельная улыбка, он встал с постели, подошел к Рапсодии и опустился перед ней на колени.
– У меня есть для тебя замечательная новость.
– И в чем она заключается?
– Если ты решишь, что можешь кого-то полюбить, то можешь это сделать, не нарушая клятвы.