Пророчество (Симфония веков - 2)
Шрифт:
– Но ты оставляешь такую возможность на будущее?
– спросила она.
– Я не понимаю, о чем ты говоришь. Рапсодия вновь посмотрела на свою чашку.
– Мое прошлое есть коридор с множеством дверей, которые я оставляю открытыми и не собираюсь их закрывать. Я никогда не запираю дверь, если в этом нет необходимости, в надежде, что все будет хорошо и я смогу вернуться. Может быть, сейчас ты не готов рискнуть, но такой день придет. Такое возможно?
Эши долго смотрел на огонь.
– Едва ли. Дверь не только закрыта, но и заперта. И за
Вновь наступила тишина. Рапсодия поставила чашку.
– Тогда нам следует придерживаться нашего договора и не говорить о Прошлом, - мягко сказала она.
– Согласен.
– Быть может, мне стоит в общих чертах поведать тебе о том, с чем намерена сражаться я и во имя чего бороться, и тогда, если наши цели окажутся близкими, ты будешь знать, что я твой союзник, и тебе не придется рассказывать о своих врагах.
Его лицо прояснилось, в глазах появилась надежда.
– Возможно.
– Хорошо. Во-первых, если ты собираешься сражаться с болгами и отнять у Акмеда Канриф, нам придется воевать друг с другом.
– Нет. Вовсе нет.
– Я так и предполагала, но лучше знать наверняка. Всякий, кто собирается обидеть ребенка, мой враг, то же самое могу сказать о любом невинном человеке, святом дереве лиринов или лиринском лесе. Я бы хотела, чтобы мир длился как можно дольше. Обычно я на стороне защищающейся, а не атакующей стороны, если только нет каких-то особых причин. Я готова кастрировать любого насильника или совратителя детей.
А в остальном, кто знает? Возможно, настанет день, когда я построю себе хижину в лесу, если лирины примут меня, и буду жить в мире, никому не причиняя вреда, занимаясь растениями и сочиняя музыку. Еще я бы хотела построить дом, где можно было бы исцелять людей, используя для этих целей мою музыку. Впрочем, я уже говорила: мне кажется, что мне не суждено пережить опасные времена, поэтому я не особенно рассчитываю на осуществление своих дальних планов. Скорее всего, я погибну, защищая то, во что верю, пытаясь сделать мир немного лучше. Ну, так мы союзники?
Эши улыбался.
– Похоже на то.
Рапсодия серьезно посмотрела на него:
– А ты бы сказал мне, если бы это было не так?
– Нет, наверное.
Она вздохнула:
– Я так не думаю.
– Где-то далеко загрохотал гром.
– Значит, ты больше ничего не хочешь?
На лице Эши отразились самые разнообразные эмоции, но когда он заговорил, его слова получились простыми.
– Я бы хотел, чтобы ты стала моим другом.
– И я бы хотела, - ответила она, поставив ноги на край его постели. До тех пор пока ты останешься тем, кем кажешься, можешь на это рассчитывать.
– А ты та, кем кажешься?
Она рассмеялась:
– Абсолютно. Уж не знаю, какой я кажусь, но я совершенно открыта. Похоже, я так и не научилась скрывать свои недостатки, и вдобавок слишком наивна. Ты знаешь, я стараюсь никогда не лгать, если меня к тому не вынуждают.
На его лице появился интерес.
– А как человека можно заставить лгать?
Рапсодия
"Ты не только будешь удовлетворять все мои желания, ты станешь делать это с радостью и готовностью. С разными ласковыми словечками, стонами и соответствующими звуками. Я намерен уехать, забрав с собой твое сердце, после того как я множество раз с удовольствием трахну тебя, моя милочка. Сможешь выполнить мое условие? Обещаешь демонстрировать ответную страсть?"
Она закрыла глаза и попыталась заблокировать воспоминания о бесконечном ужасе, застывшем в глазах той девочки.
"Хорошо, Майкл. Я буду говорить все, что ты пожелаешь. Отпусти ее".
Рапсодия обхватила себя руками. Она подумала о победной улыбке на лице Майкла: она либо станет искренне говорить то, что он хочет услышать, либо будет вынуждена лгать, что еще хуже. В любом случае он победил.
– Уж поверь мне, такое бывает, - наконец сказала она.
Ее глаза встретились с глазами Эши, и она затаила дыхание. У него были такие же голубые радужные оболочки, как у Майкла.
– Что-то не так?
Она потрясла головой, и все сразу встало на свои места. Да, у Майкла могли быть такие же глаза, но в его зрачках отсутствовали вертикальные разрезы. Возможно, именно из-за этого странного каприза природы за Эши и охотились.
– Нет, - покачала головой Рапсодия.
– Все в порядке. Надеюсь, ты никогда не попадешь в ситуацию, когда тебе придется лгать. Это едва ли не самое страшное, что может быть в жизни. Но, возвращаясь к началу разговора, - твое желание вполне выполнимо. Я попытаюсь быть твоим другом и союзником. Не могу говорить за Грунтора и Акмеда, но, если я замолвлю за тебя словечко и ты не станешь им предлагать то, что противоречит их убеждениями, они охотно станут твоими союзниками.
– Она увидела, что на лице Эши появилось неудовольствие.
– В чем дело?
– Извини.
– Казалось, Эши о чем-то сожалеет.
– Иногда меня поражает, что ты связалась с этой парочкой, особенно с Акмедом.
– Но почему?
– Он отвратителен, вот почему.
Рапсодия ощетинилась:
– Ты его совсем не знаешь. Как ты можешь так говорить?
– Я уже дважды был его гостем и не могу сказать, что это доставило мне удовольствие.
– Мне очень жаль, - искренне сказала Рапсодия.
– Он действительно бывает излишне резким. Но почему ты остался?
Эши подошел к огню и снова взялся за кочергу. Огонь не желал разгораться.
– Мне симпатичны ты и Джо. А когда ты упомянула Элинсинос, я понял, что могу тебе помочь ее отыскать. Я один из немногих ныне живущих лесничих, которые бывали рядом с ее логовом.
Рапсодия удивилась, услышав слово "лесничий".
– Ты официально занимаешь должность лесничего?
– Он кивнул.
– Ты проходил обучение у Ллаурона?
– Да.
– Я там была! Он очень милый человек. Ты получил от него конкретные указания?